Здравствуй, уважаемый ветеран!

Пишу, чтобы просить у Вас прощения за все наше поколение.
Знаю: Вы очень беспокоитесь за нас, очень переживаете, пусть мы не являемся Вашими родственниками или знакомыми. За то, что мы забываем постепенно Вашу славу, Вашу Победу, Вашу кровь.
Быть может, не каждый из Вас совершил боевой подвиг, не каждый получил свой орден или медаль, которой, безусловно, достоин. Но каждый награжден огромной славой Победы, которую целых тысяча четыреста восемнадцать дней добывали советские руки. Победили не государства и не их главы – победил народ. Наш, русский народ. Мы вымучили эту Победу для себя и потомков, для некоторых ценой своей жизни. Ах, сколько об этом сказано, но каждый раз, когда об этом говорят, молвят чаще вполголоса, бегло, не останавливаясь особо на человеческих страданиях, буквально «цифря» всю войну, представляя ее в виде таблиц соотношения сил на определенных фронтах и количествах жертв. Это тоже, в принципе, правильно, но теперь, когда мы находимся в том положении, что часть людей, являвшихся очевидцами тех событий, постепенно уменьшается, я считаю, более важную роль играет моральное, а точнее сказать антиморальное изложение этого исторического факта.
Именно это и вызывает у Вас главную тревогу: мы забываем о людях и чувствах, тупо изучая основные даты и события Второй мировой. И Вы хотите нам об этом сказать, однако ж не можете, так как мы сами порой не хотим Вас слушать, считая Ваши разговоры пустыми и ненужными.
Однажды я пришел к одному пожилому мужчине, которого нас послали поздравить с днем пожилого человека открыткой и коробкой конфет. Так вот, мы, с моим одноклассником, сперва очень долго звали его, а когда, наконец, к нам вышла бабушка, в ее глазах стояло недоверие и неприятие к нам. Слава богу, мы смогли объяснить ей, что мы школьники и хотим поздравить ее мужа с праздником. Молча выслушав нас, она промолвила: «Какой уж там!..». Затем объяснила нам, что муж немного болен, поэтому может нас не принять. Сказав, что пойдет спросит, можем ли мы войти, она ушла в дом. Я же задумался над ее словами. Они поразили меня своей точностью и простотой.
Через некоторое время, к нашему удивлению, муж очень громко стал звать нас в дом, даже с кровати встал. Говорил он с нами последовательно, медленно, старался передать нам как можно больше того, что хотел сказать, но иногда, слова «наползали» друг на друга, и он сбивался. И после каждой своей фразы он добавлял: «Берегите себя!» или: «Не допустите такого!..», или: «Прошу – услышьте!». Видно было, что ему давно хотелось поговорить с кем-то молодым, передать свою мысль новому поколению, чтобы его услышали, поняли. Жена его пыталась остановить разгоревшегося старика, но он только отмахивался от нее. Надо сказать, мы слушали очень внимательно, я старался ловить каждое его слово – не так часто удавалось побывать в гостях у ветерана военных действий (возможности, конечно, были, но не было желания). Когда мы уходили, он горячо благодарил нас за то, что поздравили его, что не забываем старика. Но меня мучила совесть. Просто я понял, как это легко – прийти к ветерану и поговорить с ним, ведь они этого ждут от нас, но никто: ни я, ни кто-то другой по своей воле обычно этого не делают. И я старался не смотреть ему в глаза: мне было больно видеть их. Уходя, мы поинтересовались, не нужна ли им какая-то помощь. Бабушка сказала, что не может просить нас о чем-то, так как мы еще школьники. И это тоже поразило меня. В некотором смысле она заботилась о нас, о нашем здоровье, о нашей одежде. Зачем ей это? Я так до конца и не осознал еще этого, но ее слова опять же произвели на меня огромное впечатление. Простым глаголом она объясняла то, что мы бы передавали в огромных пересказах. А еще мне было очень стыдно перед ней, еще и за то, что мы согласились с ней. Когда мы уходили, в ее глазах стояло разочарование, и меня это тяготило, но даже если бы мы вернулись, она ни в коем случае не пустила нас что-то делать. Ей не позволила ее совесть. Вот такой вот парадокс.
Я знаю, что для Вас наше поколение – нечто загадочное и неправильное. Вы ругаете нас и боитесь, что мы разрушим и забудем все то, что создали Вы. Но, наверное, нужно дать нам шанс, не такие мы уж и плохие, просто пока не осознали значения всего, что Вы для нас сделали.
Мы ведь не безнадежны. Все мы когда-то помнили, просто жизнь, суета нового мира заставляет нас что-то забывать. Я так же не могу гарантировать, что я буду помнить вас всегда. И вы понимаете это. И горько плачете, хоть не можете ничего изменить.
Хорошо, что есть еще такие дни, когда мы собираемся всей страной и идем к своим памятникам своему неизвестному солдату, кладем цветы, говорим спасибо старикам, пришедшим к месту памяти… И пусть мы потом тут же уходим, предаемся развлечениям, музыке, угощениям, разговору, пусть так. Но в один прекрасный миг мы все же сказали вам СПАСИБО, абсолютно искренне, нежно и непредвзято. Миллионы людей сказали.
Есть и светлые моменты в этой проблеме, есть позитив, к нему надо стремиться, а Вас, ветераны, мы должны обеспечить своим вниманием. Хотя бы в форме регулярных посещений и обмена информацией. Никакой учебник истории не расскажет наиболее полно о событиях той войны, чем живой человек, участник или свидетель военных действий.
Я желаю Вам крепкого здоровья, огромного внимания со стороны современного поколения, долгих лет жизни, достойного материального положения и любви.

До свидания!

С уважением, Ложочников Евгений.