ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Птичка-невеличка

Автор:
«Ой, горюшко, два вершка от горшка — а туда же, на фронт»,— причитала Игнатьевна, старая санитарка, глядя на воздушное веснушчатое создание в голубеньком платьице.

«Сколько годочков-то тебе, милая?» — «Семнадцать». Эх, в ее бы семнадцать — да на танцы, да в поле цветы собирать и веночки плести. А она — на войну, в самое пекло. «Село наше немцы сожгли, нету у меня никого теперь»,— опустила девчонка глаза, а слезы так и закапали быстро-быстро. «Неча тут сырость разводить»,— Игнатьевна, хоть и строга была на язык, да в душе добра. Сунула «девоньке» в руку хлеба да сахара, чашку с чаем поставила и пошла хлопотать, чтобы новенькую в форму обрядить. Вот уж где она права оказалась — так это про «два вершка». Гимнастерок такого миниатюрного размера нет, пришлось наскоро перешивать из того, что нашли. Но зато когда увидели солдатики девчушку в форме — аж рты разинули: хороша девка, хоть и росточком мала, а красавица какая!

Гармонист Иван тут же окрестил новенькую медсестричку «Птичкой-невеличкой» и все ей в помощники набивался — воды принести, раненых пристроить после боя. А она и вправду была как птенчик — маленькая, юркая, живая. В минуты затишья все песенки напевала. В такой миг, бывало, заглянешь ей в глаза — и словно нет войны, словно мир полон солнца и света, и еще музыки. И даже не верится, что вот час назад эта хрупенькая малышка кого-то с поля боя тащила волоком, слезами умывалась, умоляя «миленького» потерпеть и не умирать. Настена словно и не боялась войны; сто раз под пули лезла, сто раз возвращалась целехонька, да еще и других спасала. А рука у нее легкая была. И тем, кому она раны обрабатывала, казалось, что вот совсем уже и не болит. Среди солдатиков даже пошептывать стали: мол, кого Настя перебинтовала — тот быстрее поправится.

Иван долго решался — как и все бойцы, боялся маленькую вспугнуть, чего лишнего сказать. А потом махнул рукой — будь что будет, вот после этого боя подойду и скажу — люблю, сил моих нет. Судьбу свою в ней увидел, даже глаза закрывал, а она все равно перед ним стоит, улыбается, словно манит. Бой был жестокий. Иван почти уж добрался до окопа вражьего, да вдруг что-то в спину ударило, горячо стало, а потом в глазах потемнело — и поле, и окопы, и солдаты все словно потонули в этой темноте. И только, словно сквозь сон, слышал он рядом то ли крик, то ли шепот: «Миленький, потерпи, хороший, чуток осталось». И он понял, почувствовал, что шепот этот — Настин...

Погибших давно уж поминать перестали — каждый раз на сотни им был счет. Но тут — рыдали бойцы, опрокинув фронтовые сто граммов, рыдала Иванова гармонь, захлебываясь мелодией в судорожной дрожи пальцев. Эх, Настена, ну как же это... Его-то она спасла от смерти, оттащила к нашим, а потом хлопцы видали, как аккурат в тот пригорок, у которого Ивана ранило, угодил снаряд. А Настенька... Девочка металась по полю, таскала раненых, припадала к земле, вскакивала, засыпанная землей, чумазая, а потом... Кто, ну какая же сволочь могла в нее целиться? Или пуля была шальная, залетная — кто теперь скажет. А только вмиг Настена упала на землю, как скошенный стебелек. Остановилось маленькое храброе сердечко, перестало биться. И когда после боя принесли ее солдаты на руках — всем казалось, что она просто спала, такая спокойная и мирная. И все до последнего смотрели на ее милое личико, словно ждали — а вдруг будет чудо и Настенька откроет глаза, подмигнет, как бывало, пушистыми черными ресницами и засмеется своим звонким серебряным смехом...

