Диамантовая сказка.

Моему ангелочку


Глубоко в таежной глуши, куда давным-давно никто не хаживал, стояла избушка. Высокие, уснувшие сосны поскрипывали вокруг под тяжестью снега, который покрыл всю округу. Стояла удивительная тишина. Все спало вокруг. Спали даже настенные часы в избушке; и только - тик-так, тик-так, тик-так, тик-так… - раздавалось в доме. Одна лишь пружина не спала: такая уж у нее судьба- все время поворачивать шестеренки,- да календарный червяк, который уже шестой час ел 6 января. Наступало утро…
«Бом-м! бом-м!, бом-м! бом-м! бом-м! бом-м!- пробили часы».
«Кхе-кхе,- кряхтела Баба Яга, переворачиваясь с боку на бок».
Она еще несколько раз перевернулась и, видимо, потеряв сон, уселась на кровати, потирая озябшие тощие плечи:
- Озябла я,- совсем озябла.
- Мяу,- терся об худощавые, волосатые ноги кот.
-Брысь, окаянный!
Она вступила в валенки и пошаркала к печке. Потрогав остывшую грубу, Яга открыла топку, кхекнула еще раз и, плюнув туда, закрыла дверцу.
Не найдя в хате дров, она накинула, изъеденный молью, зипун и пошла за ними на улицу.
- Проснись, изба! Дверь открой бабе… бабушке… старенькой.
Избушка и вправду напряглась, натужилась, но так и не смогла открыть дверь, ее будто приколотил кто... гвоздями: примерзла дверь, да еще и снегом завалило ее…
- Уф, тьфу! Придется мне…
Она развернулась спиной к двери и несколько раз ударила ее ногой.
Наконец, дверь - немного подалась и Яга, ругая Зиму и снег, кое-как протиснулась на крыльцо.
Белый свет и морозный воздух обдал ее недовольное лицо задором и свежестью.
Бабка прищурилась и, не выдержав солнечного света, щекотавшего ей нос и глаза, чихнула пять раз, чертыхаясь на каждый чих.
Набрав дров, она сделала шаг, чтобы возвратиться в избу, но поскользнулась и грохнулась всеми костями рядом с крыльцом, накрывшись дровами.
Проклиная, на чем свет стоит, зиму, обозленная, она поднялась, собрала дрова и, охая и чертыхаясь, захромала в дом.
Чуть погодя, показался дымок из дымовой трубы.
Задумала Баба Яга извести юную Зимушку. Стала искать она колдовские заклинания, и, не найдя подходящих, решила позвать на помощь Черта:
- Чёртушка, миленький мой, явись бабушке!- просила она перед образом. - Явись - не задержись!
Завертелся небольшой вихрь среди хаты, из которого – раз и показался Черт.
- Звала, бабуся? Знаю о твоей беде-злобе: слышал, как меня вспоминала давеча.
- Ох, «всегдавредствуй», родной! - стонала Яга.- Обозлилась я на Зиму-Зимушку - красавицу ненаглядную, хоть я всегда на нее злая. Уф - не люблю! Помоги извести девку!
- Есть одно заклятие; заодно и людям навредим,- Рождество испортим. Только куда ее потом спрятать?- думал вслух Черт, оглядывая полки Бабки Яги.
Глаз его остановился на хрустальном шаре.
- Вот сюда мы ее и поместим,- сказал он, взяв в лапы хрустальный шар, - и сбросим в горящую бездну - хи-к-хи-к хрю!
- Ну – голова! Ну - хитрый бес! Ни почто б не догадалась!- обрадовалась Яга, потирая руки.
Вышел Черт на крыльцо и стал приговаривать:
- Силы злые, силы колдовские, Ангел Тьмы и духи Ада, извести нам Зиму надо, заточить ее в кристалл, чтоб никто - и не достал!
Только сказал он это, как задрожала земля под ногами, как потемнело небо, как сверкнула молния и поднялась буря черная; стал Черт втягивать в себя Зимушку: живот так и рос, так и рос! Как только последние снежинки исчезли в чреве Черта, поднес он к морде шар-то хрустальный и вдул туда сказку белоснежную…
Закружились в шаре снежинки, заметалась Зимушка; но не справиться им с колдовством темным: выбились из сил они, затужили.
- Ну вот, с тебя причитается, бабуся!
- Что ты, что ты, милый Чертушка?! Само собой, родной!- засуетилась Баба Яга.- Проходи в избу, сейчас отпразднуем!
Ну вот, - Баба Яга с Чертом празднуют, а на улице дождь и лягушки с неба падают…
Услышала сорока злое дело, увидела - и полетела, рассказывая беду по всему лесу.
Тем временем наелся Черт и говорит:
- Ну, все - прощай, Бабуся Ягуся, пора мне довершить начатое...
Завертелся он снова вихрем и исчез.
Летит Черт над морями и горами, над лесами и полями, над селами, городами; летит, чтобы бросить в огненную бездну красавицу Зимушку; летит – радуется.
Вдруг ангел небесный - ангел добра – хвать его за хвост, затрубил ему в уши громогласной святой трубой, что у Черта дух вышел; а шар упал на землю. Куда?- неизвестно…

