Прошло время, и зарубцевались раны, и утихла боль, и остыл пепел пожарищ.
Терпеливо, как муравьи, отстраивали люди заново свои жилища, украшали город, сажали деревья. Заброшенным и пустынным оставался лишь парк с развалинами дворца. Ни разу с тех пор не ступила в него нога человека.
Но однажды горожане собрались на главной площади все, от мала до велика, и самый уважаемый из них, высокий старец с седой бородой, сказал так:
- Жители Феодосии! Если исполнят свое обещание наши спасители, то куда же они вернутся? Ведь дворец еще лежит в руинах, а вместо прекрасных деревьев в парке тянутся к небу обгоревшими сучьями обугленные стволы! Пригласим искусных мастеров и заплатим им из наших средств, чтоб, вернувшись, увидели наши спасители, что мы помнили их и ждали! Но прежде пусть каждый унесет с собой хотя бы один обломок, ибо строить следует на чистом месте.
И огромная толпа горожан с радостными кликами повалила к развалинам дворца, и каждый унес с собой всего один обломок, и на месте развалин осталась лежать лишь огромная колонна без единой трещины.
И самые сильные мужчины города окружили ее и стали решать, что делать с нею, и, посовещавшись, пришли к выводу, что им не под силу поднять ее и унести.
- Быть может, попробуем расколоть ее на куски и унесем по частям? - предложил кузнец, самый молодой и сильный из всех.
Его предложение одобрили, и он принес из кузни большой и тяжелый молот, размахнулся и, крякнув от натуги, обрушил его на гладкий мрамор колонны.
Молот со звоном отскочил от камня и, вырвавшись из рук силача, отлетел в сторону, только чудом не зацепив никого из зрителей, а на поверхности колонны не осталось даже царапины.
- Самых сильных коней запряжем в постромки, и пусть они выволокут колонну из парка, - предложил пахарь с узловатыми, натруженными и темными, как земля, руками. И его предложение одобрили тоже.
И сотню лучших, кормленных чистым овсом жеребцов-пятилеток запрягли в постромки, и сытые кони напружились так, что едва не лопнули под атласной шкурой крепкие жилы, но и на волос не сдвинули колонну с места.
И крепко задумались тогда силачи, и почесали в затылках, но не пожелали отступиться.
- Обложим углем и подожжем, а когда раскалится, обольем холодной водой. От перепада температур камень треснет, и мы унесем обломки, - предложил углежог.
И три дня и три ночи горели уголь и торф вокруг колонны, а после облили ее холодной водой, и облака белого пара поднялись к небесам, и из них образовались свинцовые тучи, и разразился страшный ливень с грозой, но колонна уцелела и на этот раз.
И совсем уже крепко задумались жители города, и со смущенным и мрачным видом разбрелись по своим домам, перешептываясь боязливо о вмешательстве нечистой силы.
А когда весь город уснул, в парк прокрался легкой тенью пятнадцатилетний мальчуган с лопатой на плече.
Обойдя вокруг колонны, он поплевал на ладони и принялся копать землю возле освещенного луной мраморного бока.
Не останавливаясь даже для краткого отдыха, он выкопал яму достаточной глубины и ширины, чтобы в ней могла уместиться колонна, и вылез на поверхность.
Зайдя с противоположной стороны, он навалился на колонну несильным детским плечом, пытаясь столкнуть ее в приготовленную яму, однако быстро понял тщету своих усилий.
Снова спрыгнув в яму, он принялся подкапываться под колонну, но внезапно ощутил сильнейшую усталость. Прислонившись затылком к не совсем еще остывшему мрамору, он оперся на черенок лопаты обеими руками и осмотрелся по сторонам.
Тоскливо и страшно стало ему находиться одному в заброшенном парке среди обугленных стволов. Он оттолкнулся плечом от колонны, собираясь уже уйти, как вдруг земля у него за спиной зашуршала, стальные пальцы впились в его шею, и, не успев даже вскрикнуть, мальчуган повис в воздухе, не касаясь земли ногами.
Алая кровь, фонтаном забив из его горла, обагрила мрамор колонны, и случилось то, к чему так страстно стремились, но чего так и не смогли добиться жители города: в том месте, где пролилась на мрамор невинная кровь, колонна с глухим треском разломилась на две части...
На рассвете горожане вновь собрались у колонны и увидели, что она раскололась пополам.
- Все же наши усилия оказались ненапрасны! - весело зашумели они и впрягли коней в постромки, и на этот раз кони без труда выволокли обе половины за пределы парка.
Народ ликовал, и только какая-то немолодая женщина неприкаянно бродила среди веселящейся толпы, и, останавливая то одного, то другого, спрашивала, тревожно заглядывая в глаза:
- Не встречали моего сыночка?
Но все, кого она спрашивала, только пожимали плечами в ответ.




В тот же день приглашенные из разных мест мастера принялись за работу.
И зодчий, грек по происхождению, представил на конкурс проект, вызвавший бурное одобрение всех без исключения жителей города, ибо никогда еще не случалось им видеть ничего более величественного и прекрасного.
И каменотесы нашли в горах дивный мрамор, и привезли его, и стали обтесывать плиты, придавая камню те самые линии и пропорции, которые зародились в воображении гениального зодчего, ни на гран не отступая от его указаний.
И каменщики стали складывать плиты согласно чертежам, не допуская ни малейшего отклонения от плана.
Но чем выше возносился над землей чудо-дворец, тем опасливей и угрюмей смотрели на него жители города. Ибо, воплощаясь из замысла в реальность, становился он все страшнее и мрачней, словно чья-то злобная воля искажала взгляд творцов, и они не замечали, что вместо архитектурного чуда возводят - логово Сатаны.
И вот ушли уже обойщики, и драпировщики, и мебельщики, и зодчий остался наедине со своим новорожденным детищем.
Долго стоял он перед дворцом, пристально вглядываясь в порождение своих знаний, воли, ума и фантазии, и шептал почти с ужасом:
- Таким ли я замыслил тебя?..
Он шагнул под своды портала, и его шаги зловещим эхом отозвались в огромном пустынном здании.
Сердце зодчего сжалось от гнетущих предчувствий, но он продолжил свой путь по неосвещенным коридорам, лестничным пролетам, сквозным анфиладам и просторным вестибюлям.
Наконец, он остановился посреди огромного зала и стал рассматривать цветные витражи гигантских окон, и последние лучи заходящего солнца, проходя сквозь красное стекло, кровавыми отсветами ложились на его немолодое, усталое лицо.
- Об этом ли я мечтал всю свою жизнь?.. - прошептал он с горечью. - Это была моя любимая, моя лучшая работа... Но вот смотрю я на воплощенную в мраморе мечту, и не понимаю, как мог я всю жизнь вынашивать этот бредовый замысел?.. Я строил дворец, а построил - не то тюрьму, не то казарму...
И вот уже последний слабый луч света угас, и обширная зала погрузилась в таинственный сумрак, и в этом сумраке, пока еще далеко и глухо, но с каждым мгновением все отчетливей и ближе, раздались чьи-то тяжелые шаги.
Вначале зодчий подумал, что вернулся кто-то из строителей, но шаги звучали слишком уверенно и твердо. Так мог ступать только полновластный хозяин.
И вот, наконец, шаги послышались уже за дверями, резные створки распахнулись, и гигантская фигура в черном заслонила собой весь проем.
- Благодарю тебя, - прозвучал низкий, чуть хрипловатый голос. - Ты построил прекрасный дворец. Именно такой, какой мне нужен.
- Кто ты? - дрогнувшим голосом спросил зодчий.
- Кто я? - переспросил незнакомец и рассмеялся негромко и жутковато. - Я - владелец этого дворца. И повелитель этого города. А в недалеком будущем - властелин мира.
- Откуда ты явился?
- Зачем тебе это знать? Откуда бы я ни явился, уходить я не собираюсь.
Зодчий, шевеля губами, силился что-то произнести, но ни звука не сорвалось с его присохшего к гортани языка. Незнакомец подошел к нему так близко, что на зодчего пахнуло одновременно гарью и тленом, и он отшатнулся в ужасе.
- Не бойся, - насмешливо произнес незнакомец. - Ты оказал мне неоценимую услугу, построив этот дворец. Он возвышается над городом, как символ моего могущества и власти. Скажи, чего ты хочешь, и я исполню любое твое пожелание.
- Позволь мне уйти, - еле слышно прошептал зодчий.
- И у тебя нет иных желаний? - недобро прищурился незнакомец. - Ты хорошо подумал?
Зодчий кивнул, не в силах говорить.
- Ну что ж, не смею удерживать, - зловеще произнес незнакомец. - Ступай. Да смотри, не заблудись в своих чертогах...
Зодчий попятился к дверям, еще не веря, что так легко отделался, потом развернулся и кинулся прочь со всех ног. Он сворачивал то направо, то налево, но в каком бы направлении ни бежал, куда бы ни сворачивал, всякий раз оказывался в зале, в центре которого стоял, широко расставив ноги, страшный незнакомец.
Наконец, он выбился из сил и остановился, прислонившись плечом к стене и жадно хватая ртом раскаленный воздух.
- Ты заблудился? - произнес у него за спиной все тот же насмешливый голос. - Как же так? Ведь этот дворец известен тебе во всех подробностях. Прежде ты находил в нем дорогу с закрытыми глазами. Попытайся еще раз.
Зодчий оттолкнулся плечом от стены и, шатаясь, побрел прочь, мысленно сверяя с планом каждый свой шаг. Здесь поворот. Дальше лестница. По ней надо спуститься, пересечь вестибюль, а там уже портал и выход... Но где же лестница?!
За поворотом снова был зал, в центре которого высилась зловещая фигура незнакомца.
- Ты все еще здесь? - раздался насмешливый голос. - Почему же ты не уходишь? Тебя ведь никто не держит.
- Кажется, я схожу с ума... - прошептал зодчий. - Этого просто не может быть...
- Чего именно?
- Тебя и этого замкнутого пространства, из которого нет выхода...
- Почему ты так думаешь? - полюбопытствовал незнакомец.
- Потому что этого не может быть никогда! - окрепшим голосом ответил зодчий.
- И, однако, это есть. Иначе как объяснить, что ты, построивший этот дворец, не можешь найти выхода из него? Но и это еще не все. Твой дворец умеет делать то, о чем ты даже не подозреваешь...
- Например?
- Хочешь узнать?
- Хочу.
- Ну смотри, не пожалей о своем чрезмерном любопытстве...
Зодчий почувствовал, как дрогнул под ним пол, и увидел, как стали сближаться стены. Крик ужаса застрял у него в горле, и безумно расширившимися зрачками он безмолвно наблюдал, как стремительно надвигаются на него стены.
- Будь ты про!.. - успел он крикнуть в свой последний миг, и его кости затрещали под чудовищным прессом, и брызнула кровь…
Когда стены вернулись на прежнее место, незнакомец презрительно усмехнулся, вышел из залы, спустился по лестнице, пересек вестибюль и, пройдя через портал, оказался в парке.
- Видишь, это совсем просто, - сказал он вслух, словно тот, к кому он обращался, мог еще слышать его, и обвел взглядом небосвод и темное пространство вокруг, будто желая вобрать все увиденное в себя, и жестокая усмешка искривила его надменный рот.
- Вы, спящие в своих постелях болваны! Спасибо вам за то, что с таким усердием, превосходящим и ваши силы, и ваш рассудок, старались вы освободить меня из плена! Спасибо и за то, что вы позаботились о строительстве моего дворца. Проснувшись в одно прекрасное утро, вы будете приятно удивлены, увидев, какую новую, счастливую и светлую жизнь я для вас приготовил!
Вар громко расхохотался, и спавшие в своих постелях горожане вдруг проснулись все одновременно, и долго лежали, прислушиваясь пугливо к ночной тишине, и, внезапно осознав, что они смертны, уже не спали в эту ночь...




