Как давно они расстались, но почему-то сегодня ее подсознание выплюнуло наружу странное воспоминание, сон о пистолете, тяжелом, холодном, грозном, таким, каким должно обладать оружие, а главное, совсем нелепое замечание, что на рукоятке была вставка из дерева, может быть из дуба или осины. И как он ей угрожал пистолетом, а она делала вид, что не боится его, а внутренне наслаждалась накалом страстей, такой приятной раздражительностью, которая бывает во время ссор между людьми, когда те признались друг другу, обещали чего-то вечного, и ждали с упрямством воплощения детской мечты - шикарной свадьбы и тихого счастья обладания друг другом и кажущегося представления не-одиночества. Он кричал всему подъезду о ее неправильном поступке, о кажущейся простоте жизни, о ее беспечности, о том, что ему неприятно даже прикасаться к ней после этого. Но к сожалению, ни мусорная труба, ни голые ступени и холодные стекла не отзывались ничем, кроме далекого, совсем непохожего на его голос отзвука. Но он не замечал этого, а все твердил свое, повышая голос спрашивал почему она молчит, ведь нужно спорить, его же нужно вести, как ягненка, он же еще такой слабый, почему его никто не понимает? После, размахивая пистолетом, будто это совсем не оружие, твердил о том, что никому ее не отдаст, ведь она так прекрасна, так прекрасна. На долю секунды влюбленным стало стыдно, что все это напоказ, как в кино или как в романе, и происходящее здесь стало казаться сном второй, или какие там бывают стадии, как это глупо, ненужно, и сразу же забывалось. Но, здесь играют двое, и уж если кому-то плохо, то другой несомненно должен поддержать. В конце концов женщина должна быть преданной своему мужчине. Или это из фильма? И, почувствовав свою силу, свою женственность, перестав всхлипывать и тереть распухший нос, она поняла - вот переломный момент. Она - лучше, она может больше, глубже, чем он. О, как он мелок и несчастен, лежащий на лестничном пролете, молящий о прощении, убеждающий, что роднее никого нет. Но, конечно, ничего этого она ему не скажет, она, как ребенка проведет оставшиеся ступени до квартиры, откроет дверь и уложит его, чтобы дать холодной воды. Конечно, больше этого не повторится, я буду верна тебе. Мама, не надо заходить в мою комнату. это не твое дело. мы просто разговариваем. да, все в порядке, нет, я не хочу есть. Пистолет, как будто стал невесомым, повис в воздухе и на время стал невидим. Пережив очередную безалаберную, наскоро состряпанную ссору, они будут сидеть вместе и наслаждаться своим эйфорийным счастьем, оставляющим все, что находится за пределами этой комнаты так далеко, как будто бы это было за горизонтом. Нервы еще напряжены, не расправлены, и хочется чего-то взрывного, он ласкает ее с настырной нежностью, она - как пластилин, и когда он входит в нее, это сказочно, искры из глаз. Розовато-золотистый свет ровно опылит их, все спокойно. Они счастливы.
Через какое-то время она, разочаровавшись в этом плаксивом истеричном мужчине, ушла к другому. Годы спустя, он, переспав со многими онлайнерами, виртуально правда, с несколькими пассиями, даже с проститукой из любопытства, найдя жену, которая устраивала во многом, но все-таки не хватало в ней перчику, как он выражался, однажды вышел на улицу, и узнал Ее на уличной рекламе, призывавшей купить именно эту одежду. Она почти не изменилась. Только морщинки, да лицо как-то растеклось. Ох, это была любовь... Патроны сладко похрустывая и брякая вываливались тяжелым грузом на асфальт. В пьяном восторге он подошел к портрету бывшей солюбовницы, всматриваясь в ее лицо, и ласково, словно приобнимая, поглаживая нарисованный портрет, гордясь собой, ею, и этой листовкой с полуобнаженной женщиной, прилепленной кое-как к рекламной тумбе. А проходящий мимо ухмыльнулся, подумав, как это должно быть смешно, когда картинку протирают так, будто бы это портрет на могилке.