Я открываю страницу этой книги - дверь в мир, сложный и противоречивый; порой, простой и ясный, порой, запутанный и непонятный, свой собственный для каждого и единый для всех нас в целом, в мир, где каждый имеет свои цели и свои приключения, совершает свои, только ему свойственные и понятные поступки, которые, тем не менее, являются продуктом развития всего общества, живёт сам по себе, ищет и защищает свои интересы, свою индивидуальность, своё Я, стоит лицом к лицу против своей противоположности, против своего зеркального отражения - не Я, борется с ним и пытается понять его и вместе с ним себя, точнее, себя в нём; в мир, где каждый волен, совершать то или иное деяние, распоряжаться собой как угодно, даже жить или не жить и, всё же, связан с тысячами себе подобных такими незримыми, но прочными связями, которые диктуют и поступки, и цели, и саму волю, что, кажется, ничего более не остаётся человеку, кроме как следовать своему року, своей судьбе, но, если он готов отважиться и бросить вызов, противопоставить себя непознанным, а потому тёмным силам, может и повернуть этот мир, подчинить его, переделать по-своему, а вместе с ним и судьбы людей, далёких и близких, великих и незаметных; в мир, где люди покоряют глубины космоса и атома, пробиваются в недра Земли и Океана, расшифровывают языки древних и не могут понять себя, совершают подвиги и преступления, где от великого до малого, от трагического до смешного, не то, что шаг, не взгляд даже, а просто сами эти понятия смешались столь неразрывно, что и зависит то всё лишь от того, с чьей точки зрения посмотреть; в мир, в котором пространство и время, неразрывные в своём единстве, порой переходят друг в друга, оставаясь при этом сами собой, существуют вечно и неизменно и постоянно меняются; в мир идеальный, порождённый воображением и фантазией, и вместе с тем реальный, как реальны сами воображения и фантазия, являющиеся отражением реального мира; я открываю эту дверь и приглашаю вас за собой, читатель, если только у вас хватило сил и терпения дочитать это предложение до конца, в мир, в котором мы живем, все вместе и каждый в отдельности; в мир, который каждый из нас видит, воспринимает и преобразует по-своему; в мир, которому мы радуемся и печалимся, где мы родились и умрём, оставив детей и надежды и унося с собой отчаяние или умиротворённость...


1. Вадим открывает дверь.


Против опасения, состояние невесомости Вадим перенёс хорошо. В немалой степени этому способствовала сосредоточенная работа с электронным справочником по курсу парапсихологии. Накануне декан факультета, подписывая справку в бухгалтерию, вполне определённо сказал Вадиму, что он - первый, кто отправляется проходить преддипломную практику на орбиту ИСЗ, в значительной мере обязан этому своим увлечением вопросами парапсихологии. При этом Вадим впервые услышал словосочетание “проект Янус”.
Позднее, перемещаясь по инстанциям, призванным обеспечить его доставку на спутник “Хронос-3”, Вадим всё чаще и чаще слышал его снова и снова. За воротами космопорта “Заря” безликий “проект Янус” вначале несколько конкретизировался как “Янус-4”, а затем в просторном светлом кабинете, где целая бригада молодых миловидных девушек, под руководством полного, лысого бородатого и очень добродушного профессора - доктора медицинских наук Павла Павловича Павловского, определяла “индивидуальные особенности организма Вадима для изготовления личного спецснаряжения”, обрёл некую определённость как “... очень интересный, молодой человек, эксперимент по пара-психическоиу контакту с э... не совсем ординарными представителями Homo sapiens, ... для чего, несомненно, понадобится не только ваша индивидуальная сила воли, но вот и этот маленький усилитель, позволяющий стабилизировать ваше пси-поле, что придаст Вам способность противостоять чужим влияниям раз в 200 - 300 более сильным, чем обычно... если, разумеется, после первого пробного пси-контакта ваш пока что теоретический интерес к парапсихологии катастрофически не ослабнет... это случалось, молодой человек, увы, неоднократно, ибо практика - вещь грубая, очень не похожая на романтические представления молодых энтузиастов в розовых очках... к сожалению, ответ на этот, прямо скажу, очень волнующий меня вопрос, Вы сможете дать лишь после прибытия на “Хронос-3”, когда уже будут затрачены 75% средств, отведённых на Ваша участие в проекте...” - всё это говорилось доктором, как бы между прочим, ворчливым, но, в общем-то, добродушным тоном, перемежалось короткими и точными распоряжениями лаборанткам, внимательным рассматриванием невидимого Вадиму телеэкрана, какими-то измерениями и записями; вроде бы, Павловский был заранее уверен, уж кто - кто, а Вадим, его не подведёт, не заставит напрасно расходовать ассигнования, откладывать начало эксперимента и готовить дублёра.
В заключение встречи, профессор протянул Вадиму небольшую изящную коробочку с 3 рядами разноцветных клавиш и телеэкраном:
- “Это, молодой человек, электронный справочник по пара-психологии, пополненный новейшими данными. Советую уточнить Ваши познания в этой области до контакта с “Хроносом”. Ямпольский и Клевако - оба большие специалисты, и для Вас важно по роду задания сразу правильно и точно понимать их указания”, - завершил он беседу.
Время для работы со справочником представилось, впрочем, только после старта. Новинок и уточнений оказалось много: 10 часов напряженной работы с короткими перерывами для принятия пищи и регламентированного отдыха. Окончательно Вадим выключил справочник почти одновременно с сигналом о включении системы автоматической стыковки транспортного корабля.
Спустя 12 минут на пульте загорелась зелёная лампочка “есть стыковка”, а еще через 5 минут, после автоматической проверки герметичности стыковочного узла Вадим спустился (относительно поля искусственного тяготения, появившегося после причаливания к станции “Хронос-3”) в переходный отсек. Доложив о штатном состоянии систем транспортного корабля и своей готовности к переходу на борт станции, Вадим услышал ответ и узнал голос Ямпольского:
- “Поздравляю с благополучным прибытием на станцию, вход разрешаю. Положение узлов со стороны станции стандартное”.
Для того чтобы вручную отвернуть стопорные болты потребовалось около минуты. Наконец, глубоко вдохнув, словно собираясь нырнуть, Вадим нажал рукоятку двери. Массивная дверь медленно провалилась внутрь станции, открыв взору длинный овальный колодец-коридор, бесконечный ряд поручней слева и справа застыл, будто в почётном карауле...
- ”Ваша каюта вторая налево, - вспомнил Вадим инструкцию руководителя полёта, - связь с экипажем корабля до пробного пси-контакта поддерживать только по телефону”.


