ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Предисловие к смерти...

Автор:
Вот так же на ветках – сучках бытия
Вижу обрывки чувств… Аттила Йожеф.

Пошлое восприятие жизни делает жизнь грубым нагромождением событий, зачастую не имеющих никакого отношения к тебе.
Пошлое восприятие жизни сделало из Ван Гога инвалида с больной психикой. Пошлое восприятие жизни уничтожило поэта Бодлера, а Поль Верлен стал алкоголиком. Ещё алкоголиками были 5 величайших писателей США: Уитмен, Фолкнер, Юджин О.Нил, Хемингуэй и Стейнбек. А прочие? Постоянная борьба между внутренним демоном и великолепным самочувствием делает своё чёрное дело: постепенно становишься и убийцей и убитым.
Мне тяжело быть одновременно и жертвой и палачом. Но правила игры не разрешают играть только одну роль.
В полутемных коридорах сознания бродят призраки будущих потерь и прошлых идей.
Надпись над калиткой гласит: Войдите мной в страданья неизбежно.
Рядом улыбается мой Вергилий.
Мне только исполнилось двадцать, и я ищу смысл своего существования. Вместо торта, гостей и месячного запоя - тёмный осенний вечер и пустой дом в богом забытом месте.
Надпись нацарапана углём. Мой Вергилий старше меня на год, но это по паспорту. В жизни я старше, даже мудрее. Он прекрасен, самостоятелен, умён и оригинален. Я только мудрее. И между нами лежит пропасть, в которую он упадёт и, благодаря которой я научусь летать. Сейчас почти восемь, моросит противный дождь, а Влад копается в замке. Он совершил уже четыре ошибки: он познакомился со мной, он уговорил меня поехать на природу прямо сейчас, он привёз меня, он не купил вина.
А теперь представьте две одинокие фигуры в чёрных пальто и огромного дома в кромешной темноте. Я больше напоминал эмигранта, Влад сильно походил на молодого священника. Нигде вокруг не горел свет. Мы были всего в часе езды от город, а мне казалось, что я в дремучем средневековье.
Влад открыл дверь. Мне в нос немедленно ударил запах сырости и уюта. Влад зажёг свет. Мы стояли в прихожей. Через час, уже пьяные мы улеглись спать.
Перед самым сном я спросил, что мы будем здесь делать.
Влад ответил, что мечтать…

2
Мне можно говорить правду, я могу ответить на неё совершенно откровенно, но между нами обязательно пролетит холодок. Я редко отвечаю в такт, чаще всего говорю, что думаю, поэтому у меня мало друзей и нет врагов. Мне завидуют, меня терпят, мной интересуются, на нет никого, кто бы меня ненавидел. Я не умею мстить, я могу только обижать
Мой первый опыт научил меня выбирать, кому можно довериться, мой второй опыт показал, что в основу искусства лежат похоть и жадность.
Влад научил меня жить вне рамок и систем.
Я научу его умирать.
Представьте себе конус, состоящий и трёх частей.
Первая, самая большая, это трио. Вторая, поменьше, это дуэт. И сама маленькая - соло. Моё соло на бумаге, когда я весной, почти в мае, буду торопливо записывать описание чужой смерти. Я тщеславен, я работаю во имя своего имиджа. Моё падение в пропасть превратиться сперва в полёт, а потом в мучительную пытку и бесконечный поиск минутного забвения.
Всё случиться потом, после двух дней на даче, после нашей ссоры, после моего ухода, после моего возвращения. После ночи, двух рассветов и ужина при свечах.

3
Нет ничего отвратительней, чем осеннее утро. Вместо радости приходит ощущение безысходности, обостряется привычка ненавидеть мир вокруг, и всё сильнее хочется солнца. Я, шатаясь, подошёл к окну. Широкий черный огород, забор и лес. Дождя нет, туман, и низкие свинцовые тучи давят на мозг. Влада в комнате нет. Я по привычке закуриваю в открытое окно. На улице не больше 10 градусов, мне зябко, но я терплю. Курю быстро, пепел летит на паркет, и мне показалось, что занавески пропахли дымом. Меня шатало. Голова почти не работала. Через узкое пространство между неплотно запертой дверью и косяком доносился запах завтрака. Я спустился в низ. Счастливый Вергилий резал салат и напевал себе под нос. – Знаешь, произнёс он, - мы с тобой как молодожёны. У нас свой дом. – Твой - перебил я. - Ну, хорошо, мой дом. И у нас с тобой впереди целая жизнь. – Два дня, пока я не смоюсь уз этого дома.
