Я живу на Банной улице
Байки еврейского местечка


Действующие лица:
Хана-Рохке
Хана-Рохке в детстве (6-7 лет)
Мама Ханы-Рохке
Бабушка Ханы-Рохке
Алтер – портной, местный философ
Реб Мендель, пожилой и уважаемый житель улицы
Хавке Голдштейн, местная сплетница
Гитке
Торговец рыбой
Беня - местный дурачок


Хана-Рохке: Здравствуйте! Меня зовут Хана-Рохке. Всю жизнь я проживаю в этом местечке на улице Бодгас, что в переводе с языка идиш означает Банная. Какие необычные люди здесь проживали и проживают. Уверяю: таких нет нигде! Мой рассказ денег не стоит, может, послушаете? Вам интересно? Тогда начинаю…нет, погодите, сюда идет Алтер, наш местечковый портной и философ. Философия – его любимое занятие. Добрый и порядочный человек.
Алтер: Шалом, Хана-Рохке! Прекрасно выглядишь. Как муж и детки? Все в порядке? Значит, все здоровы и больших проблем нет?
Хана-Рохке: (в сторону) Как всякий еврей, Алтер сам задает вопросы и сам же на них отвечает. Собеседники ему не нужны, он все знает сам. (Алтеру) Что слышно? Как ваши дела?
Алтер: Если человек не утратил чувства юмора, он всегда найдет, над чем посмеяться. Другое дело, когда Господь раздавал людям юмор, а человек вышел в этот момент за маринованной селедкой, поверьте, ему не досталось ничего. Так вот, девочка, я в то время находился дома. Теперь к любой неудаче отношусь с долей юмора, подаренном мне Господом. И тебе советую.
Хана-Рохке: Спасибо! Вы абсолютно правы, уважаемый. Откуда вы идете в такой ранний час?
Алтер: Мой брат выдает вторую дочь замуж, заказал мне свадебное платье. Ездил на примерку, а за одним отвез ему пару курей на ужин. Отдохнул немного от иголки и наперстка. Устал. Заказов полно, все дамы нашего «штетеле»(местечка) поправляются не по дням, а по часам, приходится работать допоздна, дорогая. (уходит)
Хана– Рохке: Как вы думаете, когда человеку все нравится, когда ему хорошо живется? Правильно, в детстве. Как я любила бывать у бабушки! Я обожала заходить в ее комнату. Там стоял любопытный для меня предмет – огромный черный, кованый сундук. Я обходила его вокруг и думала, что там? С детства я была необычайно любознательная и вечно попадала во всякие истории. Бедная моя мама, как трудно ей было со мной из-за этого! Раз я вошла в бабулину комнату и увидела, что крышка сундука слегка приоткрыта… (входит Хана-Рохке, маленькая девочка)
Хана- Рохке (девочка): Бабушка! Иди ко мне!
Бабушка: Иду, милая девочка. Что тебе? Я так занята.
Хана-Рохке (д): Отпусти меня к подружке Ципке, я обещала поиграть с ней.
Бабушка: Иди, моя сладенькая, только веди себя хорошо, не попадай ни в какие истории. Ты хочешь показать ей свое новое платье?
Хана-Рохке(д):Никому не говори, что оно перешито из старой маминой блузки. А то будут меня дразнить.
Бабушка: Не скажу. Только не задерживайся, у нас сегодня будут гости. (уходит)
Хана-Рохке (д) Ушла? Здорово! Сейчас я узнаю, что находится в этом сундуке. Вдруг там живет добрый волшебник? (уходит)
Хана-Рохке: Я встала на табуретку, открыла с большим усилием крышку сундука, и… оказалась в плену сундука, в полной темноте. Пыталась открыть изнутри тяжелую кованую крышку, но не тут-то было, она не поддавалась. Меня охватил панический страх. От натуги я неожиданно почувствовала, как по моим ногам сползает что-то мокрое. Неужели, я так и умру в этом сундуке, а мама и бабушка меня не найдут? Что делать? Тут разглядела отверстие в стенке сундука и заглянула в него. Ужас! На стенах комнаты исполняли жуткий танец страшные черные существа, похожие на чертей. Мне стало еще страшнее. Холодно, мокро, неуютно. Я не заметила, как заснула. (входят бабушка и мама)
Бабушка: Хана-Рохке! Куда эта выдумщица подевалась? Куда ее занесло любопытство в этот раз? Получит она у меня, дрянная девчонка!