Часть вторая.

На много лет пропала Зима…
Оно, конечно, хорошо - с одного боку... Осень, вроде… Потом, значит, - весна сразу… Стужи, опять же, нет... А с другой стороны: кому дождь с лягушками понравится на Рождество? Затужили люди, чуют - колдовством пахнет, бесовщиной. Где уж тут радости-то взяться? Как Новый Год иль Рождество Христово!- так дождь и лягушки вместо снега…
Недалече от тех мест, где Чёрт Зимушку выронил, - деревенька была одна; и жила в ней девушка Дарьюшка,- дочка одного купца,- и был у нее парень любимый - Алеша,- хороший хлопец, справный...- сдружились они с самого мальства. Дружили-дружили, пока дружба в любовь не выросла. Что уж, - ему 21 и ей 18 – самое - жениться, а отец Дарьин – против.
« Чтоб я!.. За оборванца!.. - дочку свою отдал?! – тряслась душа-то его.- Та меня ж засмеют! Вот, коли сыщет он мне россыпи диамантовые, - тогда поглядим».

Про диаманты местные - давно у нас легенды ходили. Да и старики сказывали, что, бывало, находили на Далдыне глину синюю, да камешки «кровавые», а значит и диаманты должны быть; но так никому и не дались они - те самые - диаманты-то, окромя пяти братьев…

Отец Алеши охотой промышлял и часто подолгу пропадал в тайге: то соболей набьет, то белку - то лося завалит,- так и перебивались…
Да…
Так вот, пробрался, как то, Алеша на «свиданье» в новогоднюю ночь к Дарьюшке. Уже темно было… дождь, опять же, с лягушками, а он - в окно подтянется и:
- Дарьюшка, выйдешь за меня?
А она:
- Куда ж я выйду?- хохочет. - На улице лужи и лягушки скачут, бр-р!
- Смеешься надо мной, да?
- А как мне над тобой не смеяться, коли ты смешной?- хохочет.- Да и лягушка у тебя на голове!
Смахнул Алеша-то «шутейную лягушку», да не удержался - в лужу свалился; а Даша – пуще прежнего от смеха заливается.
- Ладно,- говорит Алеша,- смейся… не люб я тебе, да? Не люб?
- Ой, губки то надул! Да люб, люб!
-Поцелуй тогда!
- Ладно, уж, поцелую! Только, чур, не подсматривать!
Обрадовался Алеша, подтянулся снова на окно, закрыл глазки-то - ждет.
Вдруг послышались тяжелые шаги в сенях: отец, значит, Дарьин.
- Дарья! С кем это ты там смешки справляешь?- раздался строгий голос.
- Все… люблю тебя и выйду только за тебя! – сказала она быстро, поцеловала Алешу в щечку, и закрыла окно.
- Да… подружка приходила,- соврала она, краснея.
- Подругу Алешкой звать? – заглянул в комнату дочери.- Что - нашел диаманты? Нет? Что молчишь? То-то и оно…
Удалился он, а Дарьюшка загрустила, в окно глядючи: на запотевшем стекле она нарисовала сердечко, потом легла на кровать, уткнулась в подушку и заплакала.

Часть третья.