После завтрака Влад потащил меня в лес. Он шёл с справа от меня, шуршал листвой. У него блестели глаза, и я впервые в своей полубезумной жизни видел по - настоящему счастливого человека. От Влада пахло лесом, но я , как последний городской пижон, сопротивлялся влиянию окружающей среды. В нём природы было больше. Я же, отравленный с детства ядовитыми красками городской жизни, не принимал природу, как способ гармонического соединения.
Мы прошли с пол - километра, когда Влад вывел меня к реке.
Мёртвая, холодная гладь наводила на дурные мысли, и я старался не смотреть на воду. А Влад наоборот низко наклонился и смотрел на своё отражение. Связь на уровне космоса, магический треугольник: я, Влад и вода.
Снова заморосил дождик. Влад поёжился и предложил вернуться на дачу. Я кивнул в ответ. Нам снова пришлось идти через лес. За те полчаса, что нас не было, он ожесточился, промок , я был готов сорваться с места, бросить Влада среди голых кустов и убежать в город.
Меня держали два чувства: чувство страха за моего друга, (больше невинности, чем серьёзности, больше страдания, чем борьбы) и интерес быть понятым хотя бы раз в жизни.
Влад соединял в себе несочетаемые вещи: умение водить машину и детский взгляд на жизнь. Согласно философии Влада жизнь – это прогулка по берегу моря с бокалом вина в руке. Единственная проблема, это слишком малое количество времени, что бы насладиться прогулкой.
Для меня жизнь всё же походила на банальный кошмар в стиле американских фильмов ужаса. Да, я ошибался и в этом, но привычка квалифицировать жизнь, делить её, упрощать, сделала меня монстром, асоциальным циником и врагом иллюзий.
Владу труднее всего было понять, почему я, человек с трогательной улыбкой и приятными манерами, так упорно уничтожаю в себе то хорошее, что свойственно только мне. Своеобразно, но совершенно мне не свойственно. Я дьявол, и поэтому счастлив.
Вечером, сидя у камина, Влад читал мне стихи Генриха Гейне на немецком языке. В ответ я шпарил Верлена в переводе Брюсова. На стихотворении « Сияние луны» он спросил меня, почему Верлен? Для меня больше подходит мистика Данте. Я сказал, что Гейне тоже не шедевры творил. Влад продолжил вечер Пастернаком. Мне еле хватило терпения дослушать его до конца.
Ужин прошёл в молчании. Влад пил больше обычного, и явно обиделся, что я назвал его любимого Бодлер «живым трупом, гниющим в собственных стихах». Мои слова его взбесили, он наливал всё больше, и я проигрывал. Если он меня сейчас не выгонит, это будет чудом. Когда он демонстративно не налил мне вина, я молча поднялся и вышел на улицу.
Поднялся ветер. В кромешной темноте он походил на гигантское животное, беспокойно бродящим по округе. Я нарочно громко хлопнул калиткой и побрёл по дороге. Идти было не куда, я старался особо не торопиться, я знал, что он пойдёт за мной, он догонит меня. Прошло несколько минут. Я прислонился к тополю, растущему у дороги. Я отчётливо видел свет в его доме. Горело два окна на первом этаже (это гостиная) и окно на втором (сегодня я курил в этой комнате). Движения не было. Я подождал ещё не много. Совершенно продрогший, я вернулся обратно.
Влад ждал меня на веранде. Укутавшись в плед, Влад пил вино из моего бокала, курил мои сигареты. От неожиданности я сел прямо на грязные доски. Влад улыбнулся, поднялся с кресла, я на своей щеке ощутил, как он умеет злиться. Влад впервые ударил меня. И добавил, что он никогда не прощает издевательств по поводу его любимых вещей. Литература тоже его любимая вещь. Я сказал, что Шекспир – дерьмо. Он разозлился и растоптал сигарету. Я сказал, Андре Жид – грязный педофил, что Рембо - наглый циник, что Мураками- дешёвый позёр. Я перечислял и унижал писателей, пока вторая пощёчина не разбудила меня. Влад ушёл спать, сказав, что никогда так сильно не ошибался.
Конечно, я и он, мы оба перегнули палку, конечно , я был не прав. Но ничто не доставляло мне большего удовольствия, как его взгляд. Быстрая смена эмоций, и общее впечатление разочарование во мне.
Как я и предполагал, на следующий день он собрался уезжать домой. Ему понравилось говорить со мной, он ожидал, что эти дни пройдут гораздо хуже. И он будет рад видеть меня чаще, но только месяца через два.