Мама: Ты сама ее избаловала. Никогда не наказываешь, только обещаешь. (прислушивается) Мама! Такое впечатление, что в сундуке кто-то есть.
Бабушка: Не выдумывай, тебе кажется. Кто там может быть?
Мама: Может, наша озорница туда залезла?
Бабушка: Глупости! Я сама с трудом открываю крышку. Ладно, дочка, будем ждать, появится и опять будет что-то сочинять. А у Ципке ее не было, я туда заходила.
Мама: Пора гостям леках(традиционный пирог) подавать, а тут… Твой замечательный леках придется подавать без внучки.
Бабушка: Ни за что! Пока не появится моя любимица, леках на стол подаваться не будет. Это ее любимое лакомство.
Хана-Рохке (из сундука) Я здесь! Подавай леках, я здесь!
Мама: Я говорила, говорила! Как ты могла попасть в сундук? Крышка тяжелая, высоко. Ты нас с ума сведешь, нехорошая!
Хана-Рохке (д): Крышка была приоткрыта, я подставила скамеечку и залезла, а она захлопнулась.
Бабушка: Что ты хотела увидеть в сундуке, горе мое?
Хана-Рохке (д): Просто стало любопытно, что там находится.
Бабушка: Что ты увидела?
Хана-Рохке(д): Я видела на стене танцующих людей, черных и страшных. Может, это черти? Я боюсь, я боюсь!
Мама, бабушка! Они пытались залезть ко мне в сундук, я испугалась, а потом зажмурилась, чтобы они меня не увидели. (Мама и бабушка смеются)
Мама: Все тебе надо знать, глупышка моя, это не черти, а тени от свечей. Их отбрасывает пламя.
Хана-Рохке (д): А… И почему все взрослые такие умные? Бабушка, мама! Поцелуйте меня, я так вас люблю!
Бабушка: Ой, как противно от тебя пахнет, ты мокрая! Отвечай, негодница, что произошло?
Хана-Рохке (д): Я не виновата, это нечаянно получилось, от страха. Дай мне леках, я его давно не ела. Я сейчас приду, только переоденусь. (уходит)
Мама (бабушке): Доставай леках, гости заждались.
Бабушка: Если бы ты знала…Я положила его в сундук, а наша малышка…Надо посмотреть, годен ли он к столу.
Мама: Она написала на леках? Ужас!
Бабушка: Не паникуй! Все в порядке. Леках не намок, ему повезло.
Мама: Уф! Слава Богу!
Хана-Рохке(д): Мамочка, бабуленька! Я сегодня заслужила лишний кусок леках.
Бабушка: За то, что не слушаешься?
Хана-Рохке (д): За то, что нашлась! Это радость или нет? Радость! (Бабушка и мама смеются, все трое уходят)
Хана-Рохке: Я выросла, а любопытство мое не пропало. Все мне интересно, всюду сую свой нос, а пора бы утихомириться. Так что…Посмотрите, снова Алтер куда-то спешит, медленно он ходить не умеет. Куда спешите, любезный?
Алтер: К Гершеле-хромому.
Хана-Рохке: Зачем? Они одежду себе не шьют.
Алтер: А вы бы имели возможность шить для себя одежду, если бы у вас было 18 детей?
Хана-Рохке: Конечно, нет. Такую ораву прокормить тяжело. Удивляюсь, как им удается?
Алтер: Кормят кашей на воде, картошкой, а мясо по великим праздникам едят.
Хана-Рохке: Жаль детишек, им так сладенького хочется.
Алтер: Несу им свежую щуку, сварят уху пожиже, на всех хватит.
Хана-Рохке: Вы – молодец! А что сам Гершеле кушает и его супруга?
