Глава ССCXLII


«Ночь я провёл без сна, ломая голову над тем, что ещё я мог бы предпринять для того, чтобы помочь чем-нибудь моим солдатам, которые оказались совершенно лишёнными помощи в условиях этой безумной зимы. Трудно даже представить себе их ужасное положение. Работники верховного командования, которые ни разу не были на фронте, не в состоянии представить себе истинного положения войск. Они лишь шлют по телеграфу всё новые невыполнимые приказы, отказываясь выполнить наши просьбы и прислушаться к нашим предложениям…» Сидя в орловском штабе у аппарата связи, генерал Гудериан писал письмо домой. Накануне к нему в Орёл прилетел его старый знакомый полковник Шмундт, выполнявший на Восточном фронте очередное поручение фюрера. Узнав от Шмундта об отставке фон Браухича и о предстоящей замене во главе группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока, подавшего рапорт о болезни, на фельдмаршала фон Клюге, Гудериан сразу понял, чем это грозит лично ему. Он и в дни побед не мог сработаться с фон Клюге и хорошо знал о зависти и интригах Гальдера. Теперь, с уходом со своих постов фон Браухича и фон Бока, нетрудно было догадаться, что и для него, Гудериана, дни командования танковой армией сочтены. Всё, что он мог теперь сделать, это попытаться опередить тайных недоброжелателей и обратиться через полковника Шмундта лично к Гитлеру с просьбой принять его для доклада. Гудериан собирался открыть Гитлеру глаза на истинное положение дел на центральном участке Восточного фронта и предложить свой план обороны. Если бы ему это удалось, у генерала оставалась некоторая надежда нейтрализовать на ближайшее время интриги Гальдера и фон Клюге. Полковник Шмундт, давно и бесповоротно проникшийся пиететом к стратегическому гению Гудериана и подпавший под обаяние его личности (в этом полковник был не одинок), пообещал немедленно доложить о его просьбе фюреру, и теперь Гудериан ждал ночного звонка из ставки Гитлера. Наконец Гитлер позвонил по прямому проводу. Слышимость была очень плохая. Гитлер назначил генералу аудиенцию на 20 декабря, а до тех пор приказал ему прекратить отступление и обещал немедленно перебросить в Орёл по воздуху 500 человек маршевого пополнения.
Вечером 18 декабря в кабинет Гальдера вошёл фельдмаршал фон Бок. Он только что прилетел из Орши, сдав дела фон Клюге, и теперь зашёл попрощаться, прежде чем отбыть на лечение. Вид у фельдмаршала был скорее смущённый, чем больной. Друзья сердечно поздоровались и сели обсудить ситуацию на фронте.
- У меня нет новых предложений, - начал фон Бок. – Вопрос, который стоит сейчас перед нами, скорее политического, чем военного свойства. Фюрер должен наконец решить, как быть группе армий «Центр»: или сражаться, оставаясь на тех позициях, которые она сейчас занимает, рискуя при этом потерпеть полное поражение, или отойти, что сопряжено с таким же примерно риском. Если фюрер прикажет отходить, он должен понимать, что тыловых позиций, которые, кстати сказать, совершенно не приспособлены к обороне, достигнут далеко не все наши войска, поэтому неизвестно, смогут ли ослабленные отступлением войска эти позиции удержать. Подкрепления, которые были мне обещаны, тащатся с такой черепашьей скоростью, что оказать влияние на принятие соответствующего решения уже не могут. Действительности нужно смотреть в глаза. Подкреплений в ближайшее время не ожидается. Поэтому в обороне использовать придётся всё: и пехоту, и мобильные войска. Я надеюсь, что фюрер учтёт всё это, принимая решение.
- Никто лучше нас с вами не знает, какие усилия были приложены войсками и какие жертвы уже ими принесены. Но главные жертвы, боюсь, ждут их впереди. Фюрер склонен видеть во всём, что происходит сейчас на фронте, вину военного командования. Отправляя незапланированные подкрепления на фронт, он сказал, не скрывая раздражения: «Я не могу послать всех на русский мороз только потому, что на фронте группы армий имеется несколько прорывов.»