Танаис сидела верхом на стропилах крыши и, весело насвистывая какой-то незамысловатый мотивчик, азартно заколачивала гвозди в свежеоструганные янтарные доски.
Из леса, плотной стеной обступавшего со всех сторон недостроенный сруб, легко неся на могучем плече длинный и толстый ствол, вышел Ставер и, скинув бревно наземь, уселся на него верхом.
- Очень кстати! - вместо приветствия крикнула Танаис. - Для завершения строительства мне как раз двух бревен не хватало!
Пропустив мимо ушей дружескую шпильку, Ставер спросил:
- Глеб и Артакс вернулись?
- Нет еще, - ответила Танаис, ловко спрыгивая с крыши.
По ступеням лестницы они поднялись в недостроенный дом.
Возле очага, сложенного из крупных, гладко отполированных рекой валунов, хлопотали две юные красавицы.
- Обед готов? - спросил Ставер, приподнимая крышку над кипящим котлом.
- Потерпи немного, - мимоходом чмокая мужа в щеку, ответила Коринна.
Дверь с шумом распахнулась, и жилище ввалились Глеб и Артакс.
- Полцарства за обед! - с порога провозгласил Глеб, жадно принюхиваясь к соблазнительным запахам.
- Сначала отчет о проделанной работе, - усмехнулась Танаис.
- Тишь да гладь - Божья благодать, - ответил Артакс.
- Ну, тогда прошу всех к столу, - сказала Коринна, ставя на столешницу тарелки с дымящимся супом.
- А почему семь? - удивился Ставер. - Мы ждем кого-нибудь в гости?
- В общем-то, да, - улыбнулась Мария. - Только не совсем сейчас и не совсем в гости.
- Как прикажете это понимать?
- У нас будет ребенок, - слегка покраснев, сказала Коринна.
- Ты не шутишь? У нас действительно будет ребенок?
- А что ты находишь удивительного в этом? Если мужчина и женщина любят друг друга, у них обязательно рождаются дети. Или ты ничего об этом не слышал?
- Слышал, и даже не раз. Но дело в том, что со мной это случилось впервые, - Ставер улыбнулся счастливой, смущенной и немного растерянной улыбкой. - А кто это будет? Мальчик или девочка?
- Это мы узнаем через полгода, - ответила Коринна. - А кого бы ты хотел?
- Мальчика. Или девочку. Или мальчика и девочку.
- Это событие нужно отметить! - Глеб спустился в погреб и вынес оттуда дубовый бочонок с вином.
Наполнив кружки, шестеро друзей встали, и Танаис торжественно произнесла:
- Это великий день для всех нас. Ставер и Коринна, я от всего сердца желаю вашему будущему ребенку всех благ, и самого главного из них - бессмертия.



Несмотря на жаркий полдень, Вар шел по городу, закутавшись в длинный черный плащ, и прохожие невольно уступали ему дорогу и долго смотрели вслед.
- Кто этот незнакомец и откуда он взялся? - слышал Вар за спиной робкий встревоженный шепоток, и на его губах трепетала презрительная усмешка.
Его взгляд случайно задержался на молодом крепкотелом парне, лениво развалившимся в тени магнолии и рассеянно наблюдавшим, как несколько мужчин мостят булыжниками мостовую.
Один из работающих разогнулся, вытер пот со лба и раздраженно крикнул:
- Эй, Фанур! Кончай прохлаждаться! Нам нужна твоя помощь!
Парень недовольно поморщился и нехотя стал подниматься с травы.
- Постой-ка, приятель, - остановил его Вар. - Есть приличная работа. У меня на службе ты станешь большим начальником и уже никто и никогда не посмеет крикнуть тебе: «Эй, Фанур, помоги нам!» Согласен?
Фанур снял грязный фартук, швырнул его на землю и зашагал вслед за Варом.
Они шли по улице уже вдвоем, и взгляд Вар неутомимо шарил по лицам прохожих, мгновенно оценивая всех, кто встречался ему на пути.
Здоровенный верзила пудовыми кулаками молотил тщедушного старичка, приговаривая:
- Если я прошу у тебя денег, не спрашивай «зачем», а спрашивай «сколько». Понял, папаша?
Верзила поднял кулак, намереваясь обрушить его на седую голову отца, но заметив наблюдавших за ним двух рослых мужчин, отшвырнул старика в сторону и кинулся наутек.
- Не спеши! Есть разговор! - почти весело крикнул вслед ему Вар. Верзила остановился, но было видно, что при малейшей опасности он готов сорваться с места и затеряться в толпе.
- Есть работа. У меня на службе ты сможешь без помех предаваться любимому занятию, не опасаясь получить сдачи.
- Согласен!
- Как зовут?
- Эльдар!
- Ступай за мной.
Уже втроем они двинулись дальше, и вскоре Вар заметил потертого вида плюгавенького мужичонку, который с вожделением смотрел на красивую девушку, шедшую по улице в сопровождении высокого и сильного юноши.
- Поступай ко мне на службу, и не одна, а тысячи красоток станут униженно ползать у твоих ног, моля о милости и ловя каждый твой благосклонный взор.
- Согласен!
- Имя?
- Тимур!
- Ступай за мной.
Пройдя еще немного, Вар увидел седобородого старца, который, забыв о приличиях и своем почтенном возрасте, ползал на четвереньках по мостовой, явно что-то выискивая.
- Ты что-нибудь потерял, старик?
- Я никогда ничего не теряю. Наоборот, я нахожу то, что теряют другие. Вот! - и двумя сухонькими пальчиками старик поднял с мостовой мелкую монетку.
Вар вынул из кармана золотой и показал старику.
- Найдешь - твой.
И с этими словами Вар бросил монету в сточную канаву.
Старик не раздумывая сунул руку в зловонную жижу, долго шарил по дну и наконец с дребезжащим смешком поднял монету над головой.
- Ступай за мной. Только держись подальше, - брезгливо поморщился Вар и зашагал по направлению к дворцу. Разношерстная команда повалила следом.
Оказавшись за оградой дворца, Вар построил новобранцев по росту и прошелся перед строем.
Зрелище было жалкое.
- С сегодняшнего дня вашей задачей будет искать для меня людей, которые за грош - зарежут, за два - мать родную продадут, а за три - удавятся сами. Попутно собирайте слухи и сплетни обо всех без исключения жителях города. Ты, старик, назначаешься казначеем. Выдай каждому по два обола на карманные расходы.
Казначей, преисполнившись важности на новом посту, выдал каждому по две стершиеся монетки, и преторианская гвардия Вара в полном составе повалила в ближайшую забегаловку обмыть знакомство.




- Синара, дочка, - слабым голосом позвала лежащая у пылающего очага молодая женщина, укрытая звериной шкурой, и на ее зов из слабоосвещенного угла лачуги вышла худенькая девочка лет тринадцати на вид.
- Я здесь, мама.
- Возьми шкуру, продай на базаре и купи хоть какой-нибудь еды...
Девочка молча взяла шкуру, укутывавшую ноги матери, и, набросив на плечи, вышла из дому.
Едва она появилась на улице, как стайка подростков, бросив свои забавы, окружила ее кольцом, и рослый мальчуган насмешливо воскликнул:
- Посмотрите, что за зверь появился на нашей улице! Не снять ли нам с него шкуру?
Он ухватился за край шкуры и с силой потянул ее к себе. Девочка обеими руками вцепилась в свое последнее достояние, и, обозленный ее сопротивлением, мальчуган толкнул ее в грудь. Она упала навзничь, локтем ударившись об острый камень, и из ранки потекла кровь. Девочка зажала ранку ладонью и тихонько заплакала.
- Плакса! - презрительно крикнул мальчуган и побежал по улице, волоча за собою трофей. За ним, как стая волчат за своим вожаком, побежали другие дети, и только один мальчуган на миг задержался возле девочки, глядя на нее с состраданием и жалостью, но, окликнутый из стаи, бросился поспешно догонять своих друзей.
Девочка сквозь слезы посмотрела им вслед, встала и неловко потрусила вдогонку.
- Посмотрите, как она бежит! - насмешливо крикнул вожак. - Да за ней не угнаться и ветру! Ай да хромоножка! А ну, еще наддай!
Девочка, приволакивая за собой правую ножку, приблизилась к стае и, встав перед вожаком, жалобно попросила:
- Отдай, пожалуйста... У меня мама больна... Она умрет от голода...
Насмешливая улыбка сбежала с лица юного мучителя, но перед лицом своих подданных он не мог уступить так сразу и сухо произнес:
- Проси лучше.
- Пожалуйста... Я очень тебя прошу...
- Встань на колени, тогда отдам.
Побледнев так, что под прозрачной кожей проступили голубенькие жилки, Синара молча опустилась на колени.
Губы вожака как-то жалко дернулись, он бросил шкуру наземь и нарочито грубым тоном предложил:
- Если хочешь, я помогу тебе ее продать...
Все так же молча девочка подняла шкуру с земли и, накинув на плечи, побрела по улице, заметно припадая на правую ногу...

Нус вышел в сад и не спеша двинулся по тропинке, с довольным видом осматривая оголившиеся деревья. Год выдался на редкость урожайным, и все плоды были собраны поденщиками без потерь.
- Эй, сосед, какие новости? - услышал он голос со стороны дувала и медленно повернул голову.
Увидев над забором улыбающееся лицо соседа, он степенно поклонился и ответил:
- Хвала аллаху, Ахмет, новостей нет. Пусть и далее все идет своим чередом. Я не жду ничего доброго от перемен.
- Верно говоришь, сосед. Плохие наступают времена. В городе уже который месяц нет правителя, и это испортило нравы. Многие не желают трудиться, а только сбиваются в стаи, как подлые шакалы. Зависть объединяет их, зависть к чужому добру. Каждый уже сказал в своем сердце: «Зачем мне трудиться? Разве я вол? Вот, полные закрома у соседа моего, а я нищ и наг. Почему бы ему не дать мне часть, пока я не взял все?» Сдается мне, что скоро для честных людей наступят тяжелые времена...
- Да, скоро для честных людей наступят тяжелые времена, - как эхо, повторил Нус.
- Как думаешь, сосед, неужели пришло время подлецов? - со встревоженным видом спросил Ахмет.
- Как знать, сосед, как знать... - глухо ответил Нус и, не попрощавшись, ушел в дом.