2. Надо ли жить?

Ненавистная морда появляется над плечом... Тёмная волосатая рука, жирные липкие пальцы тянутся к горлу... Резко нырком уйти влево... Теперь - левой в челюсть. Удар! Морда вскидывается вверх, все туловище вытягивается следом, как бы вырастает... Теперь правой в живот. Удар! Вытянувшаяся было фигура сгибается пополам, складывается, как перочинный ножик... Теперь левой снизу. Удар-р-р!!!
- Валяйся падаль...
...Появляется второй. С колом над головой... Длинно замахивается, бьёт... Шаг вправо, захват, резкий поворот. Бросок! Тело противника описывает длинную дугу, падает спиной вниз... Успеть ногой в спину. Удар!! Враг поворачивается на бок, хрипит, корчится... Другой ногой на горло. Хрясть!
- Лежи, сволочь...
...Третий. С ножом снизу в живот. Отскочить влево. Есть... Теперь ногой в пах. Удар! Есть... Согнулся... Захватил руками живот, мелкими шажками идёт вперёд... Нож выпал... Голова ниже... ниже... Пинком в морду. Хрясть!!!
Нагнулся, осторожно - двумя пальчиками через платок поднял финку. Острое узкое лезвие, наборная плексигласовая ручка, хищно закрученные медные “усы” со слабо различимым в темноте рисунком...
- А это на память о встрече...
Повернулся к испуганно прижавшейся к забору спутнице:
- Идём, Лена...


... Голубые вспышки молний, как сполохи электросварки, разрывают ночь по всему горизонту. Глухие раскаты грома перемежаются с гулкими разрывами снарядов...
- Та-та-та-та-та... - со всех сторон стучат пулемёты. По распростёртым у перегиба склона телам лупят капли дождя и града. В каком-то сантиметре над головой противно визжат пули. В нос, в уши заливается холодная вода. Всё тало сотрясает крупная дрожь, вбивая его всё глубже в липкую грязь... Дышать больше нечем, всё... Весь рот забит какой-то травой, вонючей липкой грязью... Хоть на миг поднять голову, выплюнуть всю эту пакость, вдохнуть живительного ночного воздуха...
Тьфу! В рот вливается струя горького удушливого дыма, на каску обрушиваются удары не то пуль, не то града. Назад! Вниз! Ближе к родной земле... Но глаз успевает уловить какое-то движение слева, на фланге. Слушать, слушать!
...Точно... Слева среди грохота и визга растёт и ширится хриплое “р-р-р-а-а-а-аа...” Вроде бы реже свист пуль, только град лупит по телу, по каске, по руке, сжимающей автомат. Поднять голову, осмотреться... Слева на фоне сполохов мелькают тёмные пригнувшиеся тени. Рывок! Ноги, будто сами, понесли вверх по склону. Три шага, четыре... шесть... Плюх!
Полузатопленная грязью воронка, какие-то обломки, обрывки колючей проволоки, царапающие живот и руки... Скорей бы вылезти из этого месива... Пуль совсем нет, только град колотит с прежним остервенением... Уже и справа появляются расплывчатые фигуры, хрипло крича, рвутся вверх по склону, обгоняют... Уфф! Наконец-то позади проклятая жижа... Теперь вверх...
- Ур-ра-а, впер-рё-ё...
- Пр-рём, бра-а-атцы....
Вот и первый, уже пустой ряд траншей...
- Впер-рё-ё, ввер-р-рь...
- Ур-ра-а, пр-р-рём...
Град начинает стихать... Справа и слева дробный топот сапог, и хриплое дыхание, перекрывающее и треск пулеметов, и грохот далёких разрывов. Совсем рядом выгорбившийся пригорком горизонт, какие-то горящие сараи и копны, суетящиеся в отсветах огня тёмные фигуры...
- Р-р-р-р-а , - с ходу бьют автоматы. Фигуры частью падают, частью скатываются за горизонт...
И в этот миг - короткий свист, оглушающий удар в плечо, крутящийся тёмный горизонт в сполохах зарниц и густая всё заволакивающая тишина...
Лишь под самое утро, в густом молочном тумане, тупая боль и ласковые руки...
- Это ты, Лена?..