Гальдер и фон Бок помолчали. Затем перешли к разбору оперативной обстановки.
По словам фон Бока, энергичные действия Гудериана, в порядке отступившего из опасного дефиле восточнее Тулы и своевременно развернувшего на юг 47-й мотокорпус, позволили избежать худшего на стыке танковой армии с 2-й полевой армией, и хотя Ефремов и Ливны, по-видимому, удержать уже не удастся, Орёл безусловно будет Гудерианом удержан. Гораздо больше фон Бока тревожило положение на левом фланге группы армий «Центр», где совершившееся двумя днями ранее вступление войск генерала Конева в Тверь поставило пехотные дивизии 9-й армии в весьма опасное положение. Генерал-полковнику Штраусу, командующему 9-й армией, предстояло решить трудную задачу: оторваться от следующих за ним по пятам трёх советских армий и отвести свою армию на укреплённую позицию «Кенигсберг» - двухсоткилометровую дугу от озера Селигер на северо-западе до Гжатска (ныне Гагарин) на юго-востоке, с центром и штабом в Ржеве. Отвод предстояло осуществить короткими маршами через девять промежуточных отсечных позиций с кодовыми названиями «Аугсбург», «Бремен», «Кобург», «Дрезден», «Эрфурт», «Франкфурт», «Гиссен», «Ганау» и «Ильменау». На каждой отсечной позиции отход прикрывали отдохнувшие, получившие зимнее обмундирование части. Пропустив отступающую армию, части прикрытия вступали в бой с авангардами преследующих армий, обеспечивая необходимый отрыв от противника.
От «Аугсбурга» до «Гиссена» отход армии Штрауса осуществлялся по графику, в установленном порядке. Дойдя до линии «Гиссен», армия остановилась и развернулась фронтом к противнику. Таким образом, в тылу у генерал-полковника Штрауса было теперь три резервных эшелона обороны. Справа от армии Штрауса остановились и развернулись, достигнув Рузы, части 3-й и 4-й танковых групп.
Беседу двух друзей прервал звонок из Ставки: фюрер приглашал к себе фон Бока.
На следующий день в час дня Гитлер вызвал к себе Гальдера для разговора с глазу на глаз. Он объявил ему, что намерен взять на себя командование Сухопутными силами, поскольку фон Браухич, как и фон Бок, оставляет свой пост по болезни, а заменить фон Браухича на этом посту ему, Гитлеру, некем. Что касается Гальдера, то ему и впредь предстоит руководить Главным штабом, Гитлер во всём полагается на него и не намерен что-либо менять в работе штаба, за исключением нескольких деталей технического характера, касающихся организации повседневной работы. Отныне Гальдеру предстояло делать ежедневные доклады совместно с начальником службы военных перевозок, начальником службы связи и генерал-квартирмейстером. Кроме того, Гальдеру предоставлялась возможность выходить через Кейтеля на всех имперских министров. Всё это, по словам Гитлера, должно было существенно ускорить работу чрезмерно забюрокраченного аппарата. Далее Гитлер заговорил об «ошибках, допущенных прежним руководством Сухопутных сил». По словам Гитлера, их было две: 1. В план «Барбаросса» не включили мероприятия для защиты войск от мороза, а в дальнейшем не смогли решить эту проблему в рабочем порядке. 2. Войскам зря объявили об отходе на «тыловые позиции». Гальдеру должно было быть прекрасно известно, что таких позиций нет и для создания их теперь, когда почва промёрзла, нет ни людей, ни времени, ни физической возможности.
В заключение Гитлер не удержался от перехода на личности. По его словам, рейхсмаршал Геринг воспитал германские ВВС совсем в другом, подлинно национал-социалистском духе, и теперь они демонстрируют мужество, стойкость и героизм. Гальдер побледнел. Чувствуя, что перегнул палку, Гитлер пожелал начальнику Главного штаба успехов и сказал две-три любезных банальности. Гальдер ушёл от фюрера, как побитая собака.
В тот же день, 19 декабря, командующий 9-й армией генерал-полковник Штраус прибыл в штаб 23-го армейского корпуса, развёрнутого в районе Старицы и северо-западнее, и вручил его командиру генералу Шуберту приказ Гитлера «Ни шагу назад». Тремя днями позже правый фланг корпуса был атакован советскими танками, пытавшимися прорваться к Ржеву. Пехота 256-й Cаксонской пехотной дивизии генерал-лейтенанта Кауфманна, пропустив через линию замаскированных окопов советские танки к позициям противотанковой артиллерии, отсекла пулемётным огнём следующих за танками лыжников. Встречая на своём пути 37- миллиметровые противотанковые пушки, танки Т-34 давили их вместе с расчётами и двигались дальше, пока не останавливались, поражённые выстрелом прямой наводкой из 88-миллиметрового зенитного орудия или попаданием авиабомбы пикирующего бомбардировщика. Когда на позиции батареи лейтенанта Фалька прорвался, ведя огонь из пулемёта, советский танк, лейтенант дождался, когда танк пройдёт рядом с высоким сугробом, за которым он залёг. Дождавшись, Фальк сбросил самодельный маскхалат, под которым держал две гранаты, прыгнул сбоку и сзади на броню, ухватился за башню, обогнул её и, держась правой рукой за ствол пушки, сунул под него одну за другой обе гранаты, выдернув предварительно из них кольца, после чего прыгнул в снег и пополз прочь. Гранаты взорвались одновременно. Вслед за первым взрывом начался фейерверк – в танке сдетонировал боекомплект, и башня oтлетела в сторону. По счастью, не в сторону лейтенанта Фалька. Но мимо уже шли вперёд другие танки. Бой, начавшись 22 декабря, продолжался и на другой день, и в Сочельник, и на Рождество, и в следующие дни. 29 декабря пошёл снег, видимость упала до 100 метров, и бомбардировщики 8-го авиакорпуса не прилетели. Танки пошли на решающий штурм. Старица горела. На соседнем участке, на железнодорожной станции Старо-Новое, обороняемой полком 206-й пехотной дивизии, загорелись вагоны с зимним обмундированием, рождественскими посылками и пайком. Солдаты спасли из огня большую партию швейцарского сыра и несколько дюжин бутылок вина. Сыр они почти весь съели, возвращаясь с передовой в тёплые избы и отрезая ломтики штыками, а вино приберегли на Новый год. Но встретить Новый год в уютной обстановке им не позволили советские танки, прорвавшиеся рядом, на участке 256-й дивизии. Пришлось пехоте встречать Новый год на марше, отступая к Ржеву на резервный рубеж обороны.
Вскоре после полудня 31 декабря в штаб 23-го армейского корпуса в Ржеве, где генерал-полковник Штраус и генерал Шуберт ломали голову, как им поскорее отправить в тыл 3000 раненых, скопившихся в госпиталях города, вошёл генерал-лейтенант Кауфманн. Связь с его дивизией прервалась двумя часами ранее.
- Господин генерал-полковник, 256-я дивизия разбита. Остатки войск, численностью до полка, обойдены лыжниками противника и окружены в Мологино. После недели непрерывных боёв солдаты падают в снег и отказываются выполнять приказы офицеров даже под угрозой расстрела. «Убейте нас, - говорят они,- нам уже всё равно, кто это сделает».
Генерал-полковник Штраус стоя выслушал доклад, пожал плечами и сказал: «Возвращайтесь к своим солдатам, генерал. Ваше место там». Генерал Кауфманн отдал честь и отправился в обратный путь. Генерал Шуберт двинул на выручку окружённым два батальона соседнего полка, усилив их бронетехникой и артдивизионом. Во второй половине дня батальоны прорвались в Мологино с подписанным Штраусом приказом отвести остатки дивизии на резервный рубеж обороны. Но прорвать кольцо лыжников противника изнутри не удалось. Два дня окружённый отряд оборонял Мологино. В ночь на 3 января майор Муммерт, бросив в Мологино технику, лесными тропами вывел остатки 256-й дивизии со стрелковым оружием из окружения.





.