Евдокия Петровна открыла глаза и с трудом пошевелилась. Тело не слушалось совсем, и помочь ей было некому. Она опять закрыла глаза и тихонько заплакала. Слезы стекали прямо в рот, она глотала эти горько-соленые капли, даже теперь не понимая, как такое с ней могло случиться?
В квартире стояла тишина. Тишина эта, пронзительная и страшная, стала частью ее жизни. С тех пор, как скоропостижно умер муж, не осталось ни одного родного человека.
Евдокия Петровна, выплакавшись, немного успокоилась и стала в который уж раз вспоминать, пытаясь докопаться, как она дошла до жизни такой, и есть ли виновник ее нынешних горестей.
Напротив тахты, на которой она лежала, висел их с мужем, семейный портрет. Примерно пять лет назад, гуляя с Василием по городу, она поддалась на его уговоры, и их снял уличный фотограф. Настроение было хорошее, день теплый, воскресный и фотография вышла такая удачная, что решили ее увеличить до портрета, вставили в рамку и повесили в спальне на стене.
- Неужели это было… – глядя на фото, думала Евдокия Петровна.- Сказали бы мне в то время, что буду вот так лежать одна, на постели, никому не нужная, не поверила бы ни за что…
В то время, когда была сделана фотография, она работала заведующей детским садом. Садик был на хорошем счету у администрации города, родителей ребятишек. Работа ей нравилась, педагогом она была по призванию, очень любила детей, не смотря на то, что собственных Бог не дал.
Сначала ее это сильно расстраивало, но муж Василий оказался мудрым, верным и любящим настолько, что сумел убедить ее в том, что люди и без детей живут, а заботиться ей есть о ком. Вон, сколько у нее воспитанников!..
Жизнь шла своим чередом, постепенно детский сад действительно стал для нее вторым домом, а детям, да и сотрудникам она отдавала всю душу и сердце. Конечно, как и везде, случались конфликты, бывали недовольные, обиженные, что особенно часто в женском коллективе. Но она старалась эти конфликты гасить, а когда была неправа сама, успокоившись, просила извинить ее за горячность. Свою неправоту всегда признавала.
Наверное, поэтому, коллектив держался, несмотря на маленькую зарплату, не очень удобный график работы, нагрузки, которые все увеличивались. Зато в праздники всегда собирались вместе, забывая о том, что было, искренне радовались хорошим новостям в семьях сотрудников, переживали неудачи.
Заместителем у Евдокии Петровны последние года два была бывшая воспитательница Яна Евсеевна. Очень активная, напористая она быстро выбилась в методисты, хоть образование имела непрофильное. Яна, как-то незаметно стала ее правой рукой, потеснив старую заместительницу. А когда та ушла на пенсию, как само собой разумеющееся, заняла ее место. Евдокии Петровне тоже было уже за пятьдесят, заслуженный отдых не за горами. Доработать, конечно, надо, но на пенсии она трудиться не собиралась, муж был против категорически.
В перестройку им тоже пришлось хлебнуть, но устояли. И мужу даже удалось организовать небольшое дело. По специальности Василий был строителем, много лет трудился прорабом на разных объектах, опыт был огромный. В 90-е, когда большая ломка началась, все стало закрываться, его, несмотря на все заслуги, тоже сократили.
Стали думать, что делать. Он и помыслить не мог сидеть на ее шее, тем более, что зарплату в детском саду тогда часто задерживали. Решил дать объявление как «домашний мастер». А потом, когда стали появляться разные кооперативы, зарегистрировал свое маленькое ЧП. Разбогатеть, понятно, не получилось, но на жизнь хватало. Вот и стали мечтать о заграничных путешествиях, когда Евдокия выйдет на пенсию.
Наверное, все так и было бы, если б ни удар со стороны совсем неожиданной.
Яна Евсеевна была моложе заведующей на десять лет. До пенсии еще порядочно, хотя возраст уже зрелый, почти сорок пять, а все на вторых ролях. Замечала Евдокия Петровна ее тягу к власти и желание поруководить, потому мысленно решила именно ей передать садик, когда сама от дел удалится. По-старинке думала, что для управления людьми твердая рука нужна. Это самое главное.
Хотя, было в поведении Яны что-то настораживающее. Ей-то она не прекословила, даже заискивала иногда, если чего-нибудь хотела, но персонал на нее жаловался. Не нравились коллективу ее высокомерие, явное желание выслужиться перед начальством, в том числе и вышестоящим. Очень любила Яна Евсеевна выполнять поручения заведующей на стороне. Особенно, если дело касалось посещения местного Белого дома, не говоря уж об общении с самим его хозяином.
Сама Евдокия Петровна наносить такие визиты не любила, и все чаще посылала Яну за себя. Та умела себя подать, произвести впечатление. И однажды, когда до пенсии ей оставалось, каких-то два месяца, все и случилось.
Якобы по заявлению или жалобе, в детский сад неожиданно нагрянула комиссия гороно. Евдокия Петровна так и не поняла, что, конкретно вызвало такое сильное недовольство начальства: толи какое-то отклонение от санитарных норм, толи техника безопасности, но ей, вдруг, «предложили» срочно уволиться, «во избежание больших личных неприятностей». Все произошло так быстро, что Евдокия Петровна опомнилась лишь тогда, когда оказалась с собственной трудовой книжкой на руках перед дверью родного учреждения…
А Яна сразу заняла ее кабинет, даже не дожидаясь официального назначения. Потом Евдокия Петровна узнала, что именно Яна «приложила руку» к ее скоропалительному увольнению, намекая, где надо, что методы руководства ее устарели, да и сама, тоже «не соответствует»…
Когда Евдокия Петровна узнала о роли своего зама в крушении карьеры, никак не могла понять: «Зачем? Неужели так невтерпеж стало?...» Кое-кто намекнул, что Яна боялась, вдруг какой-нибудь другой претендент на место появится, и ускорила события.
Это предательство Евдокия Петровна переживала тяжело, но некоторое время держалась, а потом как-то сразу сильно сдала, стало болеть сердце, ноги, затем случился инсульт. Муж все время находился рядом, ухаживал. Она уже начала думать, что худшее позади, как вдруг, в одночасье его не стало. Верный Василий в какой-то момент просто не выдержал страданий жены, ее тяжелую болезнь и мгновенно умер от инфаркта.
Она снова слегла, теперь уже окончательно. Самое страшное действительно случилось: жизнь потеряла смысл.
А Яна, обретя долгожданную власть, стала подминать под себя своих подчиненных. Тех, кто сопротивлялся, ждал моральный и материальный гнет: прибавка к зарплате распределялась строго по личной лояльности к заведующей.
За время ее «правления», за каких-то пять лет, «по собственному» ушли почти два десятка человек. Те, для кого достоинство было важнее пусть и не такого доходного, но постоянного места…