Пронзительный звонок сдёргивает студентов с парт, по всему залу амфитеатром поднимающихся к выходам. Мешковатая фигура в сером костюме, там внизу у доски растерянно замолкает на полуслове... Невысокая тёмноволосая девушка неторопливо идёт к выходу. В левой руке - три тетрадки в зеленоватых обложках, книга в ярко-оранжевом переплёте, в правой - ручка “вечное перо”, на ногах - светло-коричневые полусапожки. Полосатая вязаная кофта, красное с чёрным, и темно-серая, почти чёрная, юбка до колен плотно облегают фигуру.
- Здравствуй, Лена!..
Девушка поднимает голову. Тёмно-коричневые глаза смотрят прямо, спокойно. Полные губы трогает приветливая, чуть ироничная улыбка:
- Здравствуй... А где Коля Рыбин?
- Как всегда, спит.
- Жаль...
Девушка проходит мимо.
- А у меня два билета есть, на вечер электромехаников, пойдём? - эта фраза, давно приготовленная и отрепетированная, так и остаётся не произнесённой...
Девушка выходит в коридор.
- Зачем жить? - боль пронизывает всё существо Вадима, растекается, охватывает всю Вселенную...
- Зачем жить?
- Зачем жить??
- Зачем жить?!?

Жизнь только началась,
Но вижу я конец её угрюмый.
И жизнь - не весела,
И мрачны - нынче думы,
И светлых дней ещё не соткан путь,
И я хочу в богему окунуться,
Хочу в объятьях слабости заснуть,
Хочу заснуть и... не проснуться.

Что-то громко щёлкает... Вадим с недоумением оглядывается вокруг, полузатемнённый сфероидальный зал, ряды панелей, мерцающие синие и зелёные сигнальные лампы, многочисленные силовые кабели, словно змеи извивающиеся между столами, пультами, сиденьями и многоярусными лежанами, чёрные экраны мониторов...
- Пси-контакт прерван, сработало реле эмоциональных перегрузок, - слышит он спокойный голос Ямпольского, - снимите шлем, примите препарат №7, отдохните в течение часа. Дальнейшие действия по программе.
- Вас понял. Принять препарат №7, затем - час отдыха, - и Вадим отключил связь.


3. Павловский принимает решение


Клевако ещё раз пристально посмотрел на Вадима, ещё раз задумчиво повторил его вопрос...
- Видите ли, Вадим, - неожиданно вмешался Ямпольский, - здесь, пожалуй, уместно будет вспомнить историю развития проблемы. Сама мысль о параллельных мирах восходит из далёкой древности, однако, первые теоретические и экспериментальные исследования вопроса начались сравнительно недавно, около 30 лет назад...
- Отправной точкой можно считать небольшую работу Козловского “Использование метода перемены координат на ЭВМ с дисплеем при визуальном наблюдении процессов”, опубликованную в не очень научном журнале, - скороговоркой проговорил Клевако.
- Да, формально это так, - согласился Ямпольский, - однако, фактически толчок был дан небольшой заметкой в детском популярном журнале за 2 года до этого. Автор её - Коков Сергей Иванович не был ни физиком, ни математиком. Он набрёл на идею случайно, пытаясь использовать математические методы для более наглядного изображения результатов опробования горных пород. Потом он предложил довольно экстравагантную модель мира с взаимно пересекающимися в пространстве-времени вселенными, вывел некоторые следствия и сформулировал ряд вопросов для исследования...
- Я знаю, - заметил Вадим, - он принял, что течение времени - это свойство разума равномерно и последовательно менять координату по одной из осей четырёхмерного пространства, при условии одновременного восприятия лишь физических точек с одной и той же координатой по этой оси, и допускал, что для разных вселенных эти изменения могут происходить с разным темпом.
- Верно, - согласился в свою очередь Клевако, - и он сделал смелое предположение, что поскольку это свойство формировалось и оттачивалось в процессе эволюции, должны иметь место и случаи патологические - специфические формы психических заболеваний...
- А вот когда Фёдор Ревкин выделил и описал в историях болезни некоторых душевнобольных, - вмешался вновь Ямпольский, - симптомы, предсказанные Коковым, в проблему и психо-лечебницы бросились толпы физиков с новейшими приборами, пытаясь зафиксировать хоть какие-то поля или процессы...
- Да, - задумчиво протянул Клевако, - трудные это были времена, - 20 лет напряжённой работы, доведение чувствительности до предела, до совершенства и... ни какого эффекта.
- А симптомы Кокова фиксировались во всех психолечебницах мира, и наблюдений набралось столько, что стало возможным делать кое-какие заключения о строении сопараллельных вселенных.
- Вот весь этот материал и обобщил Анатолий Петрович, перелопатил, систематизировал и сделал неожиданный вывод, что эффект ищут не там и не в то время. И, пожалуйста, через полгода эффект был открыт. И какой!? На 4 порядка выше чувствительности приборов. А через месяц были зафиксированы поля ещё на 2 порядка выше.
- За эту работу Анатолий Петрович получил звание академика? - спросил Вадим.
- Не только, - Клевако покачал головой, - не только, но и Нобелевскую премию... И, вообще, резонанс был огромный. Началась цепная реакция экспериментов, особенно в области хроно-дизъюнктивов. Этот термин ввел Козловский для обозначения своеобразных разрывов в континууме пространства-времени. Именно с наличием хроно-дизъюнктивов и связаны заболевания с симптомами Кокова. Тогда-то и началась совместная работа Анатолия Петровича с Павловским, который в то время возглавлял специализированную клинику для душевнобольных, покушающихся на самоубийство. Здесь то и были зафиксированы самые большие перепады в напряжении пси-поля, да и само оно было зафиксировано впервые, так же вблизи больных такого типа.
- Всё это совпало по времени с запуском станций “Хронос” и “Хронос-2”, - Ямпольский поднялся с кресла и, скрестив руки на груди, остановился перед иллюминатором. Сверху, закрывая почти треть поля зрения, тяжёлой светло-серой глыбой нависала Земля. Освещённые солнцем облака без разрывов закрывали её поверхность, яркие краски переходного слоя пестрой дугой очерчивали линию горизонта, наливаясь внизу густой чернильной синевой. Ещё ниже, на фоне чёрного бархата неба горели звёзды. И в самом низу поля зрения медленно вползала освещённая солнцем Луна.
- Станции были предназначены для изучения эффектов теории относительности, однако, - пояснил Клевако, - основная аппаратура могла быть легко приспособлена и для исследования пси-поля.
- Эксперименты “Янус” и “Янус-2” были поставлены на “Хронос-2” и было установлено, что пси-контакт оказывает сильное и, по-видимому, отрицательное воздействие на ноосферу вообще, а на ближайшее окружение особенно. Тогда-то и решили запустить “Хронос-3”, чтобы не подвергать опасности большие экипажи действующих лабораторий. А нас с Павлом, - Ямпольский покосился на Клевако, - Павловский выбрал из всего отряда, как людей с наиболее устойчивой психикой.
Коротко всхрапнул зуммер, замигала сигнальная лампочка. Клевако, легко перебирая длинными ногами, вместе с креслом развернулся к пульту связи. Щёлкнул тумблер. С экрана внимательными голубыми глазами вглядывался в лица космонавтов профессор Павловский.
Вадим понял, что решение принято.


