…У него была легкая смерть. Шел в магазин по улице, упал и тут же умер. Быстро приехавшая скорая помощь лишь констатировала смерть…

О таких людях говорят, что их любит Господь – ни мучений, ни болезней, ни длительного страха перед неотвратимо надвигающимся небытием…

Если Бог его так любил, почему же он не дал ему столь же легкой и светлой жизни? А прожил он тоскливую, безрадостную, бессмысленную жизнь, мучаясь от неустроенности и одиночества. Он никого, никогда не любил, кроме матери и сестры, и его любили только они.

А виной всему послужило целомудрие!??

Поскольку его уже нет в живых, о нем теперь допустимо говорить, не опасаясь обидеть его или как-то оскорбить…

У его матери было двое детей – он и его старшая сестра. Родила она их от разных отцов, скорее всего так никогда и не узнавших, об их существовании… Очевидно, она и сама не точно знала, от кого их родила, поскольку в те послевоенные времена крепкие мужчины (не калеки, хотя возможно и лишенные некоторых конечностей, но не основной!) – являли собой немалую редкость! Вот и ходили они по разоренной войной стране щедрыми сеятелями, плодя безотцовщину и нищету…

Жили они втроем в одной комнате в общей двухкомнатной квартире тесно и бедно, впрочем, как и все вокруг… Посему, когда представилась бесплатная возможность сдать сына в интернат, он тотчас же был туда благополучно спроважен, где и провел несколько отроческих лет, именно тех, когда мальчик больше всего нуждается в материнской (да и отцовской) опеке…

Это дало возможность его матери продлить свое недолгое бабье счастье еще на несколько лет, к счастью на этот раз без последствий…

Интернат естественно ничего путного не дал мальчику, кроме неуверенности в себе, и осознания собственной ненадобности, лишнести. Учился он слабо, отставая и в умственном, и в физическом развитии, постоянно подвергаясь гонениям со стороны сверстников…

Вернулся домой запуганным и потерянным…

Дворы в те времена были заполнены ребятишками его возраста, в основном мужского пола, поскольку большая часть женщин с упрямой настойчивостью рожала одних мальчиков, очевидно, по причине недавней войны. Но с ними он не дружил, а почему-то тянулся к старшим…

Свое половое созревание встретил с испугом и удивлением. И как большинство мальчиков, всплеск половых гормонов стал сбрасывать известным способом. Это случайно подсмотрела мать. Ну и высказала ему!!! Что он ненормальный, извращенец, что у него отсохнет рука, что он не вырастет, и останется маленьким (а он тогда и был маленьким и хилым), что его ждет бесплодие и импотенция (этих слов он и вовсе не знал!), что никогда не женится… Ну и напророчила!.. Ее слова, как ржавые ядовитые гвозди под ударами молотка, намертво входили в него, застревали, порождая непреходящие комплексы и непреложные установки на будущее… Запретный плод сладок – и он еще неистовей терзал свою плоть, все больше чувствуя себя дебилом и извращенцем. Мать подозрительно на него косилась, следила за ним, врываясь неожиданно в ванную комнату, в туалет, но он поумнел и уж более не попадался…

Вопреки пророчествам матери, он (хоть и запоздало) стал расти, и к семнадцати годам превратился в стройного достаточно высокого юношу с темными волосами и замечательными (редкими для такого цвета волос) ярко синими удивительно красивыми глазами. Лицо приобрело мужественные и правильные черты, видимо его отец был таки красивым мужчиной. Девочки стали заглядываться на него, но, памятуя свои “ненормальности”, он сторонился их…

Школу, как и предполагалось, закончил на тройки и устроился на завод учеником слесаря, став затем не слишком толковым специалистом. Работяги – народ грубоватый, конкретный, и с первой получки (как водится) напоили его, а, выведав, что он даже не целовался с девушками, стали жестоко подтрунивать над ним. Лишь только он подходил, разговор немедленно переходил на женщин, изобилуя пикантными подробностями, он мучительно краснел. Впрочем, это сказалось положительным образом. Он зарекся пить и курить, не матерился, бежал грязи и скабрезности, но, увы, все более сторонился женщин. К тому же в окружении работяг женщин почти что не было, а если и были – грубые, бесформенные, матершинницы – не женщины…