Вернулся Алеша домой. Вымок весь, знобит его.
Матушка его чаями, травами напоила да периной укрыла.Не заметил Алеша,как в сон провалился; и снится ему: будто на «камнях» он,- место такое в тайге - пять братьев называется, – да… и в руках у него шар хрустальный, а в нем – сказка-девица на диамантах танцует…»
Проснулся Алеша ночью, а сон-то из головы и не выходит…
« Верно, вещий сон! – думает.- Знаю, где это место… бывал там с батей раз. Схожу,- хоть и далече это…»
Не сказал никому ничего,- собрал котомку и ушел втихушку, только светать стало.
О «пяти братьях» - легенда ходила: будто нашли те братья диаманты, но не совладали с собой и сердца их окаменели от жадности. Так и стоят в тайге пять валунов, по сей день…
Вышел на околицу, а недалеко от тропинки старушка сидит на камне с кувшином; сидит - скрючилась.
- Здравствуй, бабушка! Не худо ли вам?- спрашивает.- Не нужно ль чего?
- Спасибо тебе, мил человек, на добром слове! Доведи слепую до хаты, что возле оврага.
- Так вы, бабушка, у оврага живете? а я думал – там отродясь никто не живет.
Довел он старушку да хотел уже уходить, как она ему:
- Испей, душа добрая, молочка на дорожку,- не простое-то молочко- силу богатырскую приобретешь, да в духе будешь.
Пьет молочко-то Алеша, да слышит, будто сзади конь храпит, да копытом бьет оземь.
Поворачивается! да глазам своим поверить не может: « Ба! Диво, какой конь! – думает.- Не сыскать в округе такого - ни в жизть,- богатырский конь!»
Смотрит, а на себе-то одежды богатырские, да сапоги ладные.
Повернулся он к старушке-то, а той - и след простыл.
« Вот это молочко!- думает.- Вот это - старушка!»
- Ты молочко-то допей!- сказал человеческим голосом конь.- Нечего - добру пропадать.
Тут Алеша кувшин чуть не выронил: конь!- да говорящий!
Пьет Алеша молочко и чует, как сила его растет с каждым глотком, чует шепот трав и деревьев… птиц разных…
Допил Алеша молочко, вытер губы-то и не знает что сказать.
- Поехали, что ли? – сказал снова конь.
Сел Алеша на коня и поехали они в чащу густую, таежную.

Часть четвертая.

Едет Алеша на коне и думает: « Вот так чудеса! - конь говорящий… и старушка-кудесница…»
- Старушка эта- дух земли,- сказал конь.- Она помогает только тем, у кого чистое сердце, благородные помыслы, и тем, кем движет любовь, а не корысть.
- Впервые вижу - коня говорящего, - очнулся от мыслей Алеша.- Видно судьбе так угодно, чтобы у меня был такой друг. Не конь,- а сказочный конь.
- Не дурно, не дурно!- замахал хвостом конь.- Продолжай!
- А седло-то, какое?! А сбруя… лук да колчан со стрелами, щит и меч… - настоящий богатырский конь!
- И-и -и -го-го !-заржал конь от похвалы.
Достал Алеша меч-то, разглядывает, примеряется. Видит - не заточен он.
- Как же,- говорит,- биться таким мечом? Им даже капусту не разрубишь.
Вдруг, не далеко, показалась хижина, откуда раздавался стук молота об наковальню.
« Кузня, никак?- подумал Алеша.- Странное дело, сколько раз хаживал тут, а кузни не видал никакой. Хотя… пора привыкать, видать. Конь-то, вон, и тот – говорящий…»
- Да… привыкай!- сказал конь.
Добрались они к кузне. Спешился Алеша. Видит, старичок меч кует под навесом.
- Бог в помощь!- Алеша говорит, поклонившись.- Не заточите ли меч мой?- а то им капусту даже не разрубишь.
- Здравствуй, молодец!- ответствует кузнец.- Куда путь держишь?
И рассказал Алеша сон свой… про диаманты, кои отец Дарьин хочет… про мечту их с Дарьюшкой- жить вместе. Рассказал о старушке загадочной, да о чудесах, доселе невиданных; а кузнец - знай, кует себе, стучит молотом.
- Что же,- говорит,- нелегкое это дело, диаманты сыскать. Не даются они в руки нечистые… в руки злые, а только в те руки идут, которые согреют их теплом сердца доброго; а как зачуют они корысть, сразу в камень черный обратятся… иль сердце окаменеет - от жадности. Ты искренний, не лукавишь. Думаю, найдешь диаманты. Только предстоит сразиться тебе с нечистой силой, с хитростью их дьявольской… с сородичами Черта; а что до меча! так в умелых руках он и камень любой рассечет; и помни - иногда и ум – меч!
Взял он меч да как – вжикнет! по камню; тот – раз, и развалился на две ровные половинки.
- Спасибо вам на добром слове!- сказал Алеша, поклонившись.- Не убоюсь демонов - с таким-то мечом!
- И тебе не хворать, горя не хлебать, добрый молодец. Коня слушай своего - не пропадешь с ним.
Сел на коня Алеша, попрощался - и уехал навстречу испытаниям, куда судьба вела…