Причина нашей ссоры заключалась не только в литературе. Влад столкнулся с тем, что не смог соизмерить со своим внутренним миром. Совершенно не зная, что со мной делать, он пошёл на прямик. И промахнулся. Я сыграл на дешёвом эффекте. И тоже проиграл. Мне ничего не оставалось, как спасти положения. Я предложил пойти к реке. Он согласился. Почти половину пути мы прошли в полной тишине. Он напевал себе под нос, а я мучительно соображал, что мне сделать. Спасительная мысль пришла внезапно. Мне было достаточно посмотреть на воду и решение пришло.
Я подошёл к нему вплотную и зашептал, что готов сделать что угодно, только что бы он снова поверил мне и простил. Я готов раздеться и искупаться в этой воде. С этими словами я разулся, снял джинсы и вошёл в воду по колено. Влад молча наблюдал за мной. Я пошёл дальше. Обжигающе холодная вода съедала моё тепло. Я вот- вот должен заболеть. Когда до моих трусов осталось совсем немного, Влад вполголоса сказал, что хватит. Он прощает меня. Он снова верит мне. Я выбрался на берег, поднял свои вещи. Мы шли, держась за руки.
Я ждал, когда мы устанем друг от друга. Я ждал, когда кончаться эти каникулы. Я ждал, когда он сломается.
Прошёл вечер, ночь, утро. Влад завёл машину. Я запирал дачу. Мы ехали по шоссе обратно в город. Сразу после моста он остановил машину, вышел и спустился к воде. Умылся. Я вышел вслед за ним. Влад посмотрел на меня и вдруг разрыдался. Передо мной плакал двадцатиоднолетний парень. Я бросился к нему на помощь. Дешёвый эпатаж, шептал я. В нашей неравной борьбе победил он. Я проиграл.
4
Мы познакомились в аду чужого праздника. Я как всегда находился на обочине, пил водку со знакомой лесбиянкой в дали от шумного сборища. Среди гостей она единственная кого я знал, поэтому особо выделяться не хотелось. Ближе к полуночи пришёл последний гость. Так получилось, что встречал его я, и первую рюмку мы выпили с ним . мне понравился этот умный начитанный паренёк со светлыми волосами. После бутылки я уже протирал ему очки своим носовым платком. А когда гости разошлись, когда потянуло на любовь, когда захлопали двери, и полуобнаженные люди замелькали вокруг нас, мы с Владом сложились, он вызвал такси, и мы поехали к нему. В чёрной Волге ( Влад пошутил, что за особенными людьми приезжают особенные машины) он сидел рядом со мной. Мы ехали по ночному городу, в сторону центра. У него дома никого не оказалось. Мы пили кофе, ели пиццу. Он читал мне стихи. Мы встречали рассвет у него на балконе. Рай раскрывал свои ворота передо мной. Но чёрные крылья падшего ангела мешали мне пройти за ворота.
И совершеннейший херувим Влад остался рядом со мной.
5
Чем мир идеальней, тем больше вероятность, что он треснет раньше положенного срока. Чем больше прогулок, стихов и признаний вначале, тем больше молчания и злобы в конце. Между раем отношений и адом отношений находиться пропасть обыденной жизни, кровожадная яма банальных ссор и взаимных претензий. Перерывы между встречами становятся длиннее. А значит, интерес падает.
После поездки прошла два месяца. Мы гуляли, ходили в кино, наши отношения ничем не отличались от прочих. И та доброта, которую он добавлял, и тот рационализм, который добавлял я, мирно сосуществовали .
По вечерам, сидя у него или у меня, мы делились впечатлениями о прошлом, строили планы на будущее. ( Планы идеальных пар никогда не сбываются).
Однажды, в ноябре, мы сидели у меня и пили вино. Пел мой любимый Клиф Ричард, на столе стояла бутылка Токайского, и никогда между нами не было связи более крепкой, как в этот вечер. Он болтал о пустяках, пока не замолк на секунду, и после непродолжительной паузы, спросил о моей самой первой любви.
Моя история не отличалась обилием партнёров. У меня их всего было два. Но мне хватило, что бы достаточно быстро понять всю фальшь и комедийность таких отношений. Нет, там было достаточно глубины и даже взаимной страсти, но утром мы расходились, пожав друг другу руки. И вспоминали только тогда, когда снова хотелось секса. Отношения держались только на нём, хотя мы всячески старались не подавать вида, что это так.
