ПЁС


Поздняя осень. Дорога, раскисшая и разбрюсшая от дождей, развороченная
шинами громадных машин – динозаврами конца двадцатого столетия. Небо очень
низко. Протяни руку и увязнешь в липкой, сырой и серой массе – всё, что сталось
с когда-то невинными летними облаками.
По дороге, разбрасывая жидкую жижу, шагает человек. Он идёт не
оглядываясь, сильно отмахивая правой рукой, точно отсчитывая время своему
движению вперёд. Идёт прямо, не сворачивая, не обходя лужи, по жидкой каше
из грязи, как заведённый метроном: так-так, так-так, так-так…
Ему не интересна вся эта серая действительность, в которою он погружён
с ног до головы, через которую должен продираться туда, где дом, где тепло и
уютно. Он идёт быстро – у него есть цель.
Человек не сразу замечает, что его дискомфорт нарушен. Там, впереди,
появляется пятно, огненно-рыжее, сильно заляпанное грязью. Здесь, в этом
мутном и сиром мире оно необычно и дико, точно художник высветил на своей
картине одиноко горящий факел посреди туманной и узкой улицы средневекового
города. Движение резко прекратилось. Человек стоял, смотрел и ждал.
Этим диким рыжим пятном оказалась обыкновенная собака.
– Как, зачем и почему она здесь, так далеко от жилья и людей, – подумал
человек. Он свистнул. Пёс вздрогнул и медленно начал обходить человека стороной.
Человек стоял посреди дороги и пёс, чтобы обойти, пошел обочиной. Серое месиво
там особенно было липким и вязким. Пёс с трудом пробивался вперёд, по брюхо
погружаясь в этот рукотворный кисель, спотыкаясь на больших и малых комьях
земли, которые тут и там торчали, как болотные кочки.
– Дурачина, я же тебя не трону, – говорил человек, делая попытки идти
навстречу собаке. Но та, повернув к человеку морду, кинулась в сторону, выбралась
на пахоту и заковыляла прочь по полю…
Только теперь человек заметил, что конец хвоста у собаки отрублен, что
шла она неровно, припадая на заднюю лапу.
– Она права, – думал человек, – ох, как она права, эта животина. Она
никому и никогда больше не поверит, а впрочем, – кто её знает… Кто знает,
тот ведает, – так думал человек.
Он уже шел, забыв про пса, про эту неожиданную встречу и думал уже
о другом – о своей жизни: где-то скомканной, где-то обрубленной, когда-то и
кем-то обруганной, с шишками и синяками. Но он шел. Шел быстрее прежнего,
зло и размашисто ступая по земле: так-так, так-так. Так-так, так-так стучал
метроном где-то в глубине его Я.
Так-так, так-так отмахивала рука, отсчитывая время. Так-так, так-так.
Человек в такт движению нёс на плечах давящее серое небо, ворох забот и
хлопот, своего, еще не пройденного пути, неся в душе, как в сжатом кулаке,
маленькую, светлую, огненно-рыжую правду.