Нравились ли ему женщины в принципе? Несомненно, они его притягивали и… пугали. Их играющая плоть, их непонятность, непохожесть заставляя грезить, фантазировать…

Тогда не было засилья порно журналов, а кинофильмы были невинны и чисты. В фильмах (до шестнадцати лет) обнаженная женская грудь являла редкость, а “это” показывали столь завуалировано, что с трудом можно было догадываться, что и как там происходило. Теперь, уединяясь, он, как и прежде, укрощал свою плоть, но уже иначе – представляя, придумывая, навивая… Тем не менее, в него внедрилось, что все, что происходит между женщиной и мужчиной – “грязно”, мерзко, оскорбительно…

Его сестра – в противоположность ему не слишком красивая, осыпанная веснушками, рыжая, не броская девушка, тем не менее, легко вышла замуж, родила двойню. Мать переехала в новую квартиру молодых, помогая им, и появлялась редко, лишь для того, чтобы приготовить ему еду и постирать. Теперь он мог беспрепятственно и сколь угодно предаваться самоудовлетворению, но на удивление стал это делать все реже, каждый раз, невыносимо страдая, чувствуя опустошенность и неуемное осознание вины, загоняя свою чувственность в угол, развивая и множа комплексы и, наконец, прекратил вовсе…

Время шло, но ничего не менялось в его жизни. Женщины недвусмысленно на него поглядывали, но он не понимал их призывных взглядов – к сожалению, в те времена женщины не были столь раскованы и непосредственны, как нынче…

Целомудрие из несомненного достоинства постепенно и неуклонно перерастало в нем в помеху, преграду, мешающую жить полноценной жизнью, укореняя комплексы, разрушая психику…

Он достиг возраста, когда в молодых людях возникает и стремительно растет внутренний конфликт между плотью, неистово жаждущей, требующей, диктующей (в соответствии с законами природы), и сознанием (воспитанием, религиозными догмами, ожиданиями “большой любви”, “сказочного принца” (принцессы), нежеланием размениваться)… Они не замечают, как неумолимо приближается некая черта (достаточно индивидуальная для каждого, сильно зависящая от темперамента и воспитания), за которой физиологическая близость с противоположным полом становится все более проблематичной, и, наконец, срабатывает нечто (защелка), делающая это вовсе невозможным…

…Он часто менял работу, не задерживаясь подолгу на одном месте, и на одной из очередных работ, работая курьером, познакомился и стал встречаться с девушкой. Она была не слишком красива, но славная, легкая, общительная. Ведя замкнутый образ жизни, он немало читал, много знал о театре, кино, интересовался спортом, выписывая спортивные газеты, и футболом, страстно болея за киевское “Динамо”, что так и осталось его единственной страстью. Они много гуляли, он оказался неплохим собеседником, правда она вполуха слушала его увлеченные дифирамбы любимой футбольной команде, разговоры о театре и кино, ожидая совсем иного…

Он потихоньку привыкал к ней, чувствуя непонятное ему притяжение к девушке, к ее телу, грезя по ночам, представляя, как будет целовать ее, гладить, ласкать. В транспорте его иногда прижимали к ней – тогда он испытывал удивительные, сладостные ощущения, мало знакомые ему, порой пробуждался, возбуждался, бесконечно пугаясь этой своей реакции, краснея, отстраняясь. Она же не понимала его проблем, терпеливо ожидая более решительных действий (неопределенность в их отношениях затянулась уже почти на год!), сама приобретала, как ей казалось, комплексы, словно она какая-то ущербная, и не может нравиться, как женщина…

В их учреждении был немолодой по их понятиям тридцатипятилетний начальник, и однажды, вернувшись вечером после очередных курьерских хождений, он увидел в кабинете начальника картину, потрясшую его до глубины души – любимая девушка неистово целовалась с “пожилым” начальником, неосмотрительно теряя одежды. Он выскочил в ужасе из кабинета, тяжело мучаясь неведомой ему до сих пор ревностью, желанием убить и его, и ее, люто ненавидя в этот момент всех женщин!..

Приехал домой, влетел в ванную, и принялся остервенело терзать свою плоть (впервые за долгое время).

На следующий день на работу не вышел. Трудовую книжку забрала его мать…

Устроился грузчиком в мебельном магазине, истязая себя тяжелой работой, долго страдал, мучился предательством девушки, постепенно становясь женоненавистником…