Алтер: Изредка селедку покупают, закроются в кладовке под лестницей и лакомятся с луком и черным хлебом.
Хана-Рохке: Закрываются? А зачем?
Алтер: Разве можно такую семью одной селедкой накормить? Дети пронюхали, что здесь что-то не так, и стучали в дверь: «Мама, папа, что вы там делаете?» А Гершеле-хромой им отвечал: «Я делаю вам маму». Странный ответ. Ладно, тороплюсь. (уходит)
Хана-Рохке: Алтер всем сочувствует. В местечке его уважают, много хорошего людям сделал. А вот и наш реб Мендль. Своеобразный человек. Его рыжая борода всегда усыпана хлебными крошками. Вы спросите: почему? Не знаю. (входит реб Мендль) Шалом, реб Мендль! Как дела?
Реб Мендль: Шалом! Нормально мои дела. А зачем вам?
Хана-Рохке: И слава Богу, если так. Как спалось сегодняшней ночью?
Реб Мендль: Мне всегда спится прекрасно.
Хана-Рохке: Молодец, обычно в вашем возрасте люди жалуются на сон.
Реб Мендль: Потому что у меня свой способ сна. Когда сплю, стараюсь в кровати не двигаться. Когда надо повернуться на другой бок, медленно сползаю с кровати, каким бы заспанным я не был. Это делать надо осторожно. Затем залезаю на кровать снова и сладко засыпаю на другом боку. Как?
Хана-Рохке: Зачем такие усилия? Можно просто перевернуться на другой бок.
Реб Мендль: Можно. Хромой Гершеле посмеялся надо мной и сказал: «Твой тяжелый зад не дает тебе повернуться на другой бок». Посоветовал мне меньше курятины и яичек кушать. Даже взвесил на весах у резника, мой вес оказался гораздо больше центнера, Гершеле мне завидует. У него нет возможности жареную курочку кушать.
Хана-Рохке: Что вы ответили Гершеле?
Реб Мендль: Я сказал ему: «Что ты понимаешь в жизни, голодный и нищий еврей? Настрогал 18 детей и не можешь остановиться. Ты уже забыл, когда курочку ел».
Хана-Рохке: Вы его обидели?
Реб Мендль: Ничуть. Хромой заржал, как старая кляча.
Хана-Рохке: Вернемся к вашей простыни.
Реб Мендль: Слушай. Когда спящий переворачивается с боку на бок, простынное полотно стирается и становится тонким. А я - человек аккуратный. Моя простыня служит мне почти 42 года.
Хана-Рохке: Здорово! А цвет?
Реб Мендль: Цвет сохранился. Стираю ее по еврейским праздникам, чтобы от частых стирок ткань не расползалась. Пока! (уходит)
Хана-Рохке: Может и нам с вами попробовать метод реб Мендля? Вдруг станем богаче? Кто его знает?
(входит Хавке, обвешанная сумками)
Хавке: Как я устала! Весь дом на мне, но я держусь, я – сильная.
Хана-Рохке: ( в сторону) Хавке Гольдштейн по прозвищу Неряха. Ее шея никогда не знала мочалки и мыла, и представьте, ей это нипочем. А платье Хавке никогда не снимала, оно давно потеряло цвет из-за многослойной грязи в области живота и груди. (входит Гитке)
Гитке: Хавке, шалом! Ой-вей, ты когда переоденешь платье? На нем чистого места нет.
Хавке: Шалом, Гитке! Платье, говоришь , грязное? Я и не заметила. (снимает платье и одевает его задом на перед) Ну, довольна? Моя природная красота в любом наряде смотрится отлично.
Гитке: Это ты переоделась? Это надо снять и постирать.
Хавке: Зачем? Теперь спереди грязи нет?
Гитке: Нет. Зато сзади есть.
Хавке: Пусть будет, все равно там не вижу.
Гитке: Глянь в зеркало.
Хавке: У меня его нет. И потом, как ни крутись, задницу там не увидишь. Лучше послушай, что я тебе расскажу!
Гитке: С тобой ни радио, ни газет не надо.