По улице мчался босоногий мальчишка и, размахивая руками, во все горло кричал:
- Жители славного города! Сегодня в полдень на главной площади состоятся всенародные торжества по случаю великой победы над врагом! Спешите!
Нус проводил мальчишку взглядом и, принарядившись, направился на площадь.
Когда удар колокола возвестил о наступлении полудня, на площади собралось все население Феодосии.
Еще не стих звон колокола, как на балконе дворца появился Вар.
- Дорогие сограждане! - звучным голосом произнес он, и многолюдная площадь затаила дыхание, ловя каждое слово торжественной речи. - Сегодня мы отмечаем годовщину славной победы нашего героического народа над злобным врагом! Много жизней унесла эта война, и наш долг перед светлой памятью павших никогда не допустить повторения этой жестокой трагедии! Отдадим же все силы укреплению нашей доблестной армии! Мы никогда не забудем имена героев, отдавших жизнь во имя родины, но не забудем и тех, кто в годину испытаний трусливо прятался за чужими спинами, выжидая случая, чтобы совершить гнусное предательство! Если вам известны имена предателей, ваш гражданский долг сообщить об этом службе безопасности! Мы уничтожим дурную траву на нашей ниве и оставим только полезные и нужные злаки! Мы построим общество, в котором не будет места для неравенства, несправедливости и угнетения!
Толпа ответила неразборчивым, но ликующим воплем, и под гром аплодисментов Вар ушел с балкона.
Выждав, когда площадь опустеет, и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Нус подошел к стоявшему в карауле стражнику и шепотом спросил:
- Где находится служба безопасности?
- Вторая слева по коридору дверь. Проходите.
Возле второй слева двери стояло несколько человек, которые при появлении Нуса поспешно повернулись к нему спиной.
К тому времени, когда подошла его очередь, коридор был уже до отказа набит теми, кто горел страстным желанием помочь службе безопасности в разоблачении скрытых врагов.
Нус робко вошел в комнату, в которой сидел за столом Тимур, и, заикаясь и перескакивая с одного на другое, пересказал свой разговор с Ахметом.
- Итак, вы утверждаете, что ваш сосед пытался склонить вас к измене отечеству?
- Совершенно верно.
- Родина вас не забудет. Вы свободны.
Когда Нус подходил к дому, из соседних ворот двое ратников выволокли избитого Ахмета и, как мешок с мукой, швырнули его на дно повозки.
Прижавшись к забору, Нус выждал, когда повозка проедет мимо, и прошмыгнул в свою калитку, но едва переступил порог дома, как с двух сторон на него насели люди в черном и, выкручивая руки, поволокли на улицу.



Нуса втолкнули в темную камеру и захлопнули дверь.
Некоторое время он не двигался, привыкая к темноте, но когда глаза стали различать оттенки черного цвета, ощупью двинулся вперед, пытаясь отыскать свободное место.
- Да не шарься ты впотьмах, - раздраженно посоветовал ему чей-то голос из темноты. - Сядь там, где стоишь, и жди утра.
- А что будет утром? - осторожно поинтересовался Нус.
- Кого выпустят, кого на рудники отправят. Ну а самых заслуженных ожидает веревочная лестница прямо на небо.
- А кто будет решать насчет заслуг?
- Ты что, указа не слыхал?
- Какого указа?
- Да ты, верно, с Луны свалился... Правитель Феодосии сегодня издал указ о борьбе с преступностью. Согласно указу, любой житель Феодосии, подозреваемый в совершении преступления, может быть задержан любым представителем власти на любой срок, пока не докажет своей невиновности.
- Но как я смогу доказать свою невиновность, находясь в тюрьме?
- А это уже твоя забота, - ответил невидимый собеседник и умолк.
Дверь снова распахнулась, и в камеру втолкнули упиравшегося Ахмета.
- Сволочи! Вы что же делаете?! - яростно вырываясь, кричал он тюремщикам, но, получив крепкий удар поддых, скорчился на полу от боли.
Нус подобрался к нему и легонько потряс за плечо.
- Сосед, сосед! Узнаешь меня? Это я, Нус!
Ахмет приоткрыл заплывший глаз и презрительно плюнул ему в лицо.
- Гнида продажная! На что позарился, гад? Или выслужиться захотел?
- Аллах с тобой, сосед! Что такое ты говоришь? - с искренним недоумением воскликнул Нус.
- Ты невинного младенца не корчь из себя! Они мне все рассказали!
- Не доносил я!
- Ах ты, нечисть!
Ахмет вцепился руками в шею Нуса, и они принялись кататься по полу, но вбежавшие на шум тюремщики растащили их и поволокли по бесконечным коридорам.
Несмотря на поздний час, начальник тюрьмы еще не спал.
Молча выслушав сбивчивую речь Нуса, он повернулся к Ахмету и спросил:
- То, что он сказал, правда?
- Я про него еще и не то мог бы наговорить...
- В чем же дело?
- В том, что он - гадина ползучая, а я - человек!
- Хочешь, я в два счета докажу тебе, что ты заблуждаешься? - усмехнулся Эльдар.
- Попробуй! - с вызовом ответил Ахмет.
- Не терпится? Ничего, после суда иначе запоешь.
- Разве будет суд?
- Обязательно. Все должно быть по закону.
- Да ты хоть знаешь, что такое закон?
Вместо ответа Эльдар резко ударил Ахмета в живот, а когда тот согнулся пополам от боли, сцепленными в замок руками стукнул его по затылку. Ахмет упал лицом на ковер, и у него из носа потекла тонкая струйка крови.
- Ты понял, что такое закон, или объяснить еще раз?
- Можешь избить меня до смерти, но я никогда не признаю, что это - закон.
- А, так ты - гордый человек? Хочешь, я за три дня превращу тебя в извивающегося от боли червяка? Ты плюнешь на могилу матери, если только я прикажу!
- Никогда.
- Тем любопытнее будет взглянуть на тебя через три дня. Отдыхай пока, а утром я займусь тобой вплотную. А ты... как твое имя?
- Нус.
- Я назначаю тебя старшим по камере. Ступай.
- Слушаюсь, - Нус низко поклонился, чтобы скрыть мелькнувшее в его глазах выражение торжествующего превосходства.



Синара проснулась от громкого крика.
Вскочив с постели, она подбежала к окну и выглянула наружу.
На улице перед домом глашатай зачитывал новый указ Вара.
- Всем гражданам Феодосии, независимо от пола, возраста и состояния здоровья, надлежит явиться за разнарядкой! Всякий, уклонившийся от трудовой повинности, будет предан суду!
Девочка поспешно оделась и выбежала на улицу.
Возле городской управы уже выстроилась длинная очередь, продвигавшаяся, впрочем, довольно быстро. Не прошло и часа, как Синара уже стояла перед Фануром.
- Родители, братья, сестры есть? - спросил он, глядя сквозь нее.
- Только мама.
- Где она?
- Дома. Она больна, не может ходить.
- Скажи, где твой дом, и мы пришлем ей лекаря.
Синара сказала.
- Отправляйся на уборку улиц.

Нус вошел в кабинет начальника тюрьмы и почтительно поклонился.
- Есть возможность отличиться, - сказал Эльдар. - Сегодня я хочу заняться твоим бывшим соседом. Хочешь помочь?
- Так точно, господин начальник тюрьмы!
- Тогда идем.
Они спустились в подвал, где уже находился связанный Ахмет.
- Он твой, - сказал Эльдар, обращаясь к Нусу. - Можешь делать с ним все, что захочешь. Ты ни за что не отвечаешь.
Нус подошел к соседу и наотмашь ударил его по лицу. Голова Ахмета дернулась от удара, но он не отвел взгляда, продолжая смотреть насмешливо и гордо в лицо своему палачу.
- Сейчас ты у меня посмеешься, - угрожающе пробормотал Нус и, выбив из-под Ахмета стул, принялся ожесточенно пинать его ногами.
Устав, он присел отдохнуть, но, встретившись глазами с жертвой, как ужаленный, подскочил со стула и возобновил истязания.
Вскоре лицо и тело Ахмета превратились в один сплошной кровоподтек, но он не молил о пощаде и даже силился улыбнуться распухшими от побоев губами.
Нус встал над поверженным телом своей жертвы и, расстегнув штаны, помочился ему на лицо.
- Ты не человек больше, понял?! Вошь теперь больше человек, чем ты!
Эльдар, ни во что не вмешиваясь, наблюдал за происходящим со стороны, и по его лицу бродила одобрительная усмешка.





Синара переступила порог своей хижины и услышала слабый стон.
- Мама? - встревоженно позвала она. - Что случилось?
В ответ раздался новый стон, еще протяжнее и мучительнее первого.
Спотыкаясь в темноте, девочка добралась до очага и, присев на корточки, нашарила руку матери.
- Что случилось, мамочка?
- Зажги огонь... - слабо послышалось в ответ.
Дрожащей рукой девочка нащупала огниво и развела огонь в очаге.
Робкий язычок пламени осветил изможденное лицо женщины, и Синара слабо вскрикнула. Лицо матери представляло собой сплошную кровавую маску.
- Умираю я, доченька... Но горька не смерть, а горько оставлять тебя одну, без заботы и ласки... Разыщи, если сможешь, Ставера и Танаис... Расскажи им все, как есть... Прощай...
Пальцы женщины, судорожно тискавшие руку девочки, разжались, и, обняв неподвижное тело матери, Синара горько разрыдалась...

- Доложи, что происходит в городе, - сказал Вар стоявшему перед ним навытяжку Тимуру.
- В городе все спокойно, - ответил начальник службы безопасности и едва заметно усмехнулся.
- Чему же ты усмехаешься? - спросил Вар. - Быть может, ты лжешь? Насколько я знаю людей, они весьма неохотно расстаются со своей свободой...
- Да, повелитель, люди любят свободу, это правда. Но еще больше они любят жизнь...
- А разве у них появились причины опасаться за свою жизнь?
- Только у тех, кто нарушает закон.
- И много таких?
- Было много. Но теперь почти не осталось.
- И куда же они подевались?
- Да кто куда. Некоторые находятся в городской тюрьме, другие бежали за пределы города, а третьи... третьи отправились так далеко, что вряд ли смогут вернуться...

Синара, хоронясь в тени заборов, двигалась, прихрамывая, по пустынной ночной улице.
Вдруг вдалеке послышались шаги патруля, и девочка поспешно юркнула в чужой двор, и, прижавшись спиной к забору, затаилась.
Медленной, ленивой поступью по спящей улице шествовали трое ратников.
- И что мы ходим? - раздраженно посетовал один из них. - Все равно после захода солнца ни одна свинья не отваживается высунуть нос на улицу!
- Поменьше рассуждай! На то начальство есть, чтоб думать, а твое дело - приказы выполнять! - оборвал его другой, и все так же медленно и лениво они проследовали дальше...