Часть пятая.

Едет день Алеша - не спит. Едет второй - держится. В животе - жабы квакают. Настала ночь; и так на него сон надвинулся, что не свалился чуть - с коня-то. Вдруг видит он – речка, а на речке- зимовье, вроде, и мясом жаренным пахнет. Да так, что кишки волком выть стали у Алеши-то.
- Отдохнем, - говорит он коню,- устал дюже. Да и поесть не мешало бы.
- Знаю, о чем думаешь,- говорит конь.- Только чую я – западня это.
- Поглядим…- только и сказал Алеша, и повернул коня в сторону реки.
Подъезжает он, а там девица плещется в реке, а на костре дичь томится.
-Здравствуй, молодец!- говорит игриво так, и из воды то потихоньку и выходит – красивая!- далеко ли путь держишь? Отведай со мной дичи!
- Здравствуй, девица!- отвернулся от наготы Алеша.- Два дня не смыкал глаз, да не ел ничего, а еще столько же…
- Видать, далек твой путь. Садись вон у костра - поешь, отдохни… вина испей.
« Что я, - думает Алеша,- с девицей не справлюсь, что ли? Чего мне ее бояться? Отдохну часок и в путь…»
Спешился Алеша, привязал коня…
Девица же – оделась, покуда…
Расположились они у костра и стали дичь кушать да вином запивать - под разговор-то.
Ударило вино в голову Алеше, разморило: не заметил, как и уснул.
И слышит во сне крик Дарьюшки, от которого сон – в раз испарился. Открывает глаза Алеша и видит – девица-чортолыця с клыками и с хвостом - меч над ним занесла и сейчас грудь проткнет. Вскочил он, схватил одной рукой чертово отродье - и оземь...
Но не тут-то было: превратилась она в огненного демона. Взметнулся огонь до небес – вспыхнула тайга, загорелась земля и камни…
Не растерялся Алеша,- схватил он реку рукой богатырской, запрыгнул на коня верного и давай хлестать демона. Не выдержал тот, потерял силу - и издох.
- Тьфу!- сказал Алеша, вытирая губы свои.- Задержались мы тут…
- Говорил же - западня,- только и сказал конь.
И отправились они дальше - в глухомань таежную…

Часть шестая.

Едет на коне Алеша - молчит; и конь молчит- пофыркивает. Понятное дело - не каждому выпадает такая «удача» - с чертовщиной сражаться; а ну-тка – попробуй!
Не заметили они, как въехали в спящее облако, такое - как молоко белое - ни зги не видно. Совсем недалеко «угукала» сова и устрашающе кричала, пытаясь напугать путников.
- Не заплутать бы,- тревожился Алеша.
- Я тут каждую тропинку знаю. Со мной не пропадешь,- ответил конь.
Едут они потихоньку... так, что слышно, как туман дышит. Вскоре подул утренний ветерок: туман постепенно рассеялся; наступило утро.
Вышли они в распадок.
- Что это? Слышишь?- спросил вдруг Алеша.- Слышишь! Будто хомус говорит.
Повернули они в сторону звука.
Чуть погодя – юрта показалась. Возле нее - якут сидит и на хомусе наигрывает, только ему известную о чем, мелодию.
- Здравствуйте, почтенный! Какой хомус у вас голосистый,- нигде такого не встречал.
- Здравствуй, однако!- сказал якут.- Этот хомус от деда мне достался. Известный шаман был, однако. Ушел в верхний мир, а хомус «забыл». Вот, сижу,- с ним разговариваю. Отдавай мне коня своего, а я хомус тебе…
- Не, коня своего, ни за какие богатства не отдам: друг он мне верный!
- Не простой хомус.- продолжал якут.- Дед говорил - язык ковал кузнец самого Бога. Хомус все знает: где камни знает, где золото… все знает! Отдавай коня!
- Не, слово мое крепкое!
- Молодец, однако! Крепкий духом ты! – сказал якут и снова стал «говорить» с предком.
Поклонился Алеша, сел на коня и поехал дальше.
Снова в глухомань заехали. Чем дальше, тем деревья все плотнее и плотнее друг к дружке. Скоро и совсем ветками стали цепляться. Да так, что упал Алеша с коня-то. Поворачивается, смотрит, а на него чудище лесное надвигается, да мечтает раздавить, триклятое; уже и ногу деревянную, величиной с огромную толстую сосну, занесло. Отскочил Алеша, выхватил меч из ножен да с размаху - вжик! Вошел до половины меч в ногу чудища. « Уже хорошо, - подумал Алеша. – Вроде, острее меч-то стал…» И бьет чудище мечом и кромсает…
Целый день рубил он «деревяшку». Свалилось, наконец, чудище и в труху гнилую превратилось.
Алеша и сам измотался. Никогда прежде не приходилось ему мечом-то целый день размахивать, да с чудищем биться. Развел он костер, положил меч под голову и уснул под звездами.

