Эстафета памяти
В третий раз мне выпадает счастливый случай уйти в отпуск в июне месяце. И каждый раз я приезжаю в мою родную Пензу, к маме. После обязательных моих любимых пельменей и прослушивания местных новостей от мамы, я отправляюсь побродить по вечерним улицам и обязательно захожу в маленький скверик, где стоит памятник А.С.Пушкину. Даже не памятник, а просто маленький бюст на постаменте в середине небольшой клумбы с цветами. Вдоль неширокой аллеи массивные литые скамьи, на одну из которых, ближе к цветам, я присел.
... Три года тому назад я так же, как сегодня, проходил по аллее сквера. У памятника остановился. Мне показалось, что лицо поэта было грустным.
...Вечер, что-то около семи часов. Тепло. Люди, легко, по-летнему, одеты. На лавочке, "моей" лавочке, сидел пожилой, с ежиком седых волос, мужчина. Он был одет как на праздник. Светло-серый костюм, брюки со стрелками, белая рубашка, пестрый галстук. С каким-то неуловимым изяществом он поворачивал голову и внимательно смотрел на проходящих людей. Рядом на скамейке стоял пустой граненый стакан. Когда я поравнялся с сидящим, он, взглянув на меня, улыбнулся и попросил:
-Присаживайтесь, пожалуйста, - и после паузы - предложил - Может, выпьем? -
Я почувствовал - это не было предложение выпивохи, который ждал собутыльника. Обычно не люблю выпивать, вот так на ходу и, тем более, с незнакомыми людьми, но очень уж улыбка у него хорошая, добрая и взгляд приветливый. И я согласился.
- А по какому случаю?- спросил.
- О, это длинная история. Небось, не торопитесь? Познакомимся. Сергей Александрович.- И он крепко пожал мне руку.
- А меня зовут Володя, просто Володя, я же моложе вас- упредил я вопрос Сергея Александровича.- Так и зовите.
Присев на краешек скамейки, я стал внимательнее всматриваться моего нового знакомого. А он неторопливо достал из сумки початую поллитровку водки, налил из нее полстакана и протянул мне:
- Вот, Володя, помяни моего отца, Александра Сергеевича, царство ему небесное, хороший был человек, хороший муж, хороший отец, хороший солдат.
При этих словах, было заметно, глаза у Сергея Александровича повлажнели, а щеки - порозовели. Я приготовился к долгой и, видимо, интересной беседе. И верно, протянув мне на закуску невесть откуда появившийся бутерброд с двумя кружочками колбасы, он откашлялся и неторопливо начал:
- Как ты, Володя, заметил, моего отца звали Александр Сергеевич, как Пушкина, но мой отец носил фамилию Пушков, да, Пушков, с ударением на первом слоге, "у". Вот ты и выпей за обоих Сергеичей. Тем более есть за что. Понимаешь, тот Александр Сергеевич, который Пушкин, - он показал на памятник, - на фронте, спас моего отца от смерти. Как, говоришь? Сейчас расскажу. Ты, вообще-то, как относишься к Пушкину? - он вопросительно посмотрел на меня, изогнув бровь.
- Как? Обыкновенно, как и все. В школе, задавали учить наизусть - учил. Потом, становясь старше, начал кое-что понимать в поэзии, зачитывался Онегиным, очень нравились Ольга, Татьяна. А "Руслан и Людмила"? О! Это, вообще, прелесть.
-А что ты помнишь из Пушкина со школы? - неожиданно перебил он меня.
- Со школы?- и как-то сами собой в памяти возникли строки:
- Мороз и солнце, день чудесный.
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
и я полностью продекламировал отрывок, который, никогда до этой поры даже не вспоминал. Сам удивился.
- Молодец, - похвалил мою память Сергей Александрович, - а вот папа у меня, Пушков Александр Сергеевич, с молодых лет был горячим почитателем Пушкина. Память у него была отменная. Очень многое знал наизусть. - Помолчав немного, борясь с волнением, он продолжал. - Во время войны он был механиком-водителем танка, начал войну под Сталинградом, а день Победы встречал в Берлине. В середине мая их дивизию перебросили в Польшу, в небольшой городок для охраны какого-то важного аэродрома. Потом начали поговаривать, что дивизию расформируют и все готовились к демобилизации. Службу несли аккуратно, но в мыслях солдаты были уже дома. Настроение у всех было приподнятое. И часто в караульном помещении ребята подшучивали над отцом:
- Слышь, Сергеич, ну почему ты только Пушков, а не Пушкин. А? И звать тебя Александр Сергеевич, и стихов много знаешь, может, и сам сочиняешь? Поделись, прочти что-нибудь.
И отец читал из Пушкина, что помнил - наизусть, а если была книжка под рукой - из нее. Одну такую книжку отцу принес знакомый солдат, говорил, что нашел в траве у сгоревшего дома.
...Сергей Александрович облизнул пересохшие губы и продолжал рассказывать.