В сопровождении Тимура Вар шагал по коридору городской тюрьмы.
- Зачем ты привел меня сюда? Думаешь, я никогда не видел преступников? - с легкой иронией спросил Вар, когда они остановились перед дверью камеры.
- Я отнюдь не собираюсь показывать вам какого-нибудь заурядного уголовника. Я никогда бы не посмел беспокоить вас из-за такого пустяка. Я хочу показать вам нечто особенное.
Они вошли в пыточную камеру, где на каменном полу валялось распростертое тело мужчины, напоминавшее сырую отбивную.
Нус, сидя на табурете, вытирал носовым платком мокрый лоб.
При появлении начальства он поспешно вскочил на ноги и замер, пожирая Вара глазами.
- Как успехи? - спросил Тимур.
- Он во всем признался! - вытянувшись в струнку, отрапортовал Нус.
- Еще вчера это человек плевал в лицо начальнику тюрьму, а сегодня превратился в трусливейшую из тварей, - кивком головы указав на лежавшего, пояснил Тимур.
- Любопытно, - сказал Вар. - И как же вы этого добились? Ведь у каждого человека есть гордость, убеждения, самолюбие, наконец. Куда же все это делось?
- Нус - настоящий мастер своего дела.
- Пусть покажет свое мастерство.
Нус подошел к мужчине, ухватил его рукою за волосы и поставил на колени...

Синара кралась задворками и вдруг упала, споткнувшись в темноте обо что-то мягкое. Подняв голову, она увидела при свете тонкого полумесяца картину, от которой кровь застыла у нее в жилах.
Над раздувшимся от жары, полуразложившимся трупом, в котором уже кишмя кишели черви, сидел высохший, как мумия, мертвец с провалившимися глазницами и, казалось, еще тянул заупокойную молитву оскаленным ртом.
Взвизгнув от ужаса, девочка поспешно вскочила на ноги и, что было духу, бросилась прочь от страшного места...

Выйдя из камеры, Вар с усмешкой произнес:
- Этот Нус - настоящий зверь... Чтоб так унизить и растоптать человека актом любви, нужен большой талант.
Посмеиваясь, он уселся в носилки, но, прежде чем уехать, бросил будто между прочим:
- Талантам надо помогать...




На оцепленной ратниками площади собралось все население Феодосии.
Выйдя на балкон, Вар окинул взглядом волновавшееся внизу целое море людских голов и торжественным тоном провозгласил:
- Дорогие сограждане! Наконец в нашем любезном отечестве воцарились порядок, покой и справедливость! Все смутьяны обезврежены, и наш счастливый народ может уверенно смотреть в завтрашний день! Государство неустанно печется о вашем благе! Ратники охраняют ваш покой днем и ночью! Но и враг не дремлет! Скрываясь под личиной доброжелательства и добрососедства он коварно замышляет усыпить нашу бдительность и захватить нас врасплох! Поэтому в каждый миг мы должны быть готовы к решительному отпору! Мы не хотим войны, но мы до последней капли крови готовы защищать священные рубежи отечества! С завтрашнего дня все мужчины должны в обязательном порядке вступить в ряды нашей доблестной армии! Уклонившиеся от воинской повинности будут отданы под суд, как изменники родины! Остальное трудоспособное население обязуется поставлять три четверти производимого продукта на военные нужды! Мощь и несокрушимость нашей армии - залог нашего дальнейшего благоденствия, процветания и безопасности!..

Коринна открыла глаза и у распахнутого настежь окна увидела могучий силуэт мужа.
- Почему ты не спишь, любимый? - встревоженно спросила она.
- Я чувствую какую-то угрозу... Но не могу понять, откуда она исходит...
- Не думай об этом, милый. Ты - воин, ты не мыслишь свою жизнь без битв и подвигов, и поэтому выдумываешь опасности даже там, где их нет...
- Я совсем не мнителен и далеко не так воинствен, как ты думаешь... Я охотно позволил бы своему мечу и дальше ржаветь в ножнах, но пока в мире существует зло, я не вправе забывать о том, что я - Воин Бога...
- Иди ко мне, милый, - позвала женщина и, когда Ставер лег на постель рядом с нею, крепко обняла его сильное, облаченное в броню мускулов тело. - Я так счастлива, что мне даже немного страшно...
- Почему?
- Не знаю... Это трудно объяснить... Скоро я стану матерью, и это одновременно пугает и радует меня... Какая судьба ждет нашего ребенка, каким он станет, когда вырастет? Будет ли бессмертным, как мы, или же обречен на смерть, как все прочие люди?.. И что-то мне говорит, что его ожидает необыкновенная участь...
Ставер улыбнулся в темноте и поцеловал жену в губы...




Вар стоял на балконе и с тайным удовлетворением обозревал стройные черные шеренги, вытянувшиеся на площади перед его дворцом.
Это был уже не прежний жалкий сброд, а великолепно обученное, прекрасно вооруженное и всецело преданное ему войско.
- Солдаты! Вы - цвет нации, вы - гордость отечества, вы - соль земли! И вы по праву должны стать хозяевами жизни и мира! Он раскинулся перед вами и скоро ляжет к вашим ногам! Ваши жены и матери делятся с вами последним куском хлеба, надрываются от непосильного труда, лишь бы вы ни в чем не испытывали нужды! И ваш сыновний и мужской долг - отплатить им сторицею за неустанную заботу о вас! Там, за горами, лесами и реками, колосятся щедрые нивы и бродят по пастбищам тучные стада, там земли обильны диковинными плодами, а их недра набиты золотом, как сундук скряги! Но живущие на этих землях люди не хотят поделиться с вами благами по доброй воле! Идите и силой отнимите у них их имущество, их скот, их золото! Какое право имеют они жить в изобилии, когда голодают ваши дети? Мы расширим границы своих владений, и у нас будет вдоволь земли и хлеба, мяса и вина, золота и рабов, а вашим женщинам никогда уже не придется гнуть спину от зари до зари, старясь прежде времени от непосильного труда! За них это будут делать рабы, которых вы захватите в победоносной войне! Смело идите вперед! Вы ни в чем не должны раскаиваться, ничего не должны страшиться, никого не должны щадить! Я принимаю на себя все ваши грехи! Пусть враги трепещут при вашем приближении! Жестоко подавляйте любую попытку сопротивления! Пусть страх воюет вместо вас! Пусть он идет впереди авангарда, заставляя противника складывать оружие без боя! Вперед, к победе!
Многотысячная рать ответила оглушительным ревом, и, чеканя шаг, держа равнение, стройные черные шеренги двинулись в поход.

- Сегодня наша очередь заступать на дежурство, - напомнил за обедом Ставер.
- Я не забыла, - ответила Танаис, и, покончив с едой, они разошлись по своим комнатам.
- Ты опять уезжаешь?
- Всего на пару недель.
- Две недели без тебя - как две вечности...
- Не грусти, любовь моя. Думай о нашем малыше, рассказывай ему чудесные сказки, пой забавные песенки. Чтоб он родился здоровым, веселым и красивым, как ты...
- Ты знаешь, он уже стучится...
Ставер опустился на колени и, приложив ухо к заметно округлившемуся животу жены, прислушался.
- Я слышу, как бьется его сердце...
- Ты думаешь, это будет мальчик?
- Мне бы очень этого хотелось... Я люблю тебя...
- И я люблю тебя тоже...
Ставер накинул на плечи жены подбитый собольим мехом плащ, и, выйдя из дому, они направились к крутому обрыву, где уже поджидали их Мария, Танаис и вернувшиеся с дежурства несколько дней назад Глеб и Артакс.
- Желаю вам спокойного дежурства, - пожелал им на прощание Глеб, и Ставер с Танаис спрыгнули вниз с обрыва.
У берега мягко покачивались на невысокой волне две крепкие лодки.
Отвязав веревку, Ставер и Танаис запрыгнули в одну из них, и, оттолкнувшись веслом от берега, подняли парус...




Нус стащил через голову мокрую от пота и крови рубаху и подставил голову под струю воды.
Умывшись до пояса, он крепко растерся снятой рубахой и повернулся к Эльдару лицом.
- Крепкий был орешек... Мне даже немного жалко было его убивать... Я всегда с уважением относился к силе.
- Сильный враг - враг вдвойне, - ответил Эльдар и залпом осушил стакан браги.
Нус придвинул табурет к столу и налил себе кружку до краев.
- Послушай, тебе не бывает страшно? Хоть изредка?
- Бывает... Я по ночам спать совсем не могу... Все лежу, прислушиваюсь к чему-то...
- Наверное, поэтому все палачи работают только ночью...
- А что это тебя на откровенности вдруг потянуло?.. Не боишься?
- Тебя, что ли? Не боюсь... Как-то перестал я смерти бояться... Может, потому, что понял: есть на свете вещи пострашнее... Я теперь совсем другого боюсь...
- Чего?
- Да вот думаю, например, иногда: а что, как и вправду Бог есть? И аж холодом весь обливаюсь...
- Кому еще и думать-то о Боге, как не тебе, - зло усмехнулся Эльдар.
- Да и тебе не грех бы задуматься! - огрызнулся Нус.
- Ты на рожон не при, - угрожающим тоном произнес Эльдар. - Я тебя из дерьма вытащил, я, если что, и обратно зарою...
- А вот тут ты ошибаешься, - усмехнулся Нус. - Вытащил меня ты, это правда... А вот обратно зарыть, - это уже не в твоей власти... Мне только словечко сказать про тебя Вару, и в тот же день ты станешь моим клиентом... Уж я бы тебя уважил...
- И что бы ты сказал? - побледнев, спросил Эльдар.
- Да что угодно. В плохое легко верится...
- Ну, берегись теперь...
- Я что, очень похож на дурака? Стража!
В камеру вбежали двое ратников, и, вынув из кармана свиток, Нус зачитал приказ:
- «Начальник тюрьмы лишается всех наград, званий и привилегий и заключается в тюрьму по обвинению в государственной измене». Скреплено собственноручной подписью верховного правителя. В общую камеру.
Стражники подхватили упирающегося Эльдара под руки и поволокли по коридору.
- Нет! Нет! Ради Бога, нет! Только не это! - обезумев от ужаса, кричал Эльдар, но привычные к крикам стражники хладнокровно втолкнули его в общую камеру и захлопнули дверь.
Из-за дверей раздался чудовищный вопль, послышалась какая-то возня, и, подойдя к камере, Нус заглянул в дверной глазок.
Вывалив изо рта длинный язык, Эльдар медленно раскачивался под потолком на собственном кушаке.
- Не повезло бедняге. Начальник тюрьмы умер. Да здравствует начальник тюрьмы, - усмехнулся Нус и, приосанившись, зашагал в кабинет предшественника.