Проснулся Алеша от холода дикого, да от чувства, будто на грудь гору положили. Открывает глаза-то, а ничего и не видать - мрак сплошной. Ни тебе тайги, ни неба звездного, - ничего.
Понял Алеша, что под землей он, что земля-то засосала его, что грудь ему сдавила холодными объятьями, - страшно ему стало…
Нащупал он меч свой, а что толку? Как им страх свой рубить?
Вспомнил тогда, Алеша слова кузнеца: « … Иногда и ум – меч».
Думает: « Чего о страхе думать перед смертью - глупое это занятие. Лучше я буду думать о своей любимой, о Дарьюшке…» И так ему хорошо после этого стало; победил, значит, страх-то - любовью...
Не заметил он, как исчезла темнота; и очутился он в подземных пещерах, внутри которых несметные сокровища светятся-переливаются.
-Здравствуй, Алеша!- слышит он голос.
Поворачивается и видит перед собой старушку, которая молоком поила его чудесным.
Справился ты, добрый молодец, со всеми трудностями и испытаниями. Вот тебе шар хрустальный, Чёртом заколдованный. В нем то, что потеряли люди – в нем волшебство, и сказка, и счастье украденное. Только тебе под силу разрубить заклятие. Как выйдешь на свет, рассеки колдовство мечом своим. Теперь он острее всего на свете. Да смотри, где Зимушка плясать будет,- там и диаманты сыщешь. Ступай вот этой дорогой, она тебя на свет божий и выведет.
- Спасибо тебе, бабушка, не подведу, рассеку чертово колдовство!
Поклонился он и пошел указанным путем.
Много видел Алеша золота, серебра, каменьев драгоценных. Ничего не взял себе.
Вышел он из подземелья через проход тайный, который тут же завалился камнями огромными. Смотрит, а конь его верный уже дожидается.
Взял Алеша в руку крепкую меч, подбросил хрустальный шар: « Э-эх!- сказал, - и рассек колдовство с маху».
Закружилась Зимушка в танце, освободилась от заклятия черного.
Там, где танцевала она и где касалась ее ножка, там диаманты образовались.
Набрал горсть диамантов Алеша, сел на коня и отправился домой, к Дарьюшке.

Часть седьмая.

Вернулся Алеша домой. Потеряли его там все, думали - сгинул. Дарьюшка в обморок упала…
А отец ее глазам своим не поверил, когда увидел горсть диамантов на столе.
- Забирай,- говорит,- Дарью. Твоя она.
А у самого глаза - так и горят, так и горят - от предчувствия богатства несметного.
Вернулось к людям счастье. Вернулась радость и вера в чудо. Вернулась сказка новогодняя.
На святках Алеша с Дарьюшкой и обвенчались,- вся деревня свадьбу гуляла...
О говорящем коне, вся округа легенды складывала. Многие приезжали поглядеть на диво. Много денег сулили Алеше и Дарьюшке за него. Но,- друзья не продаются.
Отец Дарьин потом обыскал все в тех местах, о которых рассказал Алеша, но нашел лишь одни угли.