Хавке: Да, все новости местечка я узнаю раньше всех, послушай…
Гитке: Некогда, к сапожнику спешу.(уходит)
Хавке: Мишугене (сумасшедшая), эта Гитке. Говорит, что пошла к сапожнику. Всю жизнь в одних туфлях ходит. С кем бы поговорить, тема интересная. (входит Алтер, Хавке его останавливает)
Хавке: Вы слышали? Хайка-рыжая выгнала своего придурка Авремку из дому. Не как-нибудь, в одних подштанниках.
Алтер: За что? Он никому ничего плохого не сделал. Хороший человек.
Хавке: Он – безобразник, на глазах Хайки стал тискать жену мясника - толстую корову Ривку. Азохен вей (непереводимое восклицание, типа ничего хорошего)! А вы бы это стерпели?
Алтер: Не знаю, я же не Хайка.
Хавке: Она таки не стерпела и пересчитала Авремке ребра, теперь он твердо знает, сколько их было раньше и сколько есть теперь.
Алтер: Вы – сплетница!(уходит)
Хавке: А что в этом плохого? От моих слов кто-то умер или потерял свои деньги? Никто. (уходит)
Хана-Ривке: Слава Богу, ушла. Говорить с ней невозможно. Ходит и болтает всякую чушь. Разные люди живут в месте, у нас есть даже свой «шлимазл»(неудачник) - Шайке-кривой. Одна нога у него на треть меньше другой и обвивается вокруг костыля. Руки и пальцы у него кривые. Полный инвалид. Бедолага.
(входит мама)
Мама: Дочка, скажи, у кого нынче обедает Шайке-кривой? Не у нас ли?
Хана-Рохке: В тот раз он обедал у Айбиндера, затем у резника, сейчас наша очередь кормить его.
Мама: Накормим, за этим дело не стоит.
Хана-Рохке (в сторону): Голодать инвалиду не давали, как и проводить субботу без фаршированной рыбы.(Маме)
Надо накормить Шайке посытнее, он так похудел в последнее время. Это будет мицва (благое дело), угодная Всевышнему. Ты на базар? Я с тобой. (уходят)
(Базар. Гитке покупает рыбу у торговца)
Гитке: Рыба свежая?
Торговец: Утром в речке плавниками двигала.
Гитке: Не думаю. Крупная слишком, чуть живая и в руках не бьется. Нет, не возьму.
Торговец: Что-о? Не бьется? Сама ты не бьешься. Чтобы у тебя, дурная баба, была лихорадка , а ноги не могли держать твое жалкое трухлявое тело.
Гитке: Не буду у тебя покупать, ты «цудрейтер» на всю голову.
Торговец: Проходи мимо. Купи себе такую рыбу, чтобы ее кости в твоем горле застряли, мишугене (сумасшедшая). Гитке уходит) (Входят Хана – Рохке и мама)
Хана-Рохке: Зачем вы так обижаете женщину?
Торговец: Шляется по базару и гадости про товар говорит. Противная тетка! Чего вам, милые дамы? Товар свежайший.
Мама: Пяток крупных щук взвесьте, у нас семья большая. Возьмите деньги. Нам пора!(уходят)
Торговец: И мне пора домой. Шабат(суббота) скоро, да и покупателей почти нет.(уходит)
Хана-Рохке: Накануне субботы, в пятницу, местечковый дурачок Беня ходил по улицам с деревянной трещоткой и выкрикивал.
Беня: Евреи! Марш в баню! В баню идите евреи! Мыться надо!
Хана-Рохке: Когда наступала пора пятничной молитвы, Беня зазывал народ.
Беня: Евреи! Марш в синагогу! В синагогу пора! (увидев Хану-Рохке). Чего встала? Стой-стой. Прирастешь к земле навеки. Ладно, иди, иди. Ломай ноги и голову тоже.
Хана-Рохке: Беня, не груби старшим, никому нельзя желать плохого. А то на себя беду накличешь.
Беня: Так с евреями по-другому нельзя. Слушай, я тебе про Айзика- Шию расскажу. Отец заставил его жениться на дочке богача Мине-Лее. Обещали за ней хорошее придание. Богач обманул Айзикова отца и выплатил лишь треть. Вот гад!