Синара, шатаясь и прихрамывая, брела по проселочной дороге.
Земля качалась и плыла у нее перед глазами, и, чтобы не сбиться с пути, она наметила в качестве конечной цели большой камень у края дороги.
- Дойду и отдохну... - шептала она бледными губами и делала еще один шажок к намеченной цели.
Камень был уже совсем близко, когда силы окончательно покинули девочку, и, упав, она ударилась о цель своего путешествия головой...
На дороге показалась телега, запряженная парой кляч.
Увидев девочку, сидевший на телеге немолодой коренастый мужчина натянул вожжи и, спрыгнув наземь, склонился над ней.
Убедившись, что она еще дышит, он уложил ее в телегу и, усевшись на передке, тронул кляч с места...

Нус стоял перед Варом навытяжку и, казалось, не дышал от благоговения.
- Наша армия делает определенные успехи. Нам удалось покорить несколько сопредельных земель. Однако успехи могли бы быть гораздо значительнее, если бы не назначенный мной полководец. Он хороший стратег и талантливый военачальник, но у него имеется множество предрассудков насчет правил ведения войны. Он щадит побежденных, берет пленных, запрещает солдатам трогать мирных жителей. Он, пожалуй, сможет завоевать еще несколько стран, но удержать завоеванное он не сумеет. Я ошибся в выборе и хочу исправить ошибку. Во главе армии мне нужен человек, который заставил бы побежденные народы навсегда забыть слово «свобода» и всегда помнить только слово «страх». Мне нужно, чтобы враги умирали от ужаса при одной только мысли о возможности сопротивления. Ты понял меня?
- Да, повелитель.
- Тогда сегодня же отправляйся к месту боевых действий... Что касается твоего предшественника... Можешь поступить с ним по своему усмотрению...




Ставер подгреб на веслах к берегу, Танаис ловко перепрыгнула с носа лодки на деревянные мостки и привязала веревку к столбику. Ставер перешагнул на причал и почти в ту же минуту оказался в окружении жителей небольшого рыбацкого поселка, которые принялись наперебой вычитывать двум друзьям свои обиды и жалобы.
- Да не галдите вы, - пробившись через толпу односельчан, сказала немолодая благообразная женщина. - У меня дело поважнее вашего. В моем доме третий день лежит девчонка. Муж подобрал ее на дороге с разбитой головой. Ни знаем, ни кто она, ни откуда. Лежит без сознания и знай себе повторяет три слова: «Феодосия, Ставер, Танаис...» Мы с мужем уж и так прикидывали, и этак, но так ничего и не решили... Может, вы поможете?
Ставер и Танаис встревоженно переглянулись, и Танаис попросила женщину проводить их к больной.
Пригнувшись, они вошли в темную, тесную хижину и среди тряпья на полатях не сразу заметили девочку лет тринадцать, голова которой была обмотана белой тряпкой и судорожно металась по несвежей подушке. Сухие, потрескавшиеся губы безостановочно твердили три слова:
- Феодосия... Ставер... Танаис...
- Посмотри, что с ней, - сказал Ставер.
Танаис откинула лоскутное одеяло и увидела, что правая рука девочки выше локтя сильно распухла и покраснела.
- Плохи ее дела... Начинается гангрена... Надо отвезти ее к нам...
- Мы потеряем много времени, а нам следует спешить в Феодосию, - возразил Ставер.
- Мой муж - рыбак, и смог бы отвезти девочку на лодке, - сказала хозяйка, слышавшая их разговор.
Танаис внимательно посмотрела на грубоватое, но простое и честное лицо рыбака и сказала:
- Если вы согласны помочь, я объясню дорогу.
- Я согласен, - ответил рыбак, и Танаис рассказала ему все приметы, ориентируясь по которым, можно было отыскать среди бескрайних лесов одинокий дом на берегу реки...




- Злата! Не балуйся! Будешь плохо себя вести, отдам чужому дяде! - крикнула молодая женщина с вязанием в руках, выглянув из окна.
Маленькая шалунья, игравшая во дворе, испуганно притихла и, приняв серьезный вид, принялась воспитывать тряпичную куклу.
Внезапно калитка распахнулась от сильного удара, и во двор вошли двое солдат в одинаковой черной форме.
Один из них взял девочку на руки и о чем-то спросил.
Отбросив вязание в сторону, женщина выбежала из дому и, встревоженно глядя в лицо иноземного солдата, сказала:
- Отпустите ребенка.
Солдат беззлобно, но сильно толкнул ее в грудь, и, упав, она больно ударилась о камень головой, но, не чувствуя боли, вскочила на ноги и, схватив дочь за руку, потянула ее к себе.
- Мама! Мамочка! Мне больно!
Женщина выпустила руку девочки и с недоумением и страхом осмотрелась вокруг.
На улице творилось что-то ужасное.
Одетые в черные мундиры солдаты чужеземной армии врывались в дома мирных жителей и, забрав детей, несли их к зданию городской ратуши.
Родители с криками бежали следом, но сделать ничего не могли.
Наконец, все жители городка были согнаны на площадь, и стоявший на крыльце ратуши Нус произнес негромко, но веско:
- Я даю вам ровно час на то, чтоб вы могли выкупить у меня своих детей. Голова одного ребенка оценивается в две тысячи золотых. Тот, кто не сможет внести указанную сумму вовремя, сможет найти утешение в том, что делать детей - занятие не только не обременительное, но даже приятное. Мои солдаты с готовностью окажут эту небольшую любезность любой незамужней женщине. Время пошло.
Взрослые кинулись врассыпную, и на площади перед ратушей остались только дети, окруженные ратниками Вара.
За пять минут до истечения назначенного срока возле ратуши возвышалась внушительная груда золотой и серебряной утвари, а немного в стороне мычало, ржало, блеяло, кудахтало, лаяло и мяукало все поголовье крупного и мелкого домашнего скота, имевшегося в городке.
С последним ударом колокола в конце улицы появился мужчина.
Он шел с пустыми руками и слегка покачивался, словно был навеселе.
- Ты так беден, что у тебя нет ни золота, ни серебра, ни даже облезлой кошки? - недобро усмехнулся Нус.
- Угадал, ублюдок, - хрипло ответил мужчина. - У меня нет ни гроша. А самое главное - у меня нет детей.
С этими словами он выхватил из-за пазухи нож и замахнулся на Нуса, но стоявшие возле начальника телохранители подняли его на копья.
- Уничтожить всех до единого, - приказал Нус и сел верхом на лошадь.
Ратники выстроились цепью и копьями стали теснить людей к глубокому оврагу на окраине городка.
- Что вы делаете, ироды! Хоть детей пощадите!
Нус отдал команду, и ратники стали выхватывать детей из толпы и отгонять в сторону.
Судорожно вцепившись руками в подол материнской юбки, Злата умоляла ее сквозь слезы:
- Мамочка, миленькая, не отдавай меня чужому дяде! Я всегда-всегда буду слушаться!
Но обезумевшая от горя женщина изо всех сил отталкивала дочь от себя, крича душераздирающим голосом:
- Возьмите ее! Возьмите! Она же еще ребенок! Что она понимает?
Схватив девочку, она своими руками передала ее ратнику, который, не церемонясь, выкинул ребенка из толпы.
Упав, девочка в кровь разбила колени и с громким плачем поползла обратно, умоляюще выкрикивая сквозь рыдания:
- Мамочка! Мама! Это же я! Не отдавай меня чужому дяде! Я буду слушаться!
Но в общем хоре поднимавшихся к небу проклятий, жалоб и плача ее слабенький голосок был едва различим.
Наконец, последний ребенок был извлечен из толпы, и дети и родители, отделенные друг от друга кордоном ратников, застыли на краю оврага.
Еще всхлипывали, кулачком размазывая слезы, маленькие дети, еще звучали в прозрачном воздухе проклятия взрослых, но уже огромная тишина объяла крошечный городок. Наступила минута вечного прощания, и, словно почувствовав весь ужас ее и величие, замерли даже ратники.
Нус что-то сказал стоявшему возле стремени офицеру. Офицер громким голосом отдал команду ратникам. Ратники копьями стали сталкивать детей в овраг.
Отчаянные крики детей и взрослых слились в один вопиющий к небу стон.
- Злата, девочка моя, простишь ли ты меня хоть когда-нибудь?! - крикнула несчастная мать и грудью бросилась на острие копья, но ратник тупым концом копья ударил ее в живот, и она упала под ноги толпе.
Когда исколотые, но еще живые дети были сброшены в овраг, ратники швырнули на дно горящие факелы.





На море бушевала буря.
Утлую лодочку, как щепку, швыряло по гребням волн, и вдруг мощный шквал сорвал парус и перевернул лодку кверху килем. Оказавшись в воде, Ставер и Танаис нырнули на глубину и медленно поплыли над морским дном.
Внезапно Ставер остановился, указал Танаис на лежавший на боку затонувший корабль и, пуская изо рта струйку пузырей, произнес:
- Это византийский дромон! Когда-то на таком же судне мы с Варом пустились в плаванье к берегам Византии... Посмотрим, что внутри?
Нырнув в огромную брешь, зиявшую в днище судна, они оказались в заваленном разбитыми сундуками трюме.
- Сколько здесь золота! - воскликнул Ставер, но Танаис флегматично пожала плечами, и они поплыли дальше.
Осмотрев судовые помещение и не обнаружив ничего примечательного, они собрались уже покинуть затонувший дромон, когда внимание Ставера привлек какой-то темный предмет. Он коснулся его рукой, и когда накрывавший предмет покров упал, взорам друзей предстал дочиста обглоданный временем и рыбами человеческий остов.
- Поучительная находка, - буркнула Танаис и хотела плыть уже дальше, но взгляд Ставера задержался на сшитых в тетрадь листах, лежавших перед утопленником, и он склонился над ними.
- Что новенького пишут? - слегка язвительно спросила Танаис и из-за плеча Ставера взглянула на его находку.
- Написано по-гречески и многие слова размыты, но кое-что разобрать можно... Слушай... «Восемь... не был на родине... я посвятил изучению... освободить Партенион от ужасного и позорного рабства... нашел заклятие, несущее смерть эйдосам... пишу эти строки в безумной надежде, что собранное мной по крупицам знание не канет втуне... Вот заклятие, несущее гибель эйдосам...»
Ладонь Танаис легла на лист, и от этого легкого прикосновения истлевший пергамент рассыпался в прах.
- Что ты натворила! - с досадой вскричал Ставер. - У нас в руках было неотразимое оружие против Вара, а теперь из-за твоей оплошности мы лишились его навсегда!
- Я сделала это вполне сознательно... - ответила Танаис. - Не забывай, что мы тоже эйдосы. И то, что смертельно для Вара, смертельно и для нас...




