10 мая. Сегодня у Михаила Григорьевича, ветерана войны, Героя Социалистического Труда, праздник. У всех праздник был вчера, а вот он перенёс его на сегодня. Во-первых, потому что был одинок и праздновать было просто не с кем, а во-вторых девятое число выпало на среду, а подарок сам себе ветеран мог подарить только в четверг, потому что именно на этот день ему выдали номерок в престижную клинику к большому специалисту. Не бесплатно, конечно, а кто сегодня лечит задаром? Пенсия за все годы, отданные после войны 3-ему Консервному Заводу, составляла 3500 рублей, а один только приём у врача стоил 1500, но Михаил Григорьевич сразу решил, что может позволить себе хотя бы на праздник хорошего специалиста. Вылечить за раз конечно, не вылечит, зато совет дельный даст наверняка, не то что эти, в поликлинике. А то сердце последнее время совсем расшалилось.
Спустившись на лифте, ветеран преодолел пол-пролёта вверх, чтобы проверить почтовый ящик. Туда давно уже ничего не кладут, кроме квитанций и разноцветных рекламных бумажек, но Михаил Григорьевич каждый раз, выходя на улицу, по привычке, проверял почту. В этот раз в ящике оказалось запечатанное письмо. Лампочек в парадной не было с тех самых пор, как сам Михаил Григорьевич похоронил жену и просто некому стало бояться темноты, да и сам ветеран был уже подслеповат, поэтому он не стал смотреть, что за письмо,просто положил его в карман и вышел на улицу. Перед входом в парадную на скамейке сидел его сосед, мужик лет сорока. Бессмысленно теребя прикреплённую к свитеру Георгиевскую ленточку, сосед задумчиво глядел в никуда. "Опять хорошо праздник отметил", - подумал ветеран, но всё равно, постарался, проходя мимо, не слишком опираться на трость и расправить плечи, ожидая поздравлений. Вместо поздравлений сосед поднял стоявшую на земле бутылку пива и "присосался" к ней. Михаил Григорьич не обиделся, сам бывало, по молодости, мог хватить лишнего, а тут ещё и повод такой - чему удивляться?
Клиника находилась на центральной улице города, а сам пенсионер жил на окраине, в однокомнатной квартирке, предоставленной еще в былые времена заводом. Чтобы добраться до центра, требовалось часа полтора езды на общественном транспорте, но сегодня ветеран решил ни на чём не экономить, если уж праздновать, так по настоящему. Он решительно направился в сторону кольца "маршруток". Вообще-то "маршрутки" проходили и мимо его дома, но Михаил Григорьич никак не мог заставить себя поднять руку и затормозить транспорт. Мало ли, аварийная ситуация из-за него случится? Плюс из-за подслеповаточти ему всё равно не удавалось различить номера пролетающих мимо машин. А ещё он очень стеснялся своего возраста. В машину он забирался с большим трудом, а люди ведь деньги за проезд заплатили, чтобы их быстрее отвезли. А тут он со своей тростью и медлительностью, неудобно. В силу этих причин он и решил дойти до кольца и спокойно сесть, благо идти было всего десять минут.
Забравшись внутрь маршрутки, ветеран уселся у окна и передал 20 рублей водителю. На секунду его рука дёрнулась, когда вспомнился оставленный дома проездной, но что сделано, то сделано. Не идти же, в самом деле, назад?

"Маршрутка" очень быстро наполнилась народом и поехала. Михаил Григорьевич смотрел в окно на проносящийся мимо город. Он так давно нигде не был, кроме магазина во дворе, да поликлиники с почтой, что город предстал перед ним совсем другим. Чем ближе подъезжала маршрутка к центру города, тем меньше он узнавал улицы, дома и прохожих. Особенно прохожих. У него во дворе таких не встретишь. Он даже не мог объяснить, что конкретно его не устраивало в них, однако они казались ему чужими и враждебными ко всему. Взгляд их ничем не отличался от взгляда соседа - просто у того хоть причина была для такого взгляда, а у этих... Эти были похожи на стаю волков, выпущенную из загона и направляемую неивестно кем и неизвестно куда.
Выехав на центральную улицу города, маршрутка остановилась на светофоре. Мимо окна, в которое смотрел ветеран, шли туристы. Михаил Григорьич смотрел на счастливые, довольные лица своих ровесников, ощетинившихся во все стороны фотоаппаратами и видеокамерами, весело болтающих о чём-то своём. Ему уже не впервые приходила в голову простая мысль - а почему вот так? Чем вот эти, идущие сейчас большой группой вдоль улицы, лучше него? Он разве меньше них работал? Или же он совершил что-то ужасное, убил кого? Однако вот они сейчас здесь, приехали посмотреть на его страну, а он... А он отдал половину пенсии за один приём у врача и уже этим счастлив. Он не завидовал, нет. Он просто не понимал. А может, наши тоже туда вот также ездят? Такие же, как он, садятся в самолёт и потом гуляют по Парижу и Лондону? Таких Михаил Григорьевич не знал, зато приезжающих оттуда - видел за свою жизнь сколько угодно. Впечатления были не новыми, впервые он подумал об этом ещё в те времена, когда его жена была жива, они были помоложе, и вместе ездили гулять по большому саду в центре города. Уже тогда они видели сотни туристов немолодого возраста, гуляющих по городу. Это пожалуй, единственное, что не изменилось с тех пор. Всё остальное выглядело совсем по другому, он видел центральные улицы города по телевизору, однако всё равно чувствовал себя очень неуютно среди всех новых красок, которыми наполнились стены домов, улицы и витрины. Здесь даже воздух, долетавший до Михаила Григорьевича из открытого окна рядом с водителем был совсем другим. Не хуже и не лучше - другим.
Тем временем в маршрутку зашла девушка лет двадцати, и, не увидев свободных мест, осталась стоять. Ветеран огляделся, ожидая, что кто-то уступит место, однако в салоне, казалось, просто не обратили внимание на вошедшую. Прождав еще некоторое время, ветеран оперся на трость и встал, задев случайно сидевшего рядом мужчину.
- Выходите? Неужели нельзя было просто сказать, я бы пропустил! - неожиданно зло посмотрел на него мужчина.
- Нет-нет, простите, я девушке хочу место уступить...
Ветеран продвинулся по салону, одной рукой держась за низкий потолок, другой опираясь на трость. Выйдя из прохода и задев попутно ещё пару человек, он обратился к девушке:
- Садитесь, пожалуйста...
Девушка удивлённо посмотрела на Михаила Григорьевича, благодарно кивнула и села. Неожиданно с задних сидений раздался громкий смех.
- Сам почти сдох, а всё туда же - к бабам клеиться!
- Сейчас в трусы полезет, извращенец старый!
Ветеран покраснел и оглянулся. На заднем сидении сидели два подростка лет пятнадцати, и, захлёбываясь от смеха, обсуждали его поступок.
- Сейчас домой придёт - первым делом в ванну!
- Ага, старуха-то небось уже не удовлетворяет!
Два балбеса похоже, нашли себе развлечение на всю дорогу. Михаил Григорьевич хотел было что-то произнести в ответ, но вовремя вспомнил, что нервничать ему противопоказано. Да и надо ли этим двум что-то объяснять? Жизнь должна научить. Вместо бессмысленных пререканий пенсионер стал разглядывать других пассажиров маршрутки. Он уже почти успокоился, когда взгляд его упал на мужчину, некоторое время назад сидевшего рядом. Мужчина просматривал какие-то бумаги у себя на коленях. Казалось, он просто так ворошит эти листки, изображает деятельность, лишь бы никого и ничего не слышать. Ветеран опять начал заводиться. Как так получается? Он, ветеран войны, стоит, опираясь на трость. А этот, полный сил и здоровья, сидит. Что ему стоит уступить место? Если не пенсионеру, то хотя бы девушке? Да ничего!
Почувствовав на себе взгляд ветерана, мужчина неожиданно поднял глаза и произнёс.
- Слушай, ты. Я каждый день плачу двадцать рублей за то, чтобы ехать сидя и спокойно. Нет мест - иди пешком, или стой. Почему я кому-то чего-то должен? Пусть покупают машину и ездят так, как посчитают нужным. Поэтому засунь свой взгляд сам знаешь куда, старый маразматик!
Ветеран не нашёлся, что сказать в ответ. Вдруг стало очень тяжело дышать, сердце опять стало колотиться в бешеном ритме. Воспользовавшись тем, что маршрутка застыла на очередном светофоре, он открыл дверь. Водитель лишь в последнюю секунду увидел, что ветеран пытается выйти, ругнулся, но всё же дождался, пока Михаил Григорьевич выйдет из салона. Пассажиры, включая девушку, всё это время старательно смотрели в другую сторону.
Чуть успокоившись и отдышавшись, ветеран огляделся. На столбе висел большой плакат, сообщавший, что до клиники оставалось идти ровно двести метров. Значит, двадцать рублей были потрачены не в пустую, а эти, в маршрутке - пускай едут. Он не позволит этим грубиянам испортить себе праздник. Окончательно успокоившись, он двинулся в направлении платной клиники.

Михаил Григорьевич очень боялся, что не найдёт нужного адреса, но быстро убедился, что пройти мимо не получится. Большие плакаты с чётким указанием, где именно находится нужное ему медицинское учереждение и почему именно в нём необходимо лечиться висели на каждом втором столбе. Вся улица была просто набита плакатами, которые распологались на любом свободном куске стены и даже на проезжающих мимо машинах и автобусах. Складывалось ощущение, что вся улица - это и есть большая клиника с пациентами, а плакаты, вывески, объявления на ней - лишь указатели в длинном больничном коридоре. И все, буквально все в данную секунду опаздывали на очередные процедуры. Потому всё вокруг ветерана спешило, мельтешило перед глазами и стремительно уносилось в неизвестном направлении.
Дойдя наконец до самого здания, Михаил Григорьевич с трудом поднялся по трём ступенькам, поскольку поручней не обнаружил, и зашёл через стеклянную дверь. Внутри, прямо перед входом, большими буквами на стене был написан лозунг клиники - "Мы работаем для людей". В следующую секунду всю надпись на стене заслонил собой охранник двухметрового роста.
- Вы к кому? - спросил охранник, подозрительно оглядев посетителя с ног до головы. Михаил Григорьевич и сам неуютно себя чувствовал среди яркого света и блестящих от чистоты стен в своём стареньком пиджаке и видавших виды ботинках. Однако постарался придать своему голосу твёрдость и произнёс:
- Мне к Страхову, вот мои документы, я записан.
Охранник взял из рук гостя ветеранское удостоверение и квитанцию, сравнил со списком у себя на столе.
- Да, действительно записаны, - произнёс он и махнул рукой в направлении лестницы, - проходите на второй этаж, доктор Вас встретит в коридоре.
Здание клиники было двухэтажным, лифта не было, потому Михаилу Григорьевичу, уже изрядно уставшему от ходьбы и общения с людьми, пришлось преодолеть еще одну лестницу. Поднимаясь по которой, он не прекращал чувствовать на себе полный подозрения взгляд охранника. На втором этаже ветеран удивлённо оглянулся. После районной поликлиники, с утра до ночи набитой людьми, абсолютно пустой коридор выглядел очень необычно. Одна из дверей в коридоре открылась, из неё вышел мужчина в фирменном медицинском халате с эмблемой клиники и направился прямо к нему.
- Здравствуйте, Михаил Григорьевич! А я Вас уже жду! - с улыбкой на лице произнёс врач, - Здорово, что вы...
Недоговорив фразы, врач замер на месте. Он узнал Михаила Григорьевича, да и сам ветеран без труда узнал того самого мужчину, что ехал с ним в маршрутке. Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Михаил Григорьевич отвернулся и заковылял в направлении лестницы. Он отвернулся не потому, что испугался, а потому, что не привык плакать. Не привык, когда на его слёзы кто-то смотрит. Он не плакал на похоронах своей жены, он ни разу не заплакал во время войны, однако сейчас слёзы катились по его щекам и он никак не мог их контролировать.
- Михаил Григорьевич, постойте... - раздался позади голос, однако ветеран его уже не услышал. Неожиданно ноги его подкосились, и он упал прямо рядом с лестницей...
Смерть наступила в результате сердечного приступа. В карманах у Михаила Григорьевича нашли удостоверение ветерана, квитанцию с надписью "оплачено" и конверт, в который было вложено торжественное поздравление с праздником Победы и пожеланиями долгих лет жизни и здоровья, подписанное Президентом страны...



Дроники, Середина октября 2007 года,