Дождь. Я снова один. Я дома у окна смотрю на серый бульвар. Люди на улице в торопливом и размеренном танце со временем вышагивают свои па. Все смешалось за стеклом. Палитра от светло-серого до цвета мокрого асфальта. Я рисую бульвар. Я смотрю на него как на немое кино, кадр за кадром. Улица живет своей сиюминутной жизнью. Сюжеты не повторяются. Вот только что проехал грузовик, а уже сейчас пьяный прохожий присел на скамейку. Прохожие неотъемлемы от жизни бульвара. Они – его судьба, сама суть его. Прохожие, они постольку прохожие, поскольку он – бульвар. Ведь у каждого своя дорога, свое предназначение и кто знает какая судьба. Но сейчас для меня они всего лишь прохожие. И я рисую их.
В моей руке кисть, передо мной лист акварельной бумаги. Сегодня я творец. Я сам господь бог для моего бульвара. Я люблю дождь и я люблю акварель за то, что она не прощает ошибок: испорченный рисунок исправить невозможно! А еще я люблю прохожих, ведь они тоже не прощают ошибок. Я рисую человека, переходящего дорогу. Он без зонта и поэтому промок до нитки. Но что удивительно, он весел и счастливая улыбка украшает его лицо. Он также как и я любит дождь! Я нарисую ему смешные клетчатые штаны, а в руке он будет держать нераскрытый зонт-трость. Теперь он абсолютно счастлив! И пусть остальные прохожие завидуют его беспечности, а быть может, восхищаются его смелостью, а возможно просто потешаются над его штанами. Я рисую и их тоже.
Прохожие. Диковинное слово, отстраняющее и в то же время, приближающее их, людей, идущих мимо. Так и хочется произнести вслух: «Про-хо-жие». Словно и не причастны к твоему существу. Но ты-то знаешь, что все они, быть может, раз или два, а возможно и навечно войдут в твою жизнь: принесут в нее праздник или горе, спросят который час или уступят место в автобусе, поинтересуются, где находиться дом номер сто восемьдесят семь или наступят тебе на ногу!
Я смотрю на одинокий бульвар. Несколько минут ни души. О, как красив он своей степенной прелестью! Я рисую деревья в осенних тонах, чтобы слегка оживить окаменелую улицу и скрасить ее одиночество. А еще узорчатый кованый фонарь и скамейку. И голубей на крыше, и ручеек. Одинокий прекрасный бульвар. И снова люди. Внезапно и словно из неоткуда.
Я ждал их. Предчувствовал. Был готов. Я приготовил для них серо-лиловую краску. Их было много, почти толпа. Лица не различимы, движения отрывисты, шаги спешны. Я нарисовал самое ядро толпы, ее дьявольски темную сущность. Она бездушна, у нее нет своего «я», она безлика и сера. Я не люблю толпу, и мой бульвар ее тоже не любит. Но толпа – тоже часть его. Без серого не было бы столь отчетливо видно ярких акцентов. Толпа – это фон и я непременно воспользуюсь им. Нарисую влюбленную парочку, идущую под зонтом. Их лица одухотворены, они смотрят друг на друга, смеются. Я рисую зонт дивного оранжевого цвета. Чудесные влюбленные прохожие!
Прохожие.… Каждым шагом своим, будто бы подгоняя время, люди спешат к тебе, чтобы спешно проходя мимо, удалиться прочь. И только одного из них ты ждешь, того, кто однажды остановится рядом с тобой в этой временной лавине, задержится ненадолго, чтобы вместе пройти этот путь. И это будет не мужчина и не женщина, просто родная душа, родная странствующая душа. И тогда прохожий станет уже вовсе не прохожим, но спутником, который и в горе и в радости, и в болезни и в здравии…
Смеркалось. Воздух становился густым и тяжелым и постепенно приобретал фиолетовый оттенок. Вместе с тем на улице загорались фонари. Это привнесло ощущение праздника. Прохожие стали удивительно похожи на свои тени. Дождь стих, и у бульвара начиналась новая жизнь полная загадок и тайн. Но это уже история для чистого листа акварельной бумаги.