Синара открыла глаза и удивленно осмотрелась по сторонам. Она находилась в просторной и светлой комнате, где пахло лесом, ветром и рекой.
У изголовья широкой постели, на которой она лежала, сидела юная женщина поразительной красоты.
Увидев, что больная пришла в сознание, она ободряюще ей улыбнулась и громко крикнула:
- Мария! Наша гостья очнулась!
В комнату вошла ослепительная красавица и, склонившись над Синарой, положила теплую ладонь ей на лоб.
- Тебе лучше?
- Смотря с чем сравнивать...
- Ты можешь рассказать нам, что с тобой случилось?
- Это я могу рассказать только Ставеру и Танаис.
- Они наши друзья, и все, что ты хочешь рассказать им, ты можешь доверить и нам, - мягко сказала Мария.
- Откуда мне знать, что вы не врете?
- Я могу поклясться, что говорю правду.
- Я знаю множество людей, которые клянутся с такой же легкостью, как и лгут.
- Какая ты, право, недоверчивая, - усмехнулась Мария. - Ты ведь родом из Феодосии?
- Да.
- Там случилось что-то плохое?
Синара кивнула головой.
- И ты хочешь позвать на помощь Ставера и Танаис?
- Да...
- Откуда ты узнала о них?
- Мама перед смертью сказала, что они смогут отомстить...
- Кому?
- Этому мужчине в черном плаще...
- У него есть имя?
- Все называли его Варом...
- Ты не ошиблась?
- Нет. Точно, его зовут Вар.
Мария и Коринна встревоженно переглянулись и вышли из комнаты.
Внимательно выслушав взволнованный рассказ женщин, Артакс задумчиво произнес:
- Мы с Глебом немедленно отправляемся на помощь Ставеру и Танаис.
- Это так необходимо?
- Боюсь, что да.
- Но мы не можем оставить женщин одних! Ставер нам голову оторвет, если с ними что-нибудь случится! - воскликнул Глеб.
- Здесь мы в полной безопасности, - возразила Мария. - Вару потребуется тысяча лет, чтоб отыскать нас в этой глуши.

Синара тихонько открыла окно, вылезла наружу и побежала к реке. Скатившись на спине по крутому склону обрыва, она отвязала лодку и, оттолкнувшись ногой от берега, взялась за весла. Неумело гребя, она вывела лодку на стремнину, и, подхваченная быстрым течением, лодочка понеслась к устью реки.
Закончив сборы, Глеб и Артакс вышли на берег и обнаружили исчезновение последней лодки.
- Девчонка отправилась на поиски Ставера и Танаис...
- Господи, зачем она в это ввязалась?.. На чем мы теперь поплывем?
- Придется добираться вплавь, - улыбнулся Артакс и первым вошел в холодную воду по грудь.
Проводив Глеба и Артакса, женщины вернулись в дом, тщательно заперли дверь на засов и, усевшись у пылающего очага, стали шить приданое будущему ребенку...


Ставер и Танаис переходили через глубокий овраг и вдруг увидели обугленные трупы.
- Долго же мы благодушествовали, - скрипнул зубами Ставер.
- Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, - помолчав, произнесла Танаис. - И я знаю также, что владеющая тобой жажда мести справедлива по любому счету. Но подумай о том, что мстя за убийство убийством, мы увеличиваем в мире количество зла...
- И что ты предлагаешь? Пусть они убивают, насилуют, жгут, а мы будем нести им проповедь добра и милосердия, так что ли?
- Постарайся выслушать меня спокойно... Прежде нам обоим не раз случалось убивать, но это было в честном бою. Мы выходили на поединок и ставили свою жизнь против жизни врага. Мы имели право убить, потому что могли быть убиты. Но сейчас все изменилось, потому что мы получили бессмертие...
- Ты хочешь сказать, что у нас нет права лишать жизни кого-либо, потому что нам нечего поставить на кон в этой игре?
- Не совсем. Я думаю, что Бог даровал нам бессмертие не для того, чтоб мы превратились в заурядных убийц. Если бы Он желал карать, Он мог бы сделать это быстрее и лучше молнии, не нуждаясь в наших жалких услугах. Подумай, для чего Ему мы, если Он всемогущ, вездесущ и всеведущ?
- И для чего же?
- Я думаю, через нас Он хочет дать шанс и тем, кого уже отказывается носить земля. Если бы Он был только всемогущ, вездесущ и всеведущ, Он еще не был бы Богом. Но Он велел любить и прощать даже врагов, а это доступно только Богу.
- И тех, кто сделал это, - тоже любить и прощать?! - указывая на обгоревшие трупы, гневно воскликнул Ставер. - Ну так вот знай же, что я - не Бог, и если для того, чтобы стать Богом, нужно простить вот это, то я быть Богом не желаю! Поняла?
- Ставер, как много еще в тебе человеческого, - печально вздохнула Танаис. - Надо ненавидеть не убийц, а убийство. До тех пор, пока люди не поймут этого, убийства на земле не прекратятся. Мстящий убийце смертью, сам становится убийцей, и в свою очередь, также заслуживает смерти. Только тот, кто откажется от мести, сможет разорвать этот порочный круг.
- Извини, но мне крайне трудно понять возвышенный ход твоих мыслей! Я знаю только одно: пока мы тут с тобой рассуждаем о высоких материях, где-то гибнут ни в чем не повинные люди! - отрезал Ставер и, круто развернувшись, зашагал туда, куда вел след убийц.




Синара подгребла к берегу и, вытянув нос лодки на песок, развела костер.
Найдя в лодке мешок с припасами, она поела и, свернувшись калачиком, улеглась у огня. Какое-то время она смотрела на языки пламени, но постепенно ее глаза сами собою стали слипаться, и, разморившись от тепла и сытости, девочка уснула, совсем не подумав о том, что в ночи пламя костра хорошо заметно издали.
Спустившись к реке, Нус помочился и хотел уже вернуться в шатер, когда его внимание привлек крошечный огонек на противоположном берегу.
Он задумчиво поскреб заросший подбородок и, подозвав телохранителя, приказал:
- Возьми людей и проверь, кто это греется там у костра. Если чужой, доставь ко мне.
Услышав сквозь сон скрип гальки под ногами, Синара бросилась к лодке и попыталась столкнуть ее на воду, но несколько крепких рук вцепились ей в плечи, а сильный удар, пришедшийся по едва затянувшейся ране, швырнул ее в беспамятство...
Придя в сознание, девочка увидела перед собой молодого мужчину в богатом наряде.
- Кто ты и куда направлялась одна в такую пору? - заметив, что пленница очнулась, спросил он ласковым тоном.
- Я ищу... - сказала Синара и, прикусив язык, недоверчиво взглянула на незнакомца.
- Кого, девочка?
- Корова от стада отбилась. Вот ее и ищу.
- Корову? - с усмешкой переспросил Нус.
- Ну да. Белую, с рыжими пятнами. Не встречали?
- Нет, девочка, не встречал. А откуда ты родом?
- Местная я.
- Я понимаю. А из какого селения?
- Тут недалеко рыбачий поселок. Там я и живу.
- Одна?
- С родителями.
- Наверное, они уже потеряли тебя? Сейчас мы отвезем тебя к ним, чтоб ты не заблудилась по дороге.
- Не надо. Я хорошо знаю дорогу и смогу добраться сама.
- Ну что ты! Разве я могу отпустить такую маленькую девочку ночью одну? - усмехнулся Нус и, откинув полог шатра, крикнул в темноту:
- Коня и сотню ратников!

Когда ратники согнали на площадь полусонных и до смерти перепуганных обитателей маленького рыбачьего поселка, Нус вытолкнул девочку перед собой и спросил:
- Кто ее родители?
Ответом было угрюмое молчание.
- Я спрашиваю, кто родители этой девочки! Если через минуту никто не отзовется, она будет повешена как бродяжка!
Нашедший Синару на дороге рыбак переглянулся с женой и шагнул вперед:
- Моя это дочка...
- Почему молчал?
- Боязно было...
- А теперь уже не боязно?
- Так ведь дочь...
- И кто может это подтвердить?
- Да всякий.
- Врет он, - прозвучал из толпы хриплый голос и вперед выступил высокий костистый мужчина, служивший в церкви звонарем. - Дней десять, а может, и больше, назад он подобрал ее на дороге с разбитой головой. Никто и не думал, что она выживет...
- Так ты, верно, знахарь? - с недоброй усмешкой спросил Нус рыбака. - Быть может, ты и мертвых умеешь воскрешать? Сейчас проверим, сумеешь ли ты воскресить себя самого...
- Он тут ни при чем, - вмешался звонарь. - Приплывают раз в месяц двое, вот они и помогли.
- Как их зовут и откуда они приплывают? - поинтересовался Нус.
- Имен своих они не называли, а приплывали откуда-то с верховьев реки. Да вы спросите у него! Он сам девчонку отвозил и знает, где их лагерь.
- Вот и чудненько, - весело потирая руки, сказал Нус и сделал знак ратникам. - Расспросите-ка его хорошенько! Но не до смерти!
Рыбака подвесили за руки к перекладине высоких ворот, и двое ратников принялись безжалостно стегать его плетьми. После первых же ударов на выдубленной ветрами, солнцем и водой коже рыбака вздулись багровые рубцы.
- Ох, Драгомир, да скажи же ты им, окаянным! - умоляюще воскликнула жена рыбака и горько заплакала. - Ох, не в добрый час приютили мы гадюку проклятую!
- Молчи, жена! - прохрипел Драгомир с дыбы и низким, страшным голосом затянул заунывную песню о том, что есть у него два верных друга - быстрый конь да острый меч, что вынесет конь его из беды, а меч накажет супостатов.
Нус поежился, словно на студеном ветру, и приказал бичевать рыбака без милости. Но чем крепче бичевали Драгомира, тем страшнее и громче звучал его голос.
Упав на колени, жена рыбака подползла к Нусу и, целуя его сапоги, взмолилась:
- Прикажите не мучить его, добрый господин! Знаю я все приметы и сама отвезу вас туда!
- Не смей, жена! - оборвав песню на полуслове, крикнул Драгомир, но Нус ударил его кулаком под вздох, и обмяк рыбак, и уронил седую голову на грудь.
Ратники спешились и пересели в рыбачьи лодки.
В головную лодку сели Нус с дюжиной телохранителей, Синара и жена рыбака, и, загребая веслами против течения, небольшая флотилия стала подниматься вверх по реке.



