Иван Ильич повернул свой старенький «Запорожец» во двор своего дома и увидел, что место, на которое он обычно ставил свою машину, опять занял этот чертов прапорщик. Место это было в углу заасфальтированного кармана двора, справа от старого-старого «УАЗика». А вот слева от него должен был стоять «Запорожец» этого прапорщика. Их машины были похожи, как близнецы. По внешнему виду они различались тем, что у Ивана Ильича корпус был красного цвета, а прапорщика – белого. А главное различие Иван Ильич видел, вернее, слышал, в работе мотора. Мотор его машины работал как часы, выхлоп был плавный и тихий. А вот работа мотора машины прапорщика Николая была – ни к черту. От неверной регулировки карбюратора, мотор глох на малых оборотах и, поэтому, приближение машины прапора, по реву, угадывалось издалека. Да и плохо закрепленный глушитель резонировал. Создавалось впечатление: это не машина ехала, а самолет ревел на взлете. Сколько раз Иван Ильич выговаривал Николаю, долго, что ли, закрепить глушитель и выставить зажигание, как надо, даже предлагал свою помощь, но, все было напрасно. Прапорщик веселый моложавый мужчина был упрямый, до нельзя. Часто в разговоре, поставив машину на стоянку, любил подначивать Ивана Ильича. То вопрос задаст про баб, да так, что ответ правильный сразу и не отыщешь. То про машину сам спросит, а ответ не слушает. И получается: что бы Иван Ильич ни рассказывал, этот прапорщик Николай или не понимает, или не хочет понимать его советы. И поэтому Ивану Ильичу было очень обидно, что Николай не хочет, не только следовать его советам, но, даже, слушать ничего не желает.
Так вот, заехав во двор, Иван Ильич вынужден был поставить свою машину слева от «Уазика». Забрав из багажника сумку с картошкой и закрыв машину, он, неторопясь, вошел в подъезд. Жены дома не было. Наверно опять в пенсионной «шайке» глобальные проблемы обсуждают – решил Иван Ильич и выложил на стол из кармана аптечный пузырек «Перчика». В наше тяжелое время для пенсионера, с довольно сносным здоровьем, употребление водки было очень дорогим удовольствием. Поэтому Иван Ильич по совету неформального дворового «совета», покупал в аптеке стограммовый пузырек спиртовой настойки стручкового перца. Стоило это дешевле и, в тоже время, в сто грамм спирта добавишь воды столько же по объему, получится двести грамм не только хорошей водки, но и хорошего лекарства. От простуды – самый раз. И удовольствие – на весь вечер. Погода на улице была прохладная, ноябрьская, но не морозная. Надо погреться – решил Иван Ильич, и сознательно налил в рюмку больше половины жидкости густого лимонного цвета. Плеснув туда столовую ложку воды, выпил с удовольствием. Закусывая солененьким огурчиком своего засола, Иван Ильич задумался о жизни, своей пенсионной и вообще.
– Во, жизнь какая: пенсия – маленькая, на нее не то, что купить чего-нибудь – прокормиться и то с трудом можно. А если еще силы есть, умение работать есть, а работы – нет. На заводе от пенсионеров избавляются; на работу никуда не берут. Дачные дела – только летом. И вообще, эта дача надоела до смерти: работаешь, работаешь, а осенью все украдут. А зимой – хоть волком вой от безделья. Куда «бедному крестьянину деваться»? Иван Ильич поднялся из-за кухонного стола и посмотрел в окно. С удивлением он смотрел на медленно падающие крупные снежинки. Ветра совсем не было, поэтому крупные хлопья снега падали часто и почти отвесно. И прямо на глазах все стоящие машины на стоянке быстро окрасились в ослепительно белый цвет. Своего красивого «Запорожца» красного цвета он с трудом узнал. Тот быстро становился белым.
– Смотри-ка, совсем стал, как Колькин – усмехнулся Иван Ильич, наливая еще одну рюмочку своего лекарства.
- После первой и второй – перерывчик небольшой, - пропел он, выливая в рюмку остатки из пузырька с симпатичной этикеткой. Опорожнив весь пузырек, Иван Ильич бросил его в мусорное ведро на кухне, прикрыл разным мусором, чтоб жена не видела, и опять приступил к размышлениям. Это у него называлось умственной зарядкой на сон грядущий.
- Что есть человек? Это сос-с-редоточие пртиворечи-ий. – заплетающим языком проговорил Иван Ильич и посмотрел в окно. За окном продолжали спокойно падать крупные снежинки. В сгущающей темноте за белой стеной падающего снега угадывались контуры белых машин. Во дворе послышался знакомый рев взлетающего самолета.
– Ха, змей, едет. Сейчас я с ним поговорю – расхрабрился Иван Ильич и начал одеваться. Едва открыв входную дверь в подъезде, Иван Ильич сразу попал под крупные тихо падающие хлопья. Вокруг ступеней подъезда застыли разные легковые машины.
- Иван, а Иван – раздалось от подъезда соседнего дома – иди-ка сюда. -
У раскрытой двери подъезда стоял Сашка. Одной рукой он прижимал к груди полуторолитровую пластиковую бутылку с пивом, а другой помахивал другу. С ним Иван Ильич проработал много лет на заводе пока тот не ушел на пенсию.
- Проходи сюда, вишь, как сыплет с неба. На, глотни. Какой красивый снег. А? Говорят, первый снег быстро растает.
Иван Ильич, неторопясь, сделал три больших глотка из бутылки, продышался и опять глотнул, но уже два раза, и вернул бутылку.
- Да, наверняка растает – потом, помолчав немного, спросил: - Сашк, вроде Колька-прапорщик проехал, слышал, его запорожский самолет ревел?
- Колька-то? Да не приехал, а уехал – дошло до сознания Ивана Ильича – сказал – поеду к теще, обещала пельмени сделать. Он ей диван повез. А че, он те нужен?
- Да нет. Вот подлый мужик; мотор у него ревет, как самолет.
У Сашки глаза полузакрыты – верный признак – дошел до кондиции. Да и самого Ивана Ильича после «Перчика» и пива начало развозить. В его сознании вспыхнула давняя обида на Кольку. Вспомнив его колкости, сальные шуточки и просто так, он заскрипел зубами.
- Вот подлый мужик – повторил он опять, - любит паразит подлянки делать хорошим людям, - Иван Ильич, протянул руку к бутылке. Отпил еще несколько глотков.
- Сашка, - донеслось из квартиры второго этажа – домой, хватит прохлаждаться.
- Вань, пока. Я пошел домой. Заходи завтра к вечеру. Дело есть.
Пожав руку другу, Сашка тяжело стал подниматься по лестнице. Иван Ильич открыл входную дверь; снег так же падал, но чуточку реже.
- Подлянки, подлянки – твердил он, шагая к своему дому. На стоянке и, даже около ступенек подъезда, застыли машины. Все они были белыми от снега.
- Во, Колькин белый «Запорожец», – Иван Ильич подошел к первой машине на стоянке.
Машина стояла задом к Ивану Ильичу, и под белым бампером он заметил темную трубку от глушителя, а около колеса лежала полузасыпанная снегом красная тряпочка.
- Подлянка, подлянка – еще раз проговорил Иван Ильич. Что-то у него сработало в мозгу.
- Мы тебе тоже устроим подлянку. Попыхтишь немного.-
Он взял тряпочку, отряхнул от снега, присел на корточки и стал торопливо пальцем заталкивать ее в выхлопную трубу. Еще когда стряхивал снег с тряпки, он заметил корпус шариковой ручки без стержня. Вот этой ручкой старательно утрамбовал тряпку в глушителе. Потом поглядел по сторонам, поднялся и спокойно пошел к подъезду своего дома. На губах у него застыла загадочная ухмылка.
…Утром, посмотрев из кухни в окно, Иван Ильич заметил, что снег действительно растаял, почти весь. Жена, в записке ему, просила съездить в гараж за банками для капусты. Иван Ильич с хорошим настроением вышел из дома. Вот и его красная машина. Открыв дверь, он сел за руль и включил стартер. Но мотор не заводился, даже не схватывал. Подумав, Иван Ильич вылез из машины и хотел открыть капот мотора. Нагнулся к замку и увидел, что из трубки глушителя висит конец красной тряпки. Чертыхаясь, вспомнил вчерашний вечер; стал вытягивать тряпку, но она оторвалась. Пришлось доставать отвертку и выковыривать ее всю из трубы.
- Дядя Ваня, кого это ты проклинаешь? – подошедший прапорщик приветливо улыбался.
- Да никого. Вот вчера был первый снег, - смущенно промямлил Иван Ильич.
- Красиво падал. А вот растаял, – и прапорщик повернулся к своему белому «Запорожцу».