Сейчас, когда все мы довольно легко (при желании, конечно) можем соприкоснуться с заграницей, с её культурой, обычаями, людьми, когда хлынул на нас большой поток товаров и информации, что называется «из-за бугра», сейчас многое воспринимается, как должное и обыденное, и мы постепенно начинаем шагать в ногу со всем миром.

Ещё каких-нибудь лет десять назад всё было иначе, человек наш окунаясь в мир капитала и разврата, чувствовал себя не просто белой вороной, а скорее белой в красную крапинку.
Помните, эти бесконечные истории про выпитую воду для мытья рук в ресторанах? Про байки о самовзрывающихся (при попытке их вскрыть и копировать) японских магнитофонах? И так далее и тому подобное… Я сам лично, в первый или второй день пребывания во Франции, не разобравшись, но с большим наслаждением вымыл голову гелем для туалета.

Как туда попал? Работал в то время на станкостроительном предприятии, продукция которого довольно успешно раскупалась за границу. Всё это приобретенное оборудование мы с коллегами выезжали монтировать на место, к заказчику. Жили в командировке подолгу – кто год, кто три, поэтому историй про жизнь нашего брата «там» - накопилось достаточно и греют они меня по сей день.

Работал у нас Коля - деревенский мужичонка, всю жизнь отдавший заводу и под занавес, под пенсию, поощрили его загранкомандировкой. Надо сказать переживал он сильно, да и то, как не переживать, когда далее г. Воронежа (город, где собственно было предприятие, мой родной город) он никогда не выбирался, разве, что в лес на шашлыки. Николай нервничал и переживал крайне сильно. Позднее в Шереметьево, перед рейсом, на нервной почве заскочил мой коллега в туалет. Закрывшаяся дверь упорно не желала открываться, а посадку уже объявили. Робкий и застенчивый, он сначала молча пыхтел и возился с дверью, потом, теряя терпение, стал барабанить в неё проклятую и вопрошать громогласно, и безнадежно:

- Здесь русские есть?

Что, надо сказать, прозвучало вполне органично и естественно, ибо русских не оказалось и Николаю пришлось перелазить верхом, через дверь. Он так и прибежал на регистрацию: перепуганный, вымазанный с ног до головы побелкой. Позже, в самолёте, у меня от всего увиденного родился экспромт, и я его хорошо помню:

* * *
Спасибо, разум мой пытливый,
Что ты нуждался в поощрении,
Не то сидеть бы мне тоскливо -
В стране, как в «нужном» помещении.

Кстати, о самолётах. Уже в воздухе начиная изучать чужую речь и французские прононсы, я с большой радостью обнаружил, что многие слова совпадают до буквы, а многие похожи и понятны. Так, например бортовой иллюминатор - окошко, в которое можно что-то рассмотреть, обзывается до боли родным и близким словом: «Юбло». Подходя к человеку, мы смотрим куда?...Правильно. Но это я так, отвлёкся.

Мой напарник Игорь, прожив несколько дней в Италии, решил заняться нехитрой постирушкой своих носков. Тазиков и чего-либо подобного там не оказалось, что впрочем, неудивительно, ведь это был отель и отель довольно приличный, но жить ещё предстояло несколько месяцев, поэтому мероприятие не отложишь. Это ныне никого не удивишь умывальниками с закрывающейся плотно металлической пробкой в сифоне, перемещающейся вверх-вниз на специальной тяге, а тогда на все это мы смотрели, как солдаты первой мировой на английский танк. Уверенно задвинув крышку вниз, набрав воды и завершив процесс, он неизбежно подошёл к моменту слива. Попробовав ногтями, вилкой и ножом подцепить заслонку, и убедившись в бесполезности попыток, крепко призадумался. Оставлять всё в таком виде было негоже, ибо хотелось доказать поющей нации, что и мы не дикари. Поэтому призвав на помощь всю силу недюжинного технического ума (а приехал он - как-никак монтировать высокотехнологичное оборудование) и внимательно исследовав рукомойник, ползая на коленях со всех сторон, обнаружил-таки потайную пипочку, при нажатии которой открывалась зловредная пробка. Надо ли говорить о полёте души в тот миг? Какую эйфорию и нирвану вызывало зерно прорастающей в нас цивилизации! С тем же Игорем было еще немало историй, но к этому вернусь позднее.