Сняв Драгомира с дыбы, двое крепких мужчин перенесли его в дом и, оставив на попечении женщин, вернулись на сход.
Звонарь стоял в окружении односельчан и затравленно озирался по сторонам, ища сочувствия хоть в одном взгляде. Но враждебны и угрюмы были обветренные лица рыбаков.
- Мы простые мирные люди, и мы не умеем убивать. Но мы будем судить тебя по законам, завещанным предками. И если суд приговорит тебя к смерти, ты умрешь, - сурово произнес старшина рыбацкой артели. - Я обвиняю тебя в предательстве единоверца, и вот мои свидетели. Скажи слово в свою защиту.
- Они убили бы нас всех из-за приблудной девчонки!
- Если бы не ты, они ничего не смогли бы доказать, - по-прежнему сурово возразил старшина. - Мы не считаем твое оправдание убедительным. Еще я обвиняю тебя в предательстве соплеменника. Вот мои свидетели. Говори, если имеешь, что сказать в свое оправдание.
- Я был напуган... Я хотел жить...
- Мы все были напуганы, и каждый из нас хочет жить. Но ты единственный, кто запятнал себя предательством. Мы считаем твое оправдание неосновательным. Я говорю: изгнание и забвение, - сказал старшина и перевел взгляд на соседа.
- Я говорю: смерть.
И так высказались все мужчины поселка по очереди, и одни требовали смерти для предателя, а другие высказывались за изгнание и забвение. И вторых было больше.
- Мы даем тебе время до утра на сборы и прощание с родными. Но если с первыми лучами солнца ты все еще будешь здесь, ты умрешь, - торжественно и сурово произнес старшина артели, и рыбаки стали расходиться по домам.
Выйдя утром на площадь, они нашли звонаря на прежнем месте.
Они обступили его со всех сторон, и старшина тихо спросил:
- Ты выбрал смерть?
- Лучше убейте меня здесь, чем подыхать мне на чужбине, как безродному псу, - подняв к нему опухшее от слез лицо, ответил звонарь.
Рыбаки тяжело молчали, и никто не хотел говорить первым, как вдруг вперед медленно вышел Драгомир.
- Я думаю, что и у меня есть право сказать свое слово, - хмуро произнес он и обвел взглядом лица товарищей, и они невольно потупились.
- Прости нас, Драгомир, - сказал старшина. - Конечно, ты вправе сказать свое слово. И пусть оно будет решающим.
- Законы предков гласят, что совершивший преступление должен быть наказан, - сказал Драгомир и умолк.
Лицо звонаря сделалось белее мела.
- Но они же гласят, что раскаявшийся преступник должен быть прощен... Я говорю: прощение и сострадание...
- Да будет по слову твоему, - сказал старшина рыбаков.




Глеб и Артакс шли берегом моря и спорили о своем местонахождении.
- Я все же надеюсь, что это Таврида, иначе я очень глупо буду выглядеть в собственных глазах.
- Даже допустив, что это Таврида, я все же не представляю, как нам разыскать Ставера и Танаис, поскольку мы не знаем не только того, где находятся они, но и того, где находимся мы сами.
- Ответ на последний вопрос можно было бы узнать у какого-нибудь туземца.
- И как это я сам не додумался, - хмыкнул Артакс. - Осталось только встретить туземца. Может быть, ты знаешь, когда произойдет эта встреча?
- Ну что ты злишься?
- Я не злюсь. Но когда мы вернемся домой, я засяду за изучение географии.
- Непременно. А то больше тебе и заняться нечем.




Лодки причалили к обрывистому берегу и, высадившись на песчаный пляж, ратники построились в две шеренги.
- Ваша задача - захватить противника врасплох и взять в плен живьем, - дал указания Нус, и ратники стали карабкаться вверх по склону.
Синара, сидевшая в лодке, вдруг вскочила на ноги, раскачав утлую посудину, и, приложив ладони рупором ко рту, громко крикнула:
- Тревога!
Нус запрыгнул в лодку и ударом меча снес ей голову.
Мария, сидевшая в кресле на открытой террасе, вскинула голову и удивленно прислушалась к гулкому эху, разнесшему по лесу обрывок слова, похожий на издевательский смех:
- ... га! ... га! ... га!
Вбежав в дом, она задвинула засов на дверях и позвала Коринну.
- Похоже, у нас гости. И я совсем не убеждена, что они прибыли с добрыми намерениями.
- Что будем делать? - встревоженно спросила Коринна, но получить ответ не успела, потому что дверь затрещала под ударами мечей и, слетев с петель, упала на пол.
- Какая встреча! - с недоброй усмешкой произнес, появляясь в дверном проеме, Нус. - Вот уж не думал, не гадал, что мы когда-нибудь встретимся при подобных обстоятельствах! Да ты, к тому же, ожидаешь прибавления семейства, моя любовь? Надеюсь, твой муж и отец ребенка - одно и то же лицо? Впрочем, я бы не удивился, если бы выяснилось, что это разные люди. Ты ведь всегда была шлюхой!
Коринна размахнулась и влепила бывшему любовнику звонкую оплеуху.
- Ты не посмел бы ты повторить эти слова в присутствии моего мужа, трус!
- Запомни, дрянь, я обид не прощаю... Взять их!
Ратники без труда преодолели сопротивление обеих женщин и, связав, потащили к лодкам.

- Как вы могли оставить женщин одних! - забыв от возмущения поздороваться, крикнул Ставер еще издали.
- Без нашей помощи Вара вам не одолеть! Ведь уничтожить его невозможно! Как же вы собираетесь с ним справиться?
- Об этом надо спросить у Танаис, - пожал плечами Ставер.
- Нет у меня никакого плана... Будем действовать по обстоятельствам...

Едва носилки, в которых находились пленницы, остановились перед порталом дворца, на верхней ступени лестницы появился сумрачный и грозный Вар.
- Надеюсь, ты сможешь назвать мне очень вескую причину, по которой тебе пришлось оставить армию без командующего, иначе тебе придется поплатиться жизнью...
- Повелитель, я привез тебе подарок, - сказал Нус и открыл дверцу носилок.
Заглянув внутрь, Вар зловеще усмехнулся и спросил:
- Кто вторая?
- Жена твоего брата.
- Кажется, я скоро стану дядюшкой? - осведомился у Коринны Вар и взглянул на Марию. - А ты еще не зачала от своего любовничка?
Мария вспыхнула, но промолчала.
- С ней ты никогда не узнаешь счастья материнства. Подари мне сына, и мы вместе вечно будем править миром: я, ты и он!
- Никогда.
Вар взял ее за подбородок двумя пальцами и посмотрел ей в глаза.
- Мы оба - бессмертны, но ты - гораздо слабее...
- Может, померяешься силой со мной? - услышал он за спиной голос Танаис и обернулся.
Танаис и Ставер стояли плечом к плечу среди ратников Нуса.
- Я не сражаюсь с женщинами, - усмехнулся Вар.
- А по-моему, только с женщинами ты и сражаешься, да и то при условии, что у них связаны руки.
- Сразись со мной, - сказал Ставер. - Я - мужчина.
- Все же ты брат мне по крови, и, в отличие от тебя, я еще не вполне забыл об этом.
- Не в том ли причина твоего потрясающего благородства, то ты привык сражаться только с теми, кто заведомо слабее тебя?
- Уж не думаешь ли ты, что я испугался вас всех вместе или каждого в отдельности? Мы ничего не можем сделать друг другу.
- Но это еще не предлог, чтобы уклоняться от битвы! - воскликнула Танаис и шагнула вперед.
- Задержи их, - бросил Вар Нусу и, схватив обеих пленниц за руки, потащил вверх по лестнице.
Ратники набросились на Ставера и Танаис и принялись ожесточенно рубить их мечами.
- Тебе предоставляется неплохой случай для проявления своего миролюбия, - промолвил Ставер, обращаясь к Танаис.
- Попытайся сначала ты.
- Я неважный оратор. Но так и быть, - Ставер небрежным жестом отстранил облепивших его ратников и миролюбивым тоном произнес. - Ради чего вы подвергаетесь опасности, словно имеете вторую голову в запасе? Какая награда ожидает вас? Может, престол? Может, царская казна? Но престолов все же гораздо меньше на свете, чем желающих на них сидеть, и даже царской казны не хватит на всех сребролюбцев. Да и стоят ли эти блестящие желтые кружки возможности дышать, мыслить и любить? Воздух равно принадлежит и последнему нищему и первейшему богачу, способность мыслить не зависит от того, насколько туго набит карман, а любовь нельзя купить за все сокровища мира. Или вы думаете, что смерть, которая не разбирает ни царей, ни рабов, ни глупцов, ни мудрецов, ни нищих, ни богачей, сделает для вас исключение? Даже не надейтесь. Никого не минует чаша сия. Так что не сокращайте свой и без того краткий век по собственной воле.
Один из ратников изловчился и воткнул меч в грудь оратора. Поморщившись от боли, Ставер оттолкнул его в сторону, но не рассчитал усилия, и ратник замертво рухнул к его ногам. Остальные в ужасе попятились, и Ставер, изменившись от гнева лицом, произнес:
- Трусливые, жалкие твари! Только силу вы уважаете и только перед нею преклоняетесь! Только страхом можно удержать вас в повиновении! И только крепкий кулак в состоянии образумить вас!
- Ставер, не надо их стыдить и бесполезно гневаться. Смотри на них, как на больных детей, которые не ведают, что творят.
- Попробуй сама! Может, у тебя лучше получится!
Танаис опустила голову и какое-то время молчала, стараясь не дать воли ответному раздражению.
- Если ты не способен убедить людей в своей правоте, гневайся на себя, а не на них, - сказала она, наконец, довольно спокойным тоном и обратилась к ратникам. - Не верьте тем, кто говорит, что вы злы, завистливы, порочны, трусливы и жестоки. Так говорят те, кто хочет, чтобы вы были именно такими, ибо такими существами легче всего управлять... В человеке много от зверя, но немало и от Бога. Вам не чужды ни сострадание, ни любовь, ни жалость, ни милосердие. Вам знакомы и верность, и преданность, и чувство благодарности. Борьба интересов на какое-то время может сделать вас злыми, но по природе своей вы не злы. Ваша жизнь трудна и полна лишений, и многие ваши прекрасные качества остаются невостребованными, но это совсем не значит, что их нет. При более благоприятных условиях они могли бы возобладать над скверными качествами человеческой природы, но было бы нечестно упрекать вас в том, что внешние обстоятельства оказались сильнее вас. Такой упрек мог бы бросить вам только тот, кто способен управлять обстоятельствами по своей воле, но Он слишком любит вас, чтобы вас осуждать. Он поможет вам избежать окончательной гибели, но спасти себя от вырождения способны только вы сами. Не позволяйте тому, что есть в вас от зверя, возобладать над тем, что есть в вас от Бога.
- Ты хорошо сказала, - заметил Ставер, когда, побросав оружие, ратники Вара стали разбредаться в разные стороны.
- Я совсем не убеждена, что разойтись их заставило мое красноречие, а не страх, - кивком указав на офицера с разбитым черепом, сказала Танаис.
Они вошли во дворец и увидели Вара, стоявшего наверху лестницы.
- Добро пожаловать, друзья.
- Мы не друзья тебе, Вар. И мы пришли не в гости. Где женщины?
- Они ждут вас в зале. Идемте. Я вас провожу.
- Это какая-то ловушка, - предостерегающе шепнул Ставер. – Он хочет заманить нас в западню.
- У нас нет выбора, - также шепотом ответила Танаис, и они последовали за Варом, который привел их в огромный зал, в центре которого стояли Коринна и Алетейя.
- Не приближайтесь к нам! – крикнула Мария.
- Быстро же она тебя забыла, Танаис, - усмехнулся Вар. - Видно, ты не так уж хороша в постели, если мне оказалось достаточно одного раза, чтобы вытеснить тебя из ее сердца…
- Ты лжешь, мерзавец! – Танаис развернулась и ударила кулаком в лицо врага.
- Какие примитивные реакции! Разве культурный человек станет решать столь сложные вопросы с помощью силы? Да и что мы можем друг другу сделать? Зачем тратить время и силы, если победителей в этой войне не будет?
- Ошибаешься, Вар… И сейчас я объясню, в чем заключается твоя ошибка. Десять лет назад жил в Партенионе некий трактирщик. Городом правила жестокая и неумолимая богиня, на службе у которой состояли эйдосы, бессмертные, как ты и я. И вот однажды трактирщик продал свой трактир и отправился в Афины изучать чернокнижие, чтоб избавить свой город от ужасного и позорного рабства. Он нашел заклятие, несущее смерть эйдосам, однако на обратном пути корабль, на котором он плыл, попал в шторм и трактирщик погиб… Но перед смертью он успел передать свое знание куску пергамента… И нам посчастливилось его найти…
- Ты блефуешь! И потом, то, что смертельно для меня, смертельно и для вас!
- Трактрищик был всего лишь человек, обыкновенный смертный, но он дерзнул бросить вызов бессмертной и жестокой богине. Тем более не к лицу отступать нам, бессмертным…
- Погибнем не только мы. Погибнут они, и твой будущий ребенок, Ставер, погибнет тоже.
Ставер шагнул к жене, и заметил в ее глазах выражение ужаса.
- Не приближайтесь к нам! – вновь крикнула Мария.
- Что ты сделал с ними?
- Ничего такого, о чем нельзя было бы говорить в присутствии детей, - усмехнулся Вар. – И вы сможете сами в этом убедиться, если развяжете веревки у них на руках.
- Это ловушка, Танаис! Не подходи! Оставайся там, где стоишь!
- Ох уж эти женщины! – снисходительно усмехнулся Вар. – Им вечно мерещатся опасности даже там, где их нет…
- Ни Коринна, ни Мария не склонны ни к мнительности, ни к трусости. И если они говорят, чтоб мы к ним не приближались, значит для этого есть очень веские основания. Но скажи мне, Вар, ради чего это все? Ради чего эти неисчислимые жертвы?
- Я хочу осчастливить всех людей. Я предлагаю им счастье здесь и сейчас, а не после смерти и в потустороннем мире. А тех, кто не понимает своего счастья, мне приходится тащить к нему за волосы. Это жестоко, но в конце концов это идет им на благо. Способны ли вы принять на себя все грехи ради счастья людей? Едва ли. А я способен. Пусть я проклят Богом, но я прав в собственных глазах! Вам нетрудно ждать наступления царства небесного и тысячу лет! Но люди столько не живут! У них одна-единственная коротенькая жизнь, и они не могут тратить ее на бесплодное ожидание! Тех, кто попытается мне помешать, я уничтожу, зато оставшиеся будут жить в земном раю!
- А как же свобода? - спросила Танаис.
- Свобода? - с недоумением переспросил Вар и усмехнулся. - Свободой люди называют возможность беспрепятственно предаваться своим порокам. Поэтому свобода является опасным и вредным заблуждением. Люди никогда не умели распорядиться ею и, наделав кучу глупостей, всегда искали, кому передать ее в обмен на безответственность. И я приму их свободу и дам взамен безответственность. И этим сделаю их счастливыми. А теперь мне нужно идти.
Взяв женщин за руки, Вар потащил их из зала. Ставер и Танаис бросились в погоню, но, несмотря на все усилия, не смогли сдвинуться с места.
Вар вышел из зала и вместе с ним, хотя и не по своей воле, вышли обе женщины.
Прекратив бессмысленный бег на месте, Ставер и Танаис увидели, что стены зала начали медленно сближаться.
- Вы никогда не выйдете отсюда! Мой дворец воздвигнут на невинной крови! Это самый надежный в мире цемент, он скрепляет на века! Вам не разрушить этих стен и не вырваться на свободу! - прогремел откуда-то сверху голос Вара, и наступила полная тишина.



