Палач смотрел на меня. Я видел его глаза. Пусть всё остальное было спрятано под колпаком, но я знал: этот псих улыбается. Сколько должно быть говна в собственной голове, чтобы, без зазрения совести, рубить чужие каждый день? Это была его работа, после которой вечером он возвращался к своей жене и детям, садился за стол, накладывал суп, наливал вина… Что видит палач, наливая вино? Не знаю, но я бы свихнулся, на его месте. Правда, кто сказал, что у меня всё в порядке с головой?

Вообще, тот день начался неудачно. Священник опоздал. Я, было, уж подумал, что Бог меня не простит. Но раб божий всё-таки явился и уверил в обратном. После того, как он ушел, я остался наедине со своими мыслями. Пол камеры был ледяным. Мне было откровенно на это плевать. Я сидел и думал.

***
Моя история началась тогда, когда голова отца упала на деревянный помост. Тогда, находясь в центре толпы на мостовой, я впервые увидел эти глаза – абсолютно безжалостные, злые и с искоркой сумасшествия. Тогда я возжелал, чтобы эти глаза застыли навек, а их хозяин канул в Лету. Это была главная мечта моей жизни. Месть – это то, чего я хотел больше всего. Но как я, маленький и слабый, мог кому-то отомстить? Максимум, чего я мог достичь в жизни – это стать крестьянином, возделывать земли, платить пошлину. Я просто бы стал никем. Тогда я этого не понимал. Единственное, что я чувствовал – это ненависть. И это заметил один человек из толпы.

– Малыш, вытри слёзы! – сказал мягкий, но сильный голос.

– Папа… его больше нет, – всхлипнул я.

– Что ты чувствуешь теперь, тебе хочется плакать?

– Нет. Я хочу убить его! – я вытянул руку, указывая на палача.

– Знаешь, думаю я кое-чем смогу тебе помочь.

Я пошёл за ним. За человеком в капюшоне, который наверняка никогда не ходил в церковь, потому что понимал: даже Бог такого не прощает. Я так и не узнал, кем он был на самом деле. Наёмник, ассасин, головорез… разве это важно? Главное, что он помог мне. Я стал тем, кем и хотел - убийцей.

Спустя двенадцать лет я разыскал того самого палача, что убил моего отца. Он стоял на крыльце и улыбался. Глупец просто не знал, что тем вечером я был рядом. Я научился быть невидимым, ловким, сильным и безжалостным. У него не было и шанса. В порыве гнева я бил и бил его ножом… Остановил меня пронзительный крик. Кто-то заметил, но спустя несколько секунд я исчез, а на крыльце дома, всегда стоявшего в стороне, лежал убитый палач.

Тогда я снова потерял себя, ведь цели больше не было. Вино и женщины не могли заглушить внутренний голос, твердивший: «Вот и всё». Я пытался найти себя. Я построил ферму. Жил в ней один. Все считали это странным, и тогда мне пришлось жениться на какой-то пастушке. Но вскоре я полюбил её. Никогда бы не подумал, что могу чувствовать любовь к человеку, а не только к мести. Ведь, если поразмыслить, именно эту проклятую ведьму в чёрном с именем Месть я любил большую часть жизни. Спустя год после женитьбы у нас родился сын. Я нашёл себя, ведь был безгранично счастлив. Жизнь обрела краски, и я стал забывать все ужасы, что творились со мной. Так прошло несколько лет, но затем случилось нечто неприятное: в нашу деревушку приехал палач. Я узнал об этом, и мне захотелось взглянуть в глаза, которые я уже себе представлял: злые и безжалостные, они будто смотрели на меня.

Однажды вечером я случайно проходил мимо дома нового поселенца, уже позабыв о той злобе, что овладела мной не так давно. Думаю, историю можно было бы закончить, если бы в тот момент он не стоял на крыльце, лукаво улыбаясь и опустошая кружку то ли с молоком, то ли с пивом. Я перестал себя контролировать. Вынул из-за пояса нож, который всегда и везде был со мной, как память о былом. Палач выпучил от удивления глаза, когда увидел какого-то сумасшедшего, стоящего на другой стороне дороги и сжимающего в руках небольшой клинок. Он не успел понять, что произошло, а нож, ловко брошенный мной, уже торчал из его груди. Сноровка, как ни странно, у меня ещё была. Правда, дальше произошло то, чего я не ожидал. Кто-то ударил меня сзади и в глазах тут же потемнело. Очнулся я уже в камере.

***
Палач смотрел на меня и улыбался. Топор уже был у него в руках, а толпа зевак стояла перед помостом и с трепетом наблюдала. Среди людей я узнал свою жену и сына. Они плакали. Надо же, история повторяется.

– Хочешь что-нибудь сказать перед смертью, ублюдок? – спросил палач. Он не улыбался. Он ненавидел… меня. Волна мыслей накрыла, но я справился с ней. Я знал, что должен сказать.

– Сынок, – крикнул я, – Для меня никогда не была счастьем месть, счастьем для меня были вы с мамой! – фраза застыла над мостовой… а голова упала на деревянный помост.