Мой самый первый друг появился, когда мне исполнилось шестнадцать. Он появился, как логическое продолжение моей тогдашней жизни. Мои родители тогда разводились, дома скандал шёл за скандалом, и быть невольным свидетелем меня не вставляло. Я искал приключения, кочевал из кабака в кабак, при моём росте метр, восемьдесят сантиметров, я мог позволить взрослые поступки. В одном рок – клубе, как меня затащило в столь странное заведение, я не помню, я строил глазки одной красотке. Мой карман грели пятьсот рублей, мне не терпелось их потратить, и девушка подвернулась как раз под руку. Я угощал её пивом, мы трепались ни о чём, и я был готов на маленькое приключение. После пары банок, девушка куда - то исчезла, и её поиски привели меня в мужской сортир. Никого, кроме невысокого парня с проколотым ухом там не было. Я делал своё дело, невозмутимо следя за парнем. Парень стоял рядом. Наши глаза встретились. Я понял, что это за парень. Соприкосновение с тайной всегда опасно. Я же грубо влез в чуждую мне шкуру, я принял чужую роль, и с честью играл её. Парня звали Артур. Он на четыре года был меня старше; он познакомил меня с другими такими же, как и он. Он научил меня отличаться от прочих. Но больше ничего. Ученик не должен лезть в личную жизнь ученика. Когда я узнал, что помимо меня есть ещё пара таких же молодых и наивных, я безжалостно бросил его. Спектакль пришлось оборвать. Артур привык к подобным истерикам. Ему ничего, кроме моего тела больше не нужно. Он довольствовался мной, не думая о душе. Я ушёл. Думаю, Артур спокойно пережил потерю, на моё место немедленно пришёл кто- нибудь. Одиночество чуждо этому человеку. Я же окунулся в бездну. Бездна приятно пахла молоком и печеньем. Я нашёл, подобрал, совратил мальчика. Мне было 18, ему 15. история получилось очень короткой, всего два месяца, но тот бесценный опыт научил меня быть естественным. В основе лежит травма. Мальчик находился в похожем положении. Его родители тоже развелись, и он больше нуждался в поддержке и понимании, чем в любви. Мне же нужна была голая страсть. Пустоту заглушали вином и болью. Боль убивали страстью и кокаином. Безумный коктейль довёл его до попытки самоубийства, а меня до больничной койки. Мальчик навещал меня. Мы изредка перебрасывались словами, и только целовались в курилке.
Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Мальчик уехал. Меня выписали.
Влад выслушал мой сбивчивый рассказ. Только спросил, что было дольше. Я ответил, что дальше был он. А тот перерыв я с лёгкость наполнил учёбой и случайными связями. Пришло время откровенничать Владу. Его история оказалась интересней. Он бегло пробежался по своим прежним связям. Остановился только на одной. Балетный танцор и Питера. Стройный, гибкий утончённый артист пленил сердце невинного Владика. Танцор рвал зал в роли Щелкунчика, и Владик, сидевший на балконе, трепетал от страсти. Я пишу слишком утрированно, но это правда. Первая любовь Владика была прекрасно и сложна, как элитарное кино. То сдался первым, совершенно не важно, но ночь была, и Влад проснулся счастливым и новым. Больше они не были интересны друг другу, хотя продолжали дружить. Основа пирамиды. Трое парней, которые изменили нашу жизнь, но не стали для нас самой жизнью. Жизнью стали мы друг для друга.
Что бы конец казался драматичней, мне нужно нарисовать, описать истинную красоту наших отношений. Ради него я мёрз, дожидаясь, пока он сделает свои дела. Ради него я терпел его диких друзей. Ради него я бросил курить. Ради него я перестал считать свою жизнь ошибкой. Но самым прекрасным было ощущение нужности. Самое главное чувство, которое нас связывало, это не любовь, и необходимость быть рядом. Быть вместе, вопреки всему и всем. Вопреки самой природе, частью которой мы являлись. Сейчас мне трудно писать, я плачу. Плачу не по Владу, ему лучше, чем мне, я плачу по тому странному чувству единства. Я и он были единым целым. Он называл нас близнецами.
Ночь откровений оказалась лучшей ночью. Мы открыли друг перед другом души, и осторожно любовались друг другом. Именно в эту ночь он признался мне в любви. Необыкновенную феерию чувств он превратил в банальный вечер, с которого начинается банальная семейная жизнь. Я простил его. А утром мы завтракали у него, перепугав его родителей. Мы пили кофе и ели пиццу, как в первое наше утро.