Едва смолк голос Вара, Танаис положила руку на плечо Ставера и, глядя ему в глаза, сказала:
- Попытайся вспомнить заклятие из предсмертной записки чернокнижника.
- Трудно вспомнить то, чего не знаешь... - пробормотал Ставер. - Да и что может слово, если бессилен меч...
- Ошибаешься, Ставер. На свете нет ничего сильнее и долговечнее слова. Оно способно проходить сквозь толщу лет и тюремных стен. Для него не существует ни границ, ни цепей, недаром же тираны всех времен так боялись свободного, смелого слова. Они порой прощали тех, кто восставал на них с оружием в руках, но тем, кто осмеливался бросить им в лицо слово правды, перед казнью они вырывали язык. Мы должны вспомнить, что написал перед смертью чернокнижник...
Они положили руки друг другу на плечи и посмотрели друг другу в глаза.
И неумолимо сближавшиеся стены словно перестали вдруг существовать.
Они вновь оказались на затонувшем дромоне, возле обглоданного временем и рыбами остова чернокнижника, и прежде, чем ладонь Танаис накрыла пергамент, успели прочитать:
«Вот заклятие, несущее смерть ламиям: «Свобода - для всех, справедливость - для каждого, любовь - ко всему, что живет».
И стены, уже готовые раздавить их, вдруг прекратили свое движение, содрогнулись, и вместе с обломками дворца Ставер и Танаис полетели куда-то в тартарары...

Глеб и Артакс ощутили сильнейший толчок земли под ногами и, обернувшись, увидели, что мрачный дворец, еще мгновение назад несокрушимой твердыней возвышавшийся над Феодосией, рухнул в разверзшуюся под ним бездну.
Подойдя к самому краю, они посмотрели вниз.
Дно пропасти, если оно вообще существовало, скрывал непроглядный мрак.
- Мы должны попытаться вытащить их оттуда, - сказал Глеб и стал собирать и связывать все, что можно было собрать и связать.
- Я попробую отыскать их в этой преисподней, а ты должен будешь вытащить нас наверх, - услышал он голос Артакса у себя за спиной, но, обернувшись, обнаружил, что Артакса нет уже на краю пропасти.

- Ставер! Отзовись! Слышишь меня? - спросила Танаис.
- Слышу... - донесся до нее приглушенный расстоянием голос Ставера.
- Можешь пошевелиться?
- Единственная часть тела, которой я в состоянии шевелить, - это язык...
- Тебя засыпало?
- И очень основательно...
- Что будем делать?
- Откуда я знаю?
Они умолкли, обдумывая создавшееся положение, и в наступившей тишине до них донесся слабый детский писк, потом еще один, гораздо громче.
- Откуда здесь ребенок? - с недоумением произнес Ставер.
- Ну ты и тупица, - насмешливо промолвила Танаис.
- Ты хочешь сказать, что это мой ребенок?
- Ну, возможно, что это плачет Вар...
Ставер напряг все мышцы и почувствовал, что многотонная тяжесть поддается его усилиям. Он рванулся, что было сил, и вдруг услышал голос Артакса:
- Ставер! Танаис! Отзовитесь!
- Мы здесь! - в один голос закричали погребенные под обломками дворца пленники.
Раскидав завал, Артакс вытащил из развалин Ставера, и вдвоем они быстро освободили из ее мавзолея Танаис, после чего поспешили на детский плач.
Когда совместными усилиями Коринна и Мария были извлечены из-под обломков, у каждой из них на руках лежал крошечный младенец.
- У нас родилась двойня, мальчик и девочка, - сказала Коринна мужу, улыбаясь ему, как солнцу.
В этот миг сверху упал конец каната, наскоро сплетенного Глебом из подручных материалов. Ставер и Танаис сделали люльки из своих плащей и, положив в них новорожденных, повесили на спину, после чего Воины Бога один за другим полезли вверх по канату.
Между тем края пропасти стали медленно сходиться.
Глеб, удерживавший канат, упираясь в землю ступнями ног и всем телом откидываясь назад, шаг за шагом начал приближаться к краю бездны.

Выбравшись из-под обломков своего дворца, Вар увидел поднимавшихся по канату Воинов Бога и усмехнулся.
- Нехорошо бросать друзей в беде... Мы вместе спасемся или вместе умрем, - пробормотал он вполголоса и быстро полез вверх по канату.
Когда Вар ухватился за канат, Глеб от сильного рывка едва удержался на ногах и стал еще быстрее сползать к краю пропасти.



За спиною Глеба послышались тихие шаги, и вкрадчивый голос спросил:
- Помочь?
- Помоги... - дрожа всем телом от нечеловеческого напряжения, с усилием прошептал Глеб.
- Я могу помочь только одним способом - подтолкнув тебя к краю. Чем скорее ты упадешь, тем скорее прекратятся твои мучения.
Палец Нуса уперся между лопаток Глеба, и Глеб сделал еще один шаг к пропасти...

- Я больше не могу... - повиснув на руках, обессилено прошептала Коринна.
- Соберись с силами, любовь моя, - умоляюще произнес Ставер.
- Я правда не могу...
- Нет, ты можешь...
- Не могу...
Пальцы Коринны разжались и с криком ужаса она полетела вниз.
Когда она пролетала мимо Ставера, он поймал ее за руку и повис над бездной, не имея ни сил, ни возможности подниматься вверх...

Двое мужчин оттащили Нуса от Глеба и, раскачав, бросили в пропасть.
Оглянувшись, Глеб увидел, что множество людей, взявшись за канат, помогают его тянуть...

Запрокинув лицо к видневшемуся далеко вверху кусочку звездного неба, Вар встретился взглядом со Ставером и, весело ему подмигнув, полез еще быстрее.

Выбравшись на поверхность, Артакс помог выбраться Марии и Танаис.
Вдвоем с отцом она ухватила Ставера за руку и потащила на себя.
Края пропасти сблизились уже настолько, что почти касались привязанной к спине Ставера ноши. Уже голова его показалась на поверхности земли, когда Вар ухватился за щиколотку Коринны и потянул ее к себе.
Рука Ставера сорвалась с каната и только усилиями Танаис и Артакса он не рухнул в бездну.
Буквально в последний миг Артакс и Танаис выдернули из трещины Ставера и Коринну, но, когда на поверхности показалась рука Вара, края пропасти сомкнулись, и с приглушенным воплем Вар разжал пальцы.
Ставер бережно вынул из привязанного к спине плаща крошечного мальчугана и передал его жене.
Юная мать со счастливой улыбкой прижала обоих младенцев к груди и вопросительно взглянула на мужа:
- Как мы их назовем?
Танаис посмотрела на голубой безоблачный купол неба, прислушалась к тишине, нарушаемой только птичьим щебетом, и сказала:
- Мы назовем их - Мир и Любовь. И пожелаем им - бессмертия...