- Да, - повторил я, разглаживая шрамы на правой руке. - Страшная болезнь - чума.
- Что это вы все о грустном? - поспешил влезть в образовавшуюся паузу Копер. - Вам сейчас раскисать нельзя. Скоро придет Доктор, - он сейчас с Сатурном беседует, - очнется Мудрец, и поговорим серьезно. Нам есть, о чем рассказать вам, а вам есть, что послушать. Не думаете же вы. что за просто так прожили столько жизней? Вы должны исполнить Предназначение. Наша с Доктором миссия сегодня закончилась. Как и Лента Мебиуса...
- Что за лента такая? - недовольно прогудел Леонид. - В который раз про нее слышу, а понять не могу - откуда, что...
- Это мы для удобства ее Лентой Мебиуса называем, - объяснил Большеголовый. - Потому что структурная модель та же. Вот мы и пользуемся терминологией людей - все-таки, среди них живем. А строго говоря - это путь, по которому развивается все человечество. Ну, это вам долго придется объяснять. Так что пользуйтесь пока этим названием - Лента Мебиуса. И баста! - Он хохотнул и указал на лежащего Мудреца: - Умный все-таки был мужик. Доказал, что двухмерная поверхность может быть односторонней. Не даром философ. Сократ!
- А я - Собака Диоген, - радостно хрюкнул Лонгви. - Такой же философ, не лучше и не хуже.
- Ты не философ, ты циник, - раздался голос Доктора. Он, видимо, уже успел наобщаться с Сириусом и поспешил присоединиться к нашему обществу. открыл дверь и услышал последнюю фразу Лонгви. - Ты всю жизнь играл - деньгами, чувствами, людьми. Даже твои разговоры с Македонским - не более, чем игра. При том, что ставка в ней была - твоя жизнь. Твой цинизм, дорогой Лонгви, очень часто - махровый цинизм. А от такого большинство людей просто воротит.
- Ты меня почти убедил, - проворчал Лонгви. - Я сейчас буду долго и нудно плакать, потом пойду искать пятый угол. Потому что больше мне в этой жизни, видимо, ничего не светит. Только ты мне скажи - его "Женись обязательно; попадется хорошая жена - станешь счастливым, попадется плохая - станешь философом" - это не есть махровый цинизм?
- В точку, - уважительно проговорил Доктор. - Именно цинизм, и именно махровый. Но как изящно он это проделал! У тебя тоже были такие удачи, не думай, что я всю твою философскую деятельность ни во что не ставлю. Например, твой поход по городу днем с зажженым фонарем в руке. "Что ты делаешь?" - "Ищу Человека!". Это ведь гениально! Но вот заниматься онанизмом у главного фонтана на глазах у всех - это, извини, перебор.
- Это была проверка на вшивость, - Лонгви не мог быть серьезным. И он им не был. И люди ее не прошли. Я-то при чем? И разве, в конце концов, я был не прав? Голод утолить куда сложнее, чем сексуальные порывы. Знаешь, что я тебе скажу? - задумчиво проговорил Доктор. - Ты, конечно, Игрок. В любой своей жизни. Артист, и даже с большой буквы. Порой ты играешь так, что повергаешь людей в смятенье. Чего стоит твоя жизнь в образе Цезаря! Но иногда ты скатываешься до уровня примитивного паяца.
- Трагедия и фарс - равнозначные жанры, Доктор, - усмехнулся Лонгви. - И тот, и другой были созданы человеком, значит, и тот, и другой нужны ему. В чем же моя вина?
- Ни в чем! - Доктор с досадой взмахнул рукой. - Тебя не переспоришь. Язык у тебя действует, что выгребная лопата - безотказно.
- да люди постоянно совершают неадекватные поступки! Вон, Леонид с двумя тысячами таких же полоумных себя в Фермопилах похоронил - что, скажешь, адекватное решение? Однако его вспоминают, как героя, а меня ты паяцем обозвал. Я не паяц, я всего лишь обыкновенный человек. - Лонгви обиженно уставился в потолок, но, не выдержав, расхохотался. Да философ я, философ. Любой принцип, положенный в основу жизни, есть философия. Мои принципы такие, и философия моя такая. Вот и все.
- А ну тебя к лешему, - Доктор устало вздохнул. - Дай тебе волю, и ты кого угодно заговоришь. Играть ты великий мастер. Даже словами.
Воцариться тишине в этой небольшой комнатушке не дал Леонид. Все время, пока Доктор и Лонгви разговаривали, он задумчиво разглядывал свои руки, потом неожиданно сказал:
- Большеголовый обмолвился, что когда, дескать, Доктор зайдет, тут какой-то важный разговор состоится. Так вот: ты вошел, а важного разговора я не слышу.
- Я еще сказал, что надо дождаться, пока Мудрец придет в себя, - возразил Копер.
- Сейчас половина четвертого утра, - сказал Доктор. Мы с Копером славно поработали, так что время еще терпит. Давайте и правда дождемя Мудреца.
После этого действительно повисла тишина. Мы, впервые собранные все вместе в связи с какой-то миссией, участие в которой Доктор и Копер практически завершили, а мы еще не начинали и даже ничего толком о ней не знали, общаться не торопились.
Но неугомонный Лонгви снова не дал тишине сгуститься до консистенции сметаны. Задумчиво и даже слегка грустно он спросил:
- Скажите, Доктор, а седьмой день седьмого месяца - счастливое число?
- К чему ты это? - насторожился Доктор, но Игрок лишь пожал плечами. - Это не ко мне вопрос. Вот сидит специалист по разного рода магиям, в том числе по нумерологии, спроси у него.
- Глубокоуважаемый Авиценна, - Лонгви повернулся ко мне. - Скажите, а седьмой день седьмого месяца - счастливое число?
Я пристально посмотрел на него и угрожающе предупредил:
- Глубокоуважаемый Цезарь! Предупреждаю сразу: я, если захочу, смогу прочитать твои мысли. Поэтому, если ты задумал каку-то пакость, лучше сразу откажись от нее. Хуже нет, чем потеря доверия между партнерами. К тому же, я тебе свинячий хвостик приколдую. Сидеть будет неудобно и даже больно.
- Холотые слова! - радостно заметил Копер. - Достойные самого Мудреца.
- Нет, что ты! Никакого подвоха, - заверил Лонгви. - Просто в седьмой день седьмого месяца мне как-то ужасно