4. Сенсаций не будет.


Странно удлинившийся овальный коридор, бесконечный двойной ряд поручней слева и справа, такой же ряд неоновых ламп сверху... Тяжёлая массивная дверь... Оживленные лица Ямпольского и Клевако. Торжественно-металлический голос диктора: “... мы передавали заявление Генерального секретаря ООН”.
- Вы представляете, что сейчас делается на Земле? - Клевако резко повернулся к Вадиму, - через час, через пол часа на улицу выйдут все. Песни... пляски... ликования...
- Массовые гуляния... - Ямпольский произнёс эти слова, как-то слегка растянув, словно придавая им иронический оттенок, - знаете, я дважды был свидетелем таких гуляний, - он резко встал и, придержавшись рукой за кресло, чтобы погасить инерцию, подошёл к иллюминатору. Медленно раскачиваясь с пяток на носки и скрестив на груди руки, он в упор смотрел на Вадима.
- Дважды, - повторил он, - в день Победы и в день Полёта Гагарина. Ну, в день Победы я был совсем маленьким пацаном, а в день Гагарина... И, вы знаете, многие, я, например, действительно, просто гуляли по улицам... Но, что в душе!?
- Ликование, ликование... - почти шёпотом повторял Клевако.
Вадим недоумённо переводил глаза с одного на другого. С экрана струились красно-жёлтые полосы, торжественно лились звуки бессмертной “Апассионаты” Бетховена. Рывком поднявшись из кресла и нелепо подпрыгивая, Клевако почти подбежал к Вадиму, порывисто обнял его.
- Он же ничего не знает. Слышишь, Игорь, он же ещё ничего не знает, - Клевако тормошил Вадима, заглядывал в его растерянное лицо и улыбался самой широкой и самой очаровательной из своих улыбок. Ямпольский тоже подошёл к Вадиму, обнял его за плечи, подвёл к креслу.
- Сейчас расскажем, всё расскажем, ты садись, сейчас всё расскажем...
И под звуки неувядающей симфонии он коротко изложил Вадиму только что сделанное заявление Генерального секретаря ООН, в котором миру сообщалось, что главами всех государств и правительств подписано “Соглашение о демилитаризации планеты Земля”.
- По соглашению, с завтрашнего дня распускаются армии всех государств мира. При этом все военнослужащие, как офицеры, так и рядовые, будут получать пожизненную пенсию, равную их жалованию на день увольнения; прекращают выпуск продукции все военные заводы, а их работники увольняются на тех же условиях, что и военные; ликвидируются все научные лаборатории, ведущие разработку военных заказов. Фирмы, которые были связаны с разработкой и выпуском военной продукции, в течение года получают компенсацию, равную стоимости аннулированных заказов, а последующие 5 лет сумма этой компенсации будет уменьшаться на 50% ежегодно. Им предоставляется гарантия от соответствующих государств на получение заказов в размерах не менее достигнутых на день вступления в силу указанного соглашения, при условии, что они переходят на выпуск продукции или научных разработок в одной из следующих отраслей: охрана природы, здравоохранение, образование, спорт, исследование ближнего и дальнего космоса, разработка новых источников энергии и форм связи. Для контроля над исполнением соглашения создана Генеральная Контрольная Комиссия при ООН, состоящая из представителей всех стран мира, региональные органы которой будут размещены во всех крупных научных и промышленных центрах, а её члены получают право беспрепятственного доступа в любые точки территории всех государств.
- Что сейчас делается на Земле!? - заключил свой рассказ Ямпольский.
И, точно отвечая на его вопрос, на экране возникли кадры: огромные толпы радостно оживлённых людей, запрудившие улицы крупнейших городов и столиц мира. Москва. Чикаго. Лондон. Варшава. Мехико. Берлин. Каир. Токио. Пекин. Дели...
- Планета Земля приветствует День Мира! - звучал голос диктора, перекрывая шумное многоязычие толпы, - представители всех народов, рас, и социальных групп одобряют достигнутое соглашение.
Вот выступает видный политический деятель: уверенная обаятельная полуулыбка, ровные круглые фразы, плавные жесты, строгая стрижка, элегантный костюм...
Вот - лидер освободительного движения: резкие жесты, сжатый кулак над головой, отблеск прожекторов на глянцево-чёрной коже...
Вот - старый крестьянин: иссохшие узловатые руки, совершающие крестное знамение, изрезанное морщинами лицо, выцветшая от солнца одежда...
Вот - работница какой-то фабрики: отрывистые несвязные звуки, слёзы радости на глазах...
Вот - католический священник: смиренно сложенные руки, глаза, поднятые к небу, монотонный говорок, неброская роскошь одежды...
Вот - генерал: парадная форма, пестрота орденов и регалий, сдержанное самодовольство во взгляде и голосе...
Вот - молоденькая девчонка, целующая огромного негра...
- Ленка, боже мой, Ленка... - Вадим подскочил в кресле, впился глазами в экран... Да, это - она, в составе какой-то интернациональной экспедиции, в центре Африки, кричит по-русски на всю планету:
- Конечно, мы все очень рады этому! Мы все горячо приветствуем и поддерживаем соглашение...
- Ах, Ленка, Ленка...

Нет ни снов, ни бессонниц - всё смешалось в бреду.
Незнакомой тропою я в горы уйду.
И на этой тропе, ни зовя, ни маня,
Я однажды в горах повстречаю тебя.
Там, где пики хребтов протыкают века,
Нас от взоров чужих защитят облака.
Нам бы руки сплести, да нельзя никак их
От шершавой скалы оторвать, хоть на миг.
Там - ни шагу ступить, ни вперёд, ни назад,
Там - над бездной печальной нам вечно стоять...
И - не встретиться взглядом, иначе судьбою
Лишь полёта 15 секунд нам отмерено в жизни с тобою...

- Ах, Ленка... Чёрная волна боли хлынула на Вадима, затопила, вытеснила из сознания ликующую радость свершения...
Громкий щелчок... Полузатемнённый сфероидальный зал, мерцающие синие и зелёные лампы, ровный голос Ямпольского:
- Пси-контакт прерван, сработало реле эмоциональных перегрузок. Снимите шлем, примите препарат №7. Отдых в течение часа.
- Вас понял, принять препарат №7, затем час отдыха, - всё ещё не в силах отрешиться от виденного, Вадим отключил связь...


5. Катастрофа.


Раннее утро. Солнце тёплыми волнами разливается по обнажённому загорелому телу, лёгкий ветерок струится в распахнутые окна и двери, слегка шевелит волосы, приятно холодит тело.
Вадим проснулся. Гибко соскочил с постели. Нажал кнопку магнитофона - чистая ритмичная музыка наполнила просторное помещение. Задвинув кровать в специальную нишу и надев летний спортивно-тренировочный костюм, Вадим занялся утренней силовой гимнастикой, с приседаниями, отжатиями, подниманием штанги и акробатическими прыжками. Затем, отключив музыку, выбежал в сад. Солнце уже несколько приподнялось над горизонтом и осветило уже почти всю поляну, в центре которой стоял дом Вадима. Глаз радуется: солнечные блики играют на листьях и ягодах земляники, серебрятся в махровой зелени на грядках моркови, сверкают в каплях росы, оставшейся после уползшего по распадкам тумана. Лишь по долине Томи, да по наиболее крупным логам её левого борта клубятся ещё седые дымы тумана, но и они буквально на глазах тают под лучами набирающего силу солнца.
По узкой росистой тропинке Вадим вбежал в берёзовую рощу, косогором спустился вниз к ручью, пересек его неширокую долину и, оказавшись на широкой торной дороге, слился с пёстрой толпой одетых в тренировочные костюмы людей, неторопливо бегущих в сторону упрятанного в широком распадке копра шахты. Вот и широко открытые ворота, в которые вливается эта людская река, растекаясь далее по промплощадке узенькими ручейками, ведущими к душевым и раздевалкам.
Помывшись под горячим душем и немного поплавав в голубоватой, искрящейся под солнцем воде открытого бассейна, примыкавшего с северо-запада к раздевалке участка №5, Вадим обрядился в служебную униформу типа “Дисплей”, прошёл в просторное помещение столовой. На завтрак выбрал вариант, состоящий из творога со свежей земляникой, кусочка хлеба с маслом и стакан фруктового сока.
В нарядной уже толпился народ. Обсуждали сбой, произошедший в третьем звене бригады Суханова. Сам Суханов, невысокий начинающий лысеть брюнет, наседал на звеньевого - флегматичного великана Староделко:
- Ну, ладно, эти пацаны не разобрались... им может и простительно... Но ты то, старый дурак, двадцать лет на шахте... ты - то куда смотрел!?... Где был?
Староделко только кряхтел, поводя широким плечом:
- Ну, не заметил... Просмотрел... Упустил...
Рядом сконфужено опустив усы, переминались с ноги на ногу тридцатилетние “пацаны”, немногим уступавшие звеньевому и в плечах и в росте.
- Мы же отремонтировали всё, - попытался возникнуть один из них, - ...успели... Следующему звену всё в порядке сдали, вовремя...
- Ах! Какие молодцы, - так и вскинулся Суханов, - может, вам за это медали навесить?.. Пудовые...
Вадим, потеснив плечом бригадира, прошёл к столу, негромко постучал ладонью. Шум стих. Разговор прекратился. Вадим поднял глаза на Суханова:
- Разобрались с причиной аварии? Кто виновен?
- Звено, - твёрдо ответил тот, - поломку устранили, но потеряли 3 метра проходки. Смену оплачивать не буду.
Через полтора часа Вадим снова встретился с Сухановым. Стоя в трёх метрах от груди забоя на самом краю закреплённого пространства лицом к обнажённому массиву угля вмещающих пород, то короткими, но выразительными движениями кисти поднятой, над головой руки, подавал команды Староделко, нависшему над рычагами проходческого комбайна. Вадим встал рядом.
- Почему нарушаете паспорт крепления?
- Сейчас начнём крепить, - не оглядываясь, огрызнулся Суханов, - навёрстывать же надо...
Вадим расстегнул верхнюю пуговицу на куртке типа “Недра”, вынул иэ внутреннего кармана записную книжку, вгляделся в забой. Контакт кровли и пласта был ровным, но ниже блестящие поверхности скола прерывались чёрной бархатисто-матовой полосой, широкой неровной лентой протягивающейся наискосок через весь забой. Мелкая угольная крошка, отщёлкиваясь от массива, чувствительными уколами впивалась в лицо.
- Газует? - Он потянулся к газоанализатору..., Тревожно замигал фонарь на каске - резко развернувшись, подтолкнул бригадира, - Все, быстро из забоя!
- Бегом!...
Вадим бежал последним, метрах в 40 от забоя, у самого выхода на квершлаг, оглянулся: чёрная клубящаяся масса, заполняя всё сечение штрека, ломая и опрокидывая оборудование, стремительно неслась следом...
- Выброс! - Вадим вслед за рабочими выпрыгнул на квершлаг, - Кажется, успели... Тёплая удушливая волна сбила его с ног, закружила, отбросила к вагонеткам, обрушилась темнотой...

Сознание вернулось не сразу...
Преодолевая тупую боль где-то внутри, под глазными яблоками, Вадим медленно, полузатуманенным взглядом обводит сфероидальный зал, ряды панелей, пестроту синих и зелёных сигнальных ламп, невольно задерживает его, зацепившись за мерцающую красную точку в правом углу пульта... В сознание прорывается тревожный звук зуммера...
- Что случилось? Почему молчит Ямпольский? - стряхивая оцепенение, Вадим тянется к кнопке микрофона...
Коротко всхлипнув, включается аварийная связь. Голос Павловского - сух и резок:
- Комков, Слушайте меня внимательно! Час назад, вследствие резкого возрастания пси-поля все участники операции получили психо-травмы. Ямпольский и Клевако до сих пор в бессознательном состоянии. Спасательный катер прибудет через 3 часа 40 минут. Постарайтесь за это время освободить стыковочный узел, иначе помощь может не успеть... В лабораторию - не входить! Запрещаю категорически... Только напрасно потеряете время. Сразу - на узел! Всё! Как меня поняли? Приём.
- Вас понял, - язык с трудом ворочался во рту, - иду готовить узел.
- Вадим, - голос Павловского дрогнул, - держись, Вадим... Прими препарат №3...


6. Возвращение.


Пошатываясь, Вадим выбрался в коридор. Перед глазами всё плыло. Было трудно дышать. Не хотелось двигаться.
Станция функционировала нормально. Тихо гудели вентиляторы, ласковый ветерок шевелил волосы, пощёлкивали реле, включались и выключались какие-то двигатели, поддерживалась постоянная гравитация. К стыковочному узлу - направо, но Вадим непроизвольно двинулся налево, к лаборатории, где, не зная об этом, ждали помощи Ямпольский и Клевако.
- Куда же ты?.. Надо направо, к узлу, - одёрнул себя Вадим, - много ли я сделаю один, да и как одному управиться с двумя пострадавшими?
В голове звенело, перед глазами плясали синие искры. С трудом продираясь сквозь сухие строчки инструкции, Вадим одну за другой отключал системы транспортного корабля...
- Быстрее, быстрее, - билось в мозгу, - и сразу к ребятам... может, сумею помочь...
- Брось ты всё тут к чёрту! - вдруг яростно взрывались мысли, - брось всё, люди же умирают... брось всё, беги туда...
Сердце давало сбои, в глазах темнело, текст расплывался, а слова теряли смысл... Неимоверным усилием воли Вадим заставлял себя вчитываться в инструкцию... и щёлкал, и щёлкал тумблерами...
Наконец, заработал двигатель транспортного корабля, вспыхнуло зелёным табло “стыковочный узел свободен”... Последним усилием сдержав нетерпение Вадим внимательно осмотрел узел: всё находилось в штатном положении. Путь для спасателей был открыт.
Транспортный корабль медленно отходил от станции.
Позже, в зоне устойчивой связи он выполнит по командам наземного комплекса все необходимые маневры и произведёт посадку. Но об этом Вадим уже не думал.
Дверь в лабораторию не открывалась. Обдирая в кровь пальцы, Вадим содрал обшивку и добрался до кнопки снятия блокировки...
- Такие люди, - билось в голове, - такие люди...как можно...
Дверь распахнулась... Клевако сидел на стуле, уронив голову на сомкнутые руки, по столу расплылось кровавое пятно... Ямпольский вместе со стулом опрокинулся навзничь. Руки сведены судорогой, на лице застыла маска нестерпимой боли... Как эхо, её пронзительный отклик в голове Вадима от затылка к вискам просверлил мозг, сминая сознание. Вадим даже присел, ухватившись за косяк двери.
- Вот почему “Янус” убрали с многолюдной станции, - как-то отстранённо, на самом краю сознания возникла ленивая, вялая и бесполезная мысль и тут же исчезла, растворившись во всё поглощающей боли...
Уже ничего не сознавая, Вадим дотянулся всё-таки до руки Ямпольского. Рука была тёплая.

