Глава ССLXXXVIII


6 декабря к наступлению трёх армий Калининского фронта и 30-й и 1-й ударной армий Западного фронта присоединилась слева от них 20-я армия генерала Власова. Выдвинувшись из района Лобни, две танковые бригады и бригада лыжников вышли к вечеру к юго-восточной окраине Красной Поляны и здесь вступили в бой с немецким арьергардом.
Теперь и у командующего 16-й армией генерала Рокоссовского были развязаны руки для более активных операций. Не опасаясь более обхода справа, он смог усилить 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию, ведущую бой за Крюково, танковым батальоном, стрелковой бригадой, 44-й кавалерийской дивизией, двумя пушечными артполками и двумя дивизионами «катюш». Трое суток продолжался ожесточённый бой за Крюково, несколько раз огневое противостояние сторон сменялось рукопашной. 8 декабря, когда войска Рокоссовского обошли Крюково с юго-запада, два пехотных батальона немецкого арьергарда оставили Крюково и ушли в сторону Истры, бросив 60 танков, 120 автомобилей и обоз с оружием и боеприпасами. Неподалёку, в селе Каменка, солдатам Рокоссовского достались в качестве трофеев два 300-миллиметровых осадных орудия, из которых противник собирался вести огонь по Москве.
Отбив Крюково и соседние деревни, Рокоссовский продолжил преследование в западном направлении, стремясь как можно скорее выйти к сильному истринскому рубежу и, вновь высвободив таким образом резервы, ещё более увеличить мобильность своих войск и создать необходимый численный перевес на направлениях главных ударов в ходе последующих операций.
Отступая, сапёры немецкого арьергарда не жалели фугасных мин, и сапёры Рокоссовского, следуя за ними, едва успевали разминировать главные дороги на пути маршевых колонн. Ежедневно передвигая штаб армии на запад, ближе к передовой, генерал Рокоссовский не раз мысленно прощался с ногами, выходя из застрявшей в пробке штабной машины, чтобы обогнать остановившуюся колонну войск по сугробам обочины, но всё обошлось, и он счастливо избежал фугасных мин-ловушек, во множестве установленных противником на обочинах и у перекрёстков. Получив несколько донесений о срабатывании ловушек и о понесённых при этом потерях, генерал запретил войскам маневрировать в сторону от разминированных дорог. Впрочем, глубокие сугробы и сильный мороз и без того делали подобные манёвры трудноосуществимыми, и это облегчило арьергардам противника выход из оперативного окружения. Количество взятых Рокоссовским немецких пленных было не столь внушительно, как число захваченных в деревнях и на обочинах дорог военных трофеев.
В одной из деревень в единственную уцелевшую хату, где расположился штаб Рокоссовского после того как сапёры обезвредили и сложили в горку многочисленные мины-ловушки, нагрянули военные корреспонденты и кинооператоры, следующие за фронтом по пятам с заданием запечатлеть на бумаге и на плёнке победоносное контрнаступление армий Западного фронта. Понять корреспондентов было можно – на много километров вокруг не было никакого жилья, где они могли переночевать или просто обогреться. Количество корреспондентов в хате быстро росло, и незваные гости вели себя всё более шумно. Наконец Рокоссовскому это надоело. Нахмурившись, он попросил гостей не приближаться к висящим на стене часам с кукушкой, в которых, по словам генерала, работал часовой механизм хитроумной мины-ловушки, справиться с которой штабные сапёры пока не смогли. Довольно скоро изба опустела, и штаб 16-й армии смог без помех продолжить работу над планом развития наступления.
Правый фланг 16-й армии был по-прежнему обеспечен наступлением 30-й, 1-й ударной и 20-й армий на Клин и Солнечногорск. Левый фланг также не вызывал у Рокоссовского опасений: здесь войска противника приковала к себе, перейдя в наступление с ограниченными целями, 5-я армия генерал-лейтенанта Говорова. Теперь, когда фронт 16-й армии сократился более чем вдвое, было логично возложить именно на генерала Рокоссовского, доказавшего с начала кампании свой высокий профессионализм, задачу нанесения главного удара на западном направлении, и Ставка, учитывая это, потребовала от войск Западного фронта форсировать Истру на плечах отступающего противника и продолжить преследование к западу от истринского рубежа.
Южнее Москвы, в районе восточнее Тулы, генерал Белов 8 декабря продолжал преследовать противника, развивая наступление в направлении Мордвес – Венёв. Командир корпуса двигался в первом эшелоне наступающих войск, лично объезжая на вездеходе передовую. В отсутствие стационарного штаба и, как следствие, телефонной связи он обязал командиров дивизий регулярно доставлять ему письменные донесения с вестовыми. Неожиданно перестали поступать донесения из дивизии Баранова. Почуяв неладное, генерал Белов отправился на поиски штаба 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Поплутав по просёлкам несколько часов, он нашёл в лесу выгоревшую дотла деревню. На краю деревни стояла единственная покосившаяся хата. Рядом чернел среди сугробов сарай. Дверь в хату была выворочена взрывом гранаты, однако выбитые окна были завешаны одеялами. Втянув ноздрями морозный воздух, в котором к запаху гари примешивался едва уловимый запах человеческого присутствия, генерал направил вездеход к крыльцу. В сенях метель намела сугробы и было ничуть не теплее, чем на улице. Войдя из сеней в избу, Белов увидел за столом в свете керосиновой лампы клюющих носом штабных офицеров в полушубках и валенках. Склонившись над картой, они с трудом удерживали в скрюченных пальцах карандаши. Начальник штаба дивизии бегал по комнате, махал руками и хлопал себя по бокам, чтобы согреться. Увидев командира корпуса, он прервал свой танец и отрапортовал по форме.
- Где Баранов? – спросил у него Белов.
- Товарищ генерал, командир дивизии только что лёг, просил три часа его не будить. Генерал не спал двое суток.
- Ведите меня к нему.
Белова проводили в сарай рядом с домом. В сарае было темно и пахло сеном. Посветив фонариком, Белов обнаружил спящего в куче соломы, завернувшись в бурку, генерал-майора Баранова. Стало ясно, что раньше утра поставить генерал-майору новую боевую задачу не удастся. Генерал Белов вернулся в хату, подсел к столу и подключился к обсуждению оперативной обстановки.
Здесь его и обнаружил начальник корпусной разведки майор Кононенко. Он привёз донесение конного разъезда, которому была поручена разведка дорог восточнее Венёва. Оказалось, что слева от корпуса Белова 47-й мотокорпус армии Гудериана был только что выбит из Михайлова сильным ударом перешедшей в наступление с востока, со стороны Рязани, вновь сформированной 10-й армии. 10-я немецкая мотодивизия, отличившаяся в июле внезапным захватом Смоленска, в ноябре первой форсировавшая Дон, а теперь прикрывавшая за Доном ослабленный правый фланг Гудериана, понесла при отступлении из Михайлова очень большие потери.
Не желая уступать соседу слева честь освобождения Венёва, генерал Белов приказал немедленно разбудить генерала Баранова.