Стоял яркий погожий день бабьего лета, деревья в основной своей массе были охровыми и зелеными, птицы еще щебетали в кронах их, собираясь лететь на юга, кое-где уличные коты лежали на крышах автомобилей, лениво позевывали и грелись на солнышке, тут и там можно было встретить еще не околевших с приходом осени пчел, кружащих над арбузно-дынными лотками. И среди всей этой благодати, в центре своего маленького мироздания, находился Леонид Самуилович Петраков.
Этот человек, подобный тысячам других людей, шел куда-то по своим делам, сливаясь в единую толпу с прохожими, но будучи при этом, как и каждый вокруг, недоступной для подделки индивидуальностью.
Куда шел этот достопочтенный индивид, эта личность, прожившая не один десяток лет на свете, накопившая целый архив жизненного опыта? Леонид Самуилович держал путь к нотариусу, он имел кое-какие бумаги для юридического заверения. Настроение его было приподнятым, душа рвалась на свободу из тесного саркофага тулова. Мимо мелькали груды людей, среди которых Петраков примечал знакомых, выделял симпатичных для него хомо сапиенсов или же, наоборот, гадких и неприятных. Последние даже вывели его из мирного и доброго состояния.
Произошло это вот каким образом. Когда Петраков шел по тротуару мимо городского рынка, сзади очутились какие-то молодые люди, количеством в несколько человек, каковым была нужда идти той же дорогой, что и Леониду Самуиловичу. Молодые люди что-то громко обсуждали, смеялись почти на всю улицу и бранно выражались. Петракова (он, знаете, выступает за чистоту речи, порядок и народное благополучие) сквернословие, шедших позади юношей, вывело из равновесия и взбесило. Молодежь этого не знала, посему продолжала материться на чем свет держится. В какой-то момент Петраков не смог терпеть все это неприличие и брань, повернулся к молодым людям и что есть мочи стал протестовать против их скверных слов, не гнушаясь применять при сем крепкий добротный мат.
<5.04.09.>