6
Что должно идти дальше? Первые восторги прошли, страсти улеглись, и мы виделись четыре раза в неделю, иногда чаще. Продолжали вместе проводить досуг. Продолжали ходить в театр и в кино. Но идеальный мир постепенно приедался, всё чаще становилось тесно в собственных чувствах, всё чаще становилось душно. Он первым сделал шаг. Он привёл меня в гости. Ничем ни примечательная компания, я побывал в сотнях таких же сборищ. Я видел не раз эти лица. Но сегодня они почему - сильно раздражали меня. Я уединился с одним натуралом, мы мило беседовали о кинонавинках. Влад с кем- то отрывался. Я не заметил, как он ушёл. Он бросил меня, забыл, оставил. Трещина, пролом, осколки. После великолепного карнавала наступила чёрная тоска. Конец близок. Я на сто процентов был уверен, что мой лучший и единственный друг предал меня. Вот его фотография. Тонкое прямое лицо, карие глаза, русые волосы, приятная внешность аристократа, таких людей сразу видно в толпе. Я слишком близко к сердцу принял его уход. Красивая сказка кончилась? Влад выходил совсем ненадолго. Он вернулся через час, обнял меня. Я сожалел, что так быстро стал сомневаться в нём. Нас уже многое связывало, и верить, что он предал меня было настолько глупо и неуместно, что я подальше от себя гнал эту мысль. Влад не предал меня. Влад любит меня. Я до сих пор готов на всё ради него. Мы ехали домой в маршрутке. Он сидел напротив меня, и, то посматривал в окно, то на меня. Я спросил, где он пропадал почти час. Влад достал том стихов Масаока Сики. Я сказал, что раньше он не увлекался японской поэзией. Ему стало интересно. Он ходил за этой книгой. Владельца книги зовут Ильей. Вершина пирамиды. Точка. Падшего ангела выбросили на землю. Он сломал и без того покалеченные крылья. Я вышел на своей остановке, и пошёл пешком до дома Влада. У подъезда стоял он и Илья. Они мило переговаривались. Я повернулся и пошёл прочь.
7
Для финала слишком рано. Он ещё жив и я ещё живу рядом с ним.
Мы оба забыли эту историю с Ильей. Для меня его не существовало. Мнение Влада я не спрашивал. Перед днём всех влюблённых он устроил нам ужин. Он убрался в своей комнате, приготовил ужин и официально пригласил меня. Я пришёл в костюме с букетом цветов. Мы пили коньяк, я ел свой любимый салат с кальмарами. Мирно пылали свечи, и мы снова были вместе. Мне казалось, что навсегда. Он шутил, повторял, что ему хорошо со мной. Что мир прекрасен. Что мы бессмертны…

Он умирал в полном одиночестве. Никого в палате не было, только тускло горел свет. Мой Влад умирал от СПИДа. Болезнь прогрессировала очень быстро.
Рядом с ним не было ни меня, кто носил его на руках, ни Ильи, который наградил его болезнью. Это случилось после нашего окончательного разрыва.
Мы расстались на редкость пошло. На мосту. Случайно встретились, он уже был болен, я стоял, дожидаясь своего нового друга. Мы обменялись ничего не значащими фразами. Он попросил прощения. Я сказал, пускай он разденется и лезет в воду. Влад тяжело опустился на корточки, и сказал, что не может. Я обозвал его трусом и слабакам. Он только грустно посмотрел на меня и пошёл прочь. Его сутулая фигура медленно таяла в городском смоге. Я со всех ног бросился за ним. Порывисто обнял, и держал так несколько минут. Он дышал мне в ухо, и я смог расслышать, как он говорит мне последнее прости. Он говорит, что любит меня, но эти слова уже ничего не значат. Он просит меня вернуться. Илья младше его, Илью волнуют только деньги и алкоголь. Илья слишком нов для него. Я ничего не смог ответить. Я не смог подобрать слова.
Дальше были похороны и множество воспоминаний, которые я записывал по горячим следам. Его отпустили домой. И он выбросился из окна. Мне кажется, что Влад умирал постоянно, и я для него был тем необходимым предлогом, благодаря которому он и сможет сотворить всё то, что сотворит потом. Я прожил с ним маленькую жизнь, которая оборвалась также внезапно, как и началась.
Сейчас Влада нет, я живу в другом городе и длинный шлейф воспоминаний держит меня на земле. Последними словами Влада были: я улетаю к ангелам. Он нацарапал их на клочке бумаги и приклеил рядом с моей фотографией.



Читатели (649) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы