В сладкий предутренний сон ворвался ужасный звук. Определение ему я не смогла дать спросонья. Смешавшись с пригрезившимися образами, звук какофонией терзал тело, побуждая его проснуться.
- О, черт! - стону в подушку. – Кого там принесло… До сознания доходит, что звонят в дверь. Несколько минут уходит на то, чтобы ноги нашли тапочки. Просунулись в них и потом вяло-заплетающимися шажками донесли меня к входной двери. Прищурив глаз, пытаюсь разглядеть беснующихся с дверным звонком посетителей. Обыденным и приевшимся вопросом рявкаю в закрытую дверь.
- КТО там? – и грозно по-бабьи выпятив животик и грудь, а также смешно подбоченившись жду ответа.
- РОДНЯ… - булькают радостно мне в ответ, шелестя пакетами и грохоча каблуками за дверью.
- Едрит… - ворчу себе под нос и не радостно, а скорее обреченно, всхлипываю. Сказать честно, слово «родня» всегда вызывает во мне стойкую головную боль, как при метео-сбоях в природе. Вспомнив, что стою в одних трусах и тапочках в виде смешных собачек, оптимистично произношу в дверь:
- Минутку, счас открою.
Шелест пакетов за дверью зашкаливает до минорно истеричного «фи».
Потратив минут двадцать на одевание и причесывание кудрей, не желавших принимать гостей в смирно-волнистом состоянии, поспешно распахиваю дверь. Отпихнув меня влево, гости протискиваются в коридор, вертя забавно головами. Вращающиеся и все подмечающие глазки, скользили по квартирному интерьеру. Громко взвизгиваю от полученного шлепка по заднице.
- Глянь, оттопырилось то как с прошлого разу! – гаркает мне в ухо тятя Нина. – Видать харчивать в Москве получше стала.
- Ты не боИсь – мы опять со своим прЮехали! – тетя Катя с грохотом и позвякиванием ставит пакеты на пол. – СпИртушка домашняя. КапУстка свежайшая. Пирожки с яйцАми. (чувствую себя как на рынке, хочется подойти к прилавку и спросить: - Почем капусткааа?)
- А сиськи, то сиськи! – не успеваю уклониться от хваткого щипка в левую грудь, и громко хрюкнув от неожиданности, с изумлением смотрю в рот тете Нины, который продолжает исторгать комплименты в мой адрес.
– Почти как вымя у моей Нюрки! Я тебе молочка из под нее привезла! Бедра нарастишь и талию заодно.
От избытка впечатлений от встречи с трудом замечаю скромного дядю Борю, который за спинами сопровождающих его тетушек с Костромы, протискивается к двери в туалет.
- А ты куда пень неказистый? – тетя Катя ловит его за полу пиджака, оголяя желтую рубаху, туго обтягивающую весьма ярко выраженное пузико. – А ну поздоровайся с плюмяшкой! Глянь какА красавица то!
Дядя Боря, затравленным взглядом оглянувшись на заветную дверь, кидается мне навстречу, дабы не травмировать дядин организм быстро обнимаю его и отталкиваю в сторону «долгожданного» объекта его стремлений. Что-то понимающе и благодарно просапев, тот скрывается за громко прикрывшейся за ним дверью.
- Види! – тетя Нина делает до боли знакомое и где-то уже «фиксированное в памяти народа» движение рукой. – Види к столу!
Шмыгаю в глубь квартиры – дружным стуком каблуков тетки шмыгают за мной.
- А мать то где? – замечают тетки мое одиночество.
- На работе, - как то невнятно оправдываюсь я.
- А ты чЁ дома?
- Отпуск, – почему-то краснею я.
- А чЁ не к нам в область подалась? - тетя Нина весело накрывает на стол, к моему ужасу доставая уже третью бутыль с мутноватой жидкостью.
- Так первый день только отпуск, - смотрю на появляющиеся на столе цилофановые пакеты с квашенной капустой и пирожками.
- Ну, так как мать придЁть так мы ей и скажем, что тебя с собой берем, - радует меня тетя Катя.
Подавившись набежавшей слюной, взбрыкивая головой как упрямая кобылка, спешу отказаться:
- Да, нет, спасибо тетя Катя. Я на море с мужем поеду.
Радостно приподняв брови тетки вспоминают, что у меня есть муж:
- А где, кстати мужик то твой?
- На работе, - опять краснею я и лихорадочно начинаю думать как его «предупредить» о родне.
Тут в комнату лихо закинув пиджак на плечо входит радостной и облегченный дядя Боря. Тетки со скрипом провезя ножками стульев по нововыкрашенному паркету, усаживаются вокруг стола с полным разворотом к моей замявшейся персоне. Аккуратно отставив стульчик, на самый его край в безопасном отдалении присаживается за стол и дядя Боря.
- Давно тебя хотела спросить. – тетя Катя скашивает один глаз на дядю Борю и потом этим же глазом чертит ему путь в сторону кухни. Дядя Боря выхлопом вскакивает в указанном направлении и возвращается с четырьмя чашками в горошек и вилками в оттопыренных карманах брюк.
- Да, я Вас слушаю тетя Катя, – я черчу тапочкой полукруг перед собой, словно ограждаясь от невидимых демонов. Она лихо разлив в чашки спиртику и воткнув вилки внутрь раскрытых пакетов со снедью, продолжает допрос:
- А как он?
- Как что, - я наконец то сажусь за стол, сигнал вроде подан.
- Как в постели он у тебя, огонь? – тетя Катя хитро щурит на меня итак маленькие, зажатые крупными наливными щеками, глазки. Второй раз подавившись слюной, вяло жму плечами.
- Кать, ну ты чЁ девку смущаешь, - попытался вступится дядя Боря. Но встретив взгляд обеих теток, сразу замолкает и направляет в рот пирожок с яйцами, видимо как дополнительный кляп, чтобы еще раз не «сорваться».
- А че стесняться то! Свои же все! – тетя Нина поддерживает сестру.
- Да нормально все, - ставлю точку в обсуждении. – Огонь тетя Катя, огонь.
Тетя Катя громко хлопнув в ладоши и широко разинув рот, выдает на это:
«Ты милочек мой огонь
И в постели чистый конь
Ржанье жеребца маво
Слышит по ночам село»
И мы начинаем пить спиртик с капусткой и пирогами. Когда вечером нас нашла сначала моя мама, а потом мой муж – тетки спали, уткнувшись в пузико дяди Бори на софе, а я сидела на полу, в обнимку с тапочками и как в бреду заунывно, по-русски растягивая слова, пела:
«Ржанье жеребца маво – слышит по ночам селооооо… Опа,опа – вот такая жо..аааа».