А мой детский, искренний восторг, когда в поезде, следуя по маршруту Париж-Шомон, я решил вымыть руки? Сколько не нажимал снизу на краник, сколько не изучал его на предмет открывающих ручек - тщетно, воды не было. Лишь посантиметровое обшаривание пространства подсказало выход – кнопка для её пуска располагалась под ногой. То, что это удобно, то, что это норма, всё это приходит позже, но, сколько щенячьей радости в начале! Именно щенячьей, т.к. все мои действия походили на тыканье мордой молодой собачонки.

Одним из самых чистых (по точности отражения нашего непуганого характера) бриллиантов в копилке историй – маленький эпизод с ещё одним великовозрастным «щенком», воронежского розлива, по прозвищу Самоса. Лет пятьдесят ему было, может чуть больше. Зачем важен возраст? Да, затем, чтобы убедиться, что и в этом возрасте мы бываем сродни слепым кутятам. История эта, как вы уже догадались, связана опять-таки с сантехникой, заодно закончим с этим разделом. В Миланском аэропорту встретили его коллеги. Коллеги, прожившие там достаточно долго и съевшие не один килограмм макарон. Достаточно долго для того, чтобы прямо-таки бил ключом в них стержень бывалых, коренных миланцев. Прекрасно понимаю я Самосу (в миру Александра) – когда ты с трапа смотришь на всё большими глазами, то воленс-неволенс проникаешься доверием к опытному, руководящему спутнику. И матёрое его всезнайство необходимо своей услужливостью: «стань сюда, иди туда, возьми это, нажми то…» а, как же иначе, ведь голова кругом идет! Наступил такой момент головокружения и небольшого затмения, и у Александра. Подобно мне хотел он вымыть руки. Подойдя к умывальнику и убедившись в отсутствии открывающих элементов, вопросительно посмотрел на аборигена и дождался ехидной подсказки:

- Надо поднести руки и назвать фамилию, встроенный чип запомнит её и будет впредь открывать при произношении.

Самоса кивнул и легкомысленно выполнил указание, поднося руки:

- Чааалыых…

Справедливости ради, скажу, что не всё так было безнадёжно запущено, не всегда мы оказывались побеждёнными, не постоянен был смех над нами со стороны европейцев. Уже упомянутый Игорь - жил и работал близ озера Кома в Италии. Место тихое, сонное и небогатое на события. Поэтому, когда соседняя деревня…или местечко…или…вобщем, соседняя Виллариба приехала на футбольный матч с их селом, то они всем русским поселением (четверо их было) отправились на трибуны. Футбольный клуб соседей прибыл по всем правилам: автобус игроков, автобус фанатов, этаких местных тиффози. На стадионе страсти кипели, как в чайнике. Приезжие проиграли и, как следствие – устроили погром. Но видимо это происходило не впервые, т.к. начеку был отряд карабинеров. Под конвоем всех сопроводили в автобус и медленно, со скоростью шага, двигался он сквозь толпу местных победителей, сыпались обидные речёвки, ругательства, да и просто оскорбления в открытые окна. Один так прямо по пояс высунулся, видимо упивался безнаказанностью, и отвратительно «задирал» каждого, с кем ровнял его автобус. Никто не мог остудить юнца, что называется ему слово – в ответ десять. Но ведь и общался он с итальянцами… Разумеется, наступил момент, когда гудящий улей поравнял его с нашей четвёркой. Найдя в лице Игоря очередную жертву, этот субъект, с футбольным мячом вместо головы, изрёк что-то длинное и непристойное. Несколько длиннее, чем Матерацци – Зидану. Игорь, по-коровьи хлопая ресницами, отреагировал медленно, но внятно:

- Иди на х..!

Субъект онемел. Его будто выключили - эффект был силен. Явно не ожидая такого ответа, не поняв ни буквы, он растерялся.
Долго еще двигался автобус, долго кричали мячеголовые тиффози, но была в этом броуновском движении одна единственная не двигающаяся, остолбеневшая и смотрящая немигающими глазами, частица. Частица-субъект.