Туман уходил... Сознание прояснилось. Вадим с удивлением увидел суетящихся вокруг ассистенток Павловского. Сам Павловский управлял пультом.
- Что с Ямпольским, с Клевако? - вскинулся Вадим, обрывая провода, протянувшиеся к манжетам.
- Спокойно, спокойно... Все живы - здоровы... если не считать разбитого носа Клевако, - Павловский подошёл к Вадиму, поправил манжет на левой руке, - Всё нормально. Вы - молодец, всё сделали, как нужно... Полежите ещё два - три денька и поезжайте себе на каникулы...



Я зашёл к Павлу Павловичу, моему давнему и доброму знакомому, когда он провожал уже окончательно поправившегося Вадима. Это молодой человек, с небольшой седой прядью в тёмно-русых волосах, привлёк моё внимание какой-то пронзительной печалью внимательного и пристального взгляда. Создавалось впечатление, что он пытается узнать старых знакомых в окружающих его лицах. Заметив мой интерес, Павловский представил ушедшего пациента.
- Вадим Комков, - сказал он с грустной улыбкой, - талантливый человек... поэт, художник. Второй раз поступает к нам в клинику после попытки суицида. Сейчас провели полный курс инструментальной психотерапии с направленным и контролируемым сюжетом сновидений. Есть надежда, что удалось добиться устойчивого повышения ценности категории ”жизнь”...

С тех пор я внимательно слежу за всеми публикациями Вадима Комкова.

Сомненья, сомненья, сомненья...
А, может быть, - просто трушу?
Нет писем - терзают душу
Сомненья...
Неужто, беда приключилась?
А, может быть, просто забыла?
Сказать: - Разлюбила?..
Поверить,
что наша любовь
не приснилась,
А всё-таки, что -то было,
Что счастье со мною случилось?













Выписки в дневники Вадима

Из книги без начала и конца

А что есть - время?
Просто фронт волны,
пока ещё природы неизвестной,
несущий сквозь пространство
мирозданье,
да и нас с ним вместе.
Боб Фишер.

Четвёртый час беспокойно ворочался я в постели фешенебельной каюты и никак не мог заснуть. Все блага современной цивилизации, любезно предоставленные мне Джоном Фишером, вместе с билетом первого класса, были бессильны одолеть неожиданный и острый приступ бессонницы. Казалось, что я вот-вот ухвачу какую-то очень важную деталь, которая неожиданно и надёжно свяжет все события последнего месяца. Нужно лишь немного напрячь память и... Но мысли беспокойно перескакивали с предмета на предмет и разбегались. Что-то неумолимо ускользало из сознания, и я никак не мог понять, что именно. Вконец измучившись, и потеряв надежду заснуть или найти решение мучивших меня вопросов, я вызвал стюарда и попросил принести снотворное. Тяжёлый и беспокойный сон, одолевший меня вскоре после этого, не принёс ни облегчения, ни избавления от утомительной круговерти мысли. В бессмысленном и беспокойном хороводе мелькали передо мной, безобразно гримасничая, лица волосатых человеко-обезьян; как в невесомости повисло над обрывающейся среди песчаного пляжа цепочкой следов лицо Джона Фишера, с выражением беспредельной растерянности; всплывало и снова погружалось в небытие охваченное нервным тиком лицо Боба; и лишь безумно расширенные глаза его долго ещё витали на фоне отчаянно удирающих человеко-обезьян; и снова растерянная фигура Джона с крупнокалиберным ружьём в левой руке с недоумением взирающего на эти следы, так нелепо обрывающиеся среди песка в доброй сотне метров от воды...
Я проснулся, когда, появившись в последний раз, обезьяно-человек неестественно вихляя волосатым телом, произнёс раздражённым голосом Томаса Кларка:
- Да поймите же вы, наконец, что человек сравнительно хорошо овладел лишь двумя измерениями окружающего мира. Он отчётливо может оценить длину и ширину предмета, очень слабо глубину (третье измерение) и всё это он видит в проекции на тонкую, постоянно ускользающую плёнку четвёртого измерения - настоящее...
Хохотал я минут пять, не меньше. Этот заключительный аккорд кошмарного сна, соединивший несоединимое: дремучие джунгли Амазонки и супер-цивилизованный конференц-зал океанского лайнера, дикое таинственное существо и чопорного доктора-физика необьяснимым комизмом единства места и времени, непонятным образом влил в меня столько оптимизма и бодрости, что я, к глубокому своему удивлению, почувствовал себя совершенно здоровым и хорошо отдохнувшим. Отсмеявшись, я подумал, что, как ни странно, но во взгляде молодого доктора действительно есть что-то очень напоминающее пронзительный взгляд рубиново-красных глаз обезьяно-человека.
Томас Кларк подошёл к моему столику в самом начале завтрака: - Люблю умных журналистов, - и, не спросив разрешения, опустился на стул напротив...
И вот я сижу над рукописью Томаса Кларка, сижу, низко склонившись, охватив голову руками, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Рукопись прочитана. В голове прозрачная ясность и пустота. Нет желания думать, двигаться, даже ощущать... Какое-то неясное блаженное состояние, последние напряжённые звенящие мгновения покоя, застывшие в преддверии неизбежного взрыва, необузданной какофонии звуков, чувств, событий. Со стороны я, наверное, похож на большую лохматую собаку, безуспешно пытающуюся стряхнуть боль с укушенного осой носа...
А что, собственно, болит у меня? Какое мне дело до того, что пишет этот сумасшедший профессор. Как он там сказал:
- Я передаю вам эту рукопись потому, что считаю Вас умным и грамотным журналистом. Мне по некоторым причинам неудобно публиковать это под своим именем. Но всё-таки, фамилия, стоящая под статьёй должна быть достаточно авторитетной, для того, чтобы мысли , изложенные здесь, были приняты всерьёз. Прочтите, откорректируйте стиль и публикуйте от своего имени.
Нет, стиль статьи безупречный. Язык живой, даже дерзкий, именно так мне и хотелось всегда писать свои статьи; именно так, казалось мне раньше, они и были написаны. Но сейчас, после прочтения этой, я почувствовал, что в них всегда не хватало чего-то, какой-то неуловимой ясности... Здесь же - всё в меру. Маленький сочный шедевр для “Natur”... Ну, ставь свою подпись и беги в редакцию...
Но что за сила держит меня в кресле? Словно стартовые перегрузки в кабине космического корабля придавили, притиснули меня к ложементу... Хватит ли сил преодолеть инерцию?
И, главное, разве старт уже состоялся?...