Хана-Рохке: И отец Айзика возмутился?
Беня: Ну и что? Теперь уже ничего не сделать, они – законные муж и жена. Папашка кричит: «Бандит! Болячки мало этому бандиту. Горе мне, горе!» И, правда, лучше бы Айзик-Шия другую девку взял, а не косую лентяйку Мину-Лею.
Хана-Рохке: Не надо жадничать, третья часть тоже хорошо, немалые деньги.
Беня: Он теперь второму сыну не дает жениться. (входит реб Мендль)
Реб: Опять врешь, Беня?
Беня: Дайте лучше покушать, я с утра ничего не ел.
Реб: Этот бездельник и лгун хочет кушать? Знаешь, чем бы я тебя накормил? Жареными «цорес»( бедами). Ты почему у банщика окна побил, негодяй?
Беня: Не я, мальчишки.
Реб: А кто их научил? А? Молчишь? Идем со мной! ( в сторону) Дурак дураком, а такое выкидывает! Злюка! Банщик ему полотенце новое обещал, а не подарил, видите ли. Так надо окна бить? ( уходят)
Хана-Рохке: Вот такие люди живут на нашей улице. Разные. Но я люблю их всех, они мне дороги. (входит Хавке)
Хавке: Что я сейчас видела! Помнишь, мы всем местечком сложились на подарок ребу Шмерлу? Купили телочку.
Хана-Рохке: Как не помнить? Ребе Шмерл – один из самых уважаемых жителей, но очень бедный. Это потому, что он и его ребецин (жена ребе) ничего не жалеют для людей. Что случилось с телочкой?
Хавке: Телочка уже подросла. Вдруг ей в голову пришло убежать от ребе Шмерла. Он пытался поймать ее и схватил за хвост, стал тянуть. А силы неравные. Все кричат ему: «Ребе Шмерл, отпустите хвост телочки, вы можете упасть и сломать руку или ногу». А упрямый ребе кричит: «Ни за что! Это мой хвост, хочу и держу!» Все соседи смеялись от души.
Хана-Рохке: А дальше? Что было потом?
Хавке: Ребе вместе с телкой оказался в мутной воде дамбы. Хвост выскользнул из его рук, ребе упал прямо в грязь.
Хана-Рохке? А телочка?
Хавке: Прибежала домой, и ребецин накормила ее. Теперь они снова вместе: ребе, ребецин и телочка. Но одежду пришлось долго отстирывать. (входит Алтер)
Алтер: О чем беседуете, женщины?
Хавке: О ребе Шмерле.
Алтер: Зачем ты разносишь по местечку сплетни? Случилась беда: упал пожилой человек, пыталась сбежать телка, но ведь вернулась. У ребе так болит спина, что он подняться не может.
Хавке: Надо было сразу отпустить хвост. Ученый человек, а не догадался сделать такую мелочь. Теперь ребецин придется его одежду стирать, это так тяжело.
Алтер: Она уже постирала. Тебе трудно даже платье свое постирать, смотри, какое изношенное.
Хавке: Ну и что, меня устраивает. А нет, купите другое, я не против.
Алтер: Идем ко мне, я найду, что на тебя надеть, а то позоришь своим грязным платьем все местечко. Неряха!
Хавке: Сколько это будет стоить? У меня денег нет, учти.
Алтер: Я с тебя денег не возьму. Просто дам тебе новое платье. Нельзя, чтобы наша живая газета ходила так плохо одетая. Идем! (уходят)
Хана – Рохке: Вы познакомились с жителями нашей Банной улицы. Что? Вы хотите познакомиться со всеми? Для этого и года не хватит. Эти люди самые колоритные, самые типичные. Ой! Сколько времени? Мне пора фаршировать рыбу. Надвигается шабат. Я не прощаюсь с вами, говорю: «До свидания». Не грустите, пусть в любых сложных ситуациях вам помогает юмор. До встречи! Ваша Хана-Рохке.
Май 2010
По рассказам Ханы Бунк-Арончик написала Зинаида Маркина