Похоронили Настю у деревни. Долго стояли бойцы над маленькой могилкой, роняли слезы на сухую потрескавшуюся землю. Кто-то даже цветы разыскал — голубые, как небо. «А помните, хлопцы, вот такое же платьице на ней было — как пришла она к нам». Не довелось Ивану ни на похоронах, ни на поминках невесты своей несбывшейся побывать. О том, что случилось, узнал после госпиталя — как товарищей встретил. «А у меня ведь даже карточки ее нет»,— сказал он другу своему Петру, сжал кулаки и беззвучно заплакал. «А ты и без карточки ее не забудешь»,— поник головой и Петр. Иван с тех пор на поле боя не воевал — лютовал. Крушил и громил, без пощады, и кто видел его в бою — понимали: за Настю мстит. За птичку свою маленькую.

Война отгремела и ушла, обнажив раны и швы. Нужно было жить. Иван вернулся домой, в родное село, в свой одинокий осиротевший дом. Долго был один, нелюдимо бродил на реку, в поля, в лес, все что-то искал. А как увидит, бывало, девушку в голубеньком платье — за голову схватится и бежит прочь от всех. И гармонь забросил — хоть и прошел с ней всю войну. Но время все-таки лечит.

Наталья за Иваном долго тенью ходила, все ждала, когда его боль утихнет. За ней сохли все женихи, какие после войны живы остались, а она всех спровадила, и вот дождалась. Тихим вечером у своей калитки услышала гармонь. Выскочила на улицу — он. Стоит, перебирает пальцами ряды, а на глазах слезы блестят. «Наталья, пойдешь за меня?» — вот и все сватовство было.

Хозяйство они вели исправно, Наталья все шутила и смеялась, все Ванечке своему угодить старалась. А через год пополнение в семействе случилось. Девочка родилась — живенькая, маленькая, шустрая. Иван, всем наперекор, имя дочке сам дал. Настеной назвал. Наталья не перечила, хоть и знала, чем это имя ему так дорого и мило.

Как-то раз, много лет спустя, приехал в село коренастый мужичок, волосы с проседью, один рукав пустой — как есть, фронтовик бывалый. Искал он дом Ивана. А как указали ему на большую избу посреди улицы — вошел без стука, как родной. Навстречу ему из сеней девчушка выбежала — хорошенькая, юркая, глаз не отвести. И нос в веснушках. Мужичок глянул на нее — за сердце схватился : «Настенька!» Через пару минут сидели в избе за столом Иван с Натальей и гость их — фронтовой друг Ивана, Петр, с которым до Берлина вместе дошли. А гость водку горькую как воду пил — и все с дочки Ивановой глаз не сводил. «Ай, как похожа, ну она — и все тебе. Я уж подумал, часом, не сошел ли с ума».
Так, слово за слово, Наталья и поняла, о чем мужики говорят промеж собой: дочурка-то ее как две капли воды на погибшую медсестричку похожа. «Вот тебе, Иван, и карточка на память»,— сказал Петр. «Да уж, теперь захочешь — не забудешь»,— кивнул Иван.
Иванова жена Наталья с испугу даже к ворожке ходила. Ведь как так могло получиться, никто понять не мог. Но ворожка, едва глянув, ответила сразу: «Бережет Ивана твоего медсестричка и сейчас не сводит глаз с него. А ты не бойся — она ведь для тебя его спасла, выходила».

…Весной это было, сирень цвела так, что жить хотелось отчаянно. Пришли сваты к Ивану — Петр с женой. И сын их приехал, красивый, стройный, весь в отца в молодости. Настену сватали. Невеста к жениху вышла, в новом платьице — светло- голубом, шелковом. И глазами голубыми гостей словно светом одаривала, такое тепло шло от нее. «Ишь ты, птичка-невеличка»,— Петр кивнул Ивану, потихоньку единственной своей рукой слезу скупую утирая. Сидели сваты рядком, сидела невеста подле жениха — красивая, юная. И видели друзья фронтовые, как в дымке, хрупенькую медсестричку, за которой всяк хотел приударить, да не смел никто. И смотрели молча, но уже не грустно на живое ее отражение, на чудо земное — Настеньку. И верили, что судьба ее будет счастливой, потому как сама война отступилась и вернула ее людям. Видать, даже войне птичку-невеличку жаль стало...



Читатели (634) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы