МОЖНО СЛУШАТЬ: : https://yadi.sk/d/8cS_wh8qdVLHx


ΙV

«Подателям сего разрешена одиночная экскурсия» – сейчас начнётся...

Идём по просёлку. Таблички. Посадки какие-то хилые. Скоро? – и вдруг стало ясно, что мы уже давно в степи.

А эти растенья рядом с дорогой... плотные грядки... такие тут тысячи лет. Все перепутаны, разные, в диком смешенье, которое не встретишь у культурных трав, вообще, вероятно, – больше нигде. И кажется, глаза уже отметили их дикость раньше пониманья. Они-то и заповедны.

Сплошной запутанный покров. Но травы... низкие, едва кое-где до пояса, – не джунгли: в них не утонуть, не потеряться. Так что... жаль, придётся быть довольным тем, что есть. В самом деле, откуда бы здесь дремучие травы – ведь много исхожено по окрестностям города и нигде... Приходится стереть с лица улыбку ожиданья Необычного.

Но дикость травы налицо? И резкий и пряный волнующий запах каких-то ажурных дымков, желтоватых сплетений даже мне, курильщику, давно говорит о себе.

«– ...в степь, в запах сонных лекарств...»

Кто тут туидиум? Кто тут степной тонконог? – тяжело быть профаном. Но и так хорошо идти какой-нибудь еле намеченной тропкой, терять её, сворачивать на новую – в любую сторону горизонта, куда и как подует ветер, где резче облака меняющихся запахов и красок этих самых «сонных лекарств».

И тишина, наверно, первозданная, несмотря на громовый хор невидимых птиц – мне ёжится от мысли, что так всё было десять тысяч лет назад. Такие же травы и птичьи симфонии.

Бабочки позволяют дотрагиваться до крыльев. И ящерица не убегает с руки – посадишь её на портфель – сидит и греется на искусственной коже её старшего брата крокодила. Похоже, что ящерицам здесь не нужно нор – в дернине им дом с коридорами в любом направлении. Тут даже пояс от клетчатой куртки Ирины вдруг приобрёл такие же привычки – свернулся и прячется в травах.
После обеда в степи уже быть невозможно – солнце и штиль. И в воздухе с каждой минутой сильнее и крепче эфирный настой всюду волнами пестрящих цветов. Запахи трав не мешаются, и каждый по-своему усыпляет, а от цветов никуда не денешься, даже закрыв глаза.

Кругом полно весенних первоцветов – хохлатки и баранчики, но видно, что весна здесь уже кончается, – степь входит в аспект незабудки. А рощицы в сырых низинках ещё по-весеннему пусты, и только по краям кусты черёмухи едва не гнутся от обилия цветов. Мы разлеглись посреди гиацинтов, в тени, на подушках адонисов. Я не могу избавиться от цветного прибоя в глазах.

Мы исходили весь первый участок заповедника – и по большим дорогам, и по всем тропинкам. Несколько раз были в середине у одинокого дерева, с плоской, как где-нибудь в саванне, кроной, и в рощицах низин. И нас уже не удивляют непуганые бабочки, и ящерицы, и хор невидимых в траве вокалистов. Впрочем, кое-кого из них мы всё же подкараулили – это маленькие птицы. А большие время от времени являются тысячными стаями в причудливой смене фигур вращения по птичьим капризным законам. Снимать их на плёнку – напрасное старанье. Наконец начинаешь гоняться за ними, забыв о фотокамере. Тут просто ни с того, ни с сего сорваться побежать внезапно и в любую сторону.

К автобусу выходим напрямик в цветущих терниях какими-то заросшими оврагами, потому что вечер неожиданно явился вместе с тонким месяцем и холодноватым ветром. На дне оврагов ещё встречаются лиловые самсончики, сон-трава – эфемеры из первого аспекта, мохнатые и страшно симпатичные крупные колокольчики, поднявшие к небу лица с буйным обилием жёлтых тычинок. Ирина хочет их нарвать, но я проникся заповедником и решительно протестую.

– Тут же гоняют коров и любая может съесть эти цветы. Что, коровам можно, а мне нельзя?!
– Коровам можно, а тебе нельзя.

В степи ветерок и темнеет. Но солнце недавно прошло терминатор по весенней небесной дороге, дню предстоит долго увеличиваться, и мы ещё много раз здесь побываем. Кажется, настоящая степь всё же лучше той, которая грезилась ещё вчера и даже сегодня утром?