- Это был небольшой томик стихов А. С. Пушкина, правда, на польском языке. Но польский язык с нашим схож. Вот мой отец и взял этот томик с собой в караул, чтоб почитать в караульном помещении. А, надо заметить, было 6 июня, вечер был очень жарким, и в караульном помещении свободные караульные были без гимнастерок. Кроме того, это был день рождения А.С.Пушкина. Когда неожиданно за окном раздались выстрелы, отец был тоже без гимнастерки (собирался что-то зашивать), он схватил книжку и машинально, по школьной привычке, засунул ее за брючный ремень. Выбежав во двор, он пустил длинную очередь из автомата в темноту и тут же упал. Очнулся в санбате. Женщина-хирург ему и говорит:
- Ну, голубчик, и счастливый же ты, вроде второй раз родился. Сегодня 6 июня, день рождения А.С.Пушкина. Вот он тебя от верной смерти и спас, - и подает ему знакомый томик. Черная обложка была испачкана застывшей кровью, а в середине - дырка с рваными краями.
- Вот, скажи спасибо Александру Сергеевичу. Пуля, видно, была на излете, сила у нее оказалась мала, но ее хватило, чтобы пробить книжку и застрять в мягкой ткани живота. А сознанье ты потерял потому, что упал и стукнулся головой. Пулю мы вытащили, рану зашили, а небольшое сотрясение - пройдет. День-другой и можешь ехать домой.-
...Опять помолчав, Сергей Александрович подытожил:
- Так что отцу явно повезло. Рана на животе - это единственное ранение, и то после войны.
- Сергей Александрович, а ваша семья? - спросил я.
У него на глазах появились слезы, но он ровным голосом продолжал:
- Жена умерла пять лет назад, сын погиб в Афганистане, он у меня был военный, вертолетчик. Так что моей семьи, как таковой - нет, один я - Опять помолчав, он достал бутылку, еще один стакан, разлил оставшуюся водку в два стакана и продолжил свой рассказ.
- У отца был день рождения 22 февраля, поэтому он отмечал день рождения дважды: 22 февраля и 6 июня, но несколько своеобразно. В феврале мы дома устраивали небольшое семейное застолье. Приходили друзья, знакомые, поздравляли и так далее. Но в июне, свой второй день рождения, он отмечал один, дома. Мы, его дети, точно знали этот ритуал. Придя с работы, если это был рабочий день, он приносил бутылку водки, доставал из шкафа "свою книжку с дырочкой", наливал в два стакана по "сто грамм", ставил один на книжку, вторым чокался и выпивал. Потом, посидев немного, все убирал в шкаф... В выходной день - все было так же, но только с утра.
Сергей Александрович опять замолчал.
- Молчаливость, у него, видимо, от отца - предположил я. А он тихо продолжал свой нелегкий рассказ:
- Как вышел отец на пенсию, то 6 июня, с утра, стал уходить из дома. А в один из моих приездов, на его день рождения, моя сестра, жившая с ним, меня попросила:
- Сходи-ка, посмотри, что папа делает в скверике у Пушкина. Мне соседи говорили, что он туда ходит.
И, правда, отца я увидел издалека. Он сидел на лавочке - Сергей Александрович посмотрел на лавочку, на которой сидел, - вот на этой самой. Проходили люди, но отец сидел и смотрел вниз. Я решил пройти мимо и посмотреть, что же будет дальше. Но, когда поравнялся с ним, он неожиданно поднял голову, посмотрел на меня и сказал:
- Присаживайся, сынок, может, выпьем?
- Я привык к молчанию отца, и, тоже молча, сел рядом, взял протянутый стакан и выпил. Я даже, сначала не понял: узнал он меня или нет. Но, видя, что отец опять задумался, я сказал:
- С днем рожденья, папа.
- Спасибо, сынок - он пристально посмотрел на меня.
- Теперь пошли домой,- тяжело поднялся с лавочки и протянул мне руку. Дорогой мы не говорили. Придя, домой, отец ушел в свою комнату, а я рассказал сестре все, что видел.
- Скучает - сказала сестра - который год так ходит.
...Мы надолго замолчали, но, как бы очнувшись, он продолжил.
-Так, вот, Владимир. Теперь здесь сижу я, каждое 6 июня. И так буду делать, пока живу. В память об отце.
...В прошлый свой приезд, весной этого года, на квартире Сергея Александровича меня встретила его сестра, пожилая миловидная женщина. По ее заплаканным глазам я все понял. Она подвела меня к знакомой полке, не глядя, взяла небольшой бумажный пакет и тихо сказала: - Это вам.
Еще не разворачивая, я уже знал, что там лежит, а, развернув, увидел на черной обложке небольшой клочок бумаги, где было написано:
- Владимиру, в память о П.- Именно "в память", а не "на память". Так Сергей Александрович эстафету памяти передал мне, как своему сыну. Он считал, что это должно передаваться по мужской линии.
...В этот свой приезд к маме, 6 июня, я, положив в портфель бутылку водки, два стакана и с пяток завернутых в бумагу бутербродов и томик Пушкина, отправился в знакомый мне скверик, сел на ту самую скамейку и начал спокойно рассматривать идущих людей.
...Вот, вижу, идет интеллигентного вида мужчина, средних лет, с бородкой клинышком, с дипломатом в руке, о чем-то задумался. Поравнявшись со мной, он поднял глаза, и я просто попросил:
- Присаживайтесь, пожалуйста, может, выпьем?