Из публичной лекции, прочитанной не очень трезвым гастролёром

Мы привыкли представлять себе пространство, организованным, и даже как бы ограниченным, тремя взаимно перпендикулярными плоскостями. Выработке такого стереотипа сильно способствовала, с одной стороны, система координат, предложенная философом и математиком Рене де Картом, с другой - практика строительства жилых помещений с плоскими стенами и потолком. У человека, живущего в конусообразном чуме, куполообразной юрте или просто в пещере, отношения с пространством менее формализованы и представления о геометрии у него - другие...
Нам, затворникам кубообразных квартир, очень трудно представить себе более трёх пространственных измерений, жителю чума, однозначно отождествляющему главную ось с вертикальной палкой, психологически ни что не мешает провести перпендикулярно ей хоть десяток равнозначных в плоскости земли, одну - к берлоге медведя, вторую - к ручью с чистой водой, третью - к рыбной речке, четвёртую - к болоту с вкусной клюквой и тому подобное...
Давайте же мысленно заберёмся на эту ось-палку, высоко, высоко - на седьмое небо... Пока лезли - солнышко зашло, стемнело... Не видно ни зги... Хорошо, хоть фонарик с собой прихватить догадались... Включаем и спускаемся потихонечку, по шажочку. Вот вам полная аналогия движения во времени.. Каждый шаг - квант времени. И только в его пределах (фонарём посветивши) видим мы окружающий мир (пространство). Что с того, что в двух шагах за нами спускается наш товарищ; свет его фонаря не проникает в “наш” квант, и поэтому для нас он как бы и не существует. Только, всё равно, живём то мы с ним в одном мире; потрясём мы сильно свою палку - она и под ним заколеблется; уронит он свой фонарик - пролетит мимо нас фантом-призрак, а если по голове попадёт - мало не покажется...
Спускаемся... Спускаемся... Пусто вокруг... Одни мы в этом мире... Равномерное, однородное пространство.
Но, что это? Вдруг, в следующий квант времени возникло у наших ног некоторое уплотнение материи, совсем на ограниченном пространстве, только - только протиснутся в него... Ещё один квант - новый мир стал больше, шире, разнообразнее... Ещё квант...
О, да это - “расширяющаяся Вселенная”! Как интересно устроен мир! А всего то событий - вернулись в свой родной чум...
Другой способ представить себе мир пространства-времени: просто взять фотоплёнку, на которой неподвижной камерой заснят некий механический процесс. Фотоплёнка разрезана на кадры, на каждом кадре проставлено точное время (координата). Мы можем работать с каждым кадром отдельно, если необходимо - замерить какие-то расстояния, определить пространственные координаты. Присовокупив к ним координату времени, можем составить уравнения траекторий движения интересующих нас точек... Но, самое интересное, пользуясь уже современными компьютерными технологиями, сравнительно несложно так перевернуть кинофильм, что одна из пространственных координат займёт позицию временной (то есть, получить последовательность кадров по её константам)... Очень интересно посмотреть бы такой кинофильм, хотя бы для простенького процесса, вроде подпрыгивающего мячика... Что-то подобное творят мультипликаторы-режиссёры, только они не переворачивают координаты для своих фильмов, а жаль...


Из статьи С.И. Кокова “Моя Вселенная”
Можно предположить, что само свойство “скользить” по одной из координат пространства-времени, является специфической характеристикой живого вещества, кардинально отличающей его от неживой природы. Очевидно, что эволюция и естественный отбор не могли не позаботиться о том, чтобы однотипные живые организмы объединялись в сообщества по принципу одинакового квантования времени. В то же время отдельные мутации могли дать шанс некоторым видам, особенно из числа вытесняемых более прогрессивными формами, расширить свою экологическую нишу именно за счёт изменений в квантовании времени. Представляется возможным предположить три направления отклонений:
- изменение толщины кванта;
- сдвиг по фазе квантования;
- изменение темпа квантования (своего рода “скорости скольжения” по избранной координате).
Вопросы о способности выбирать или менять координату “скольжения”, равно как и о способности жизни создавать устойчивые образования из элементов неживого мира заслуживают для своего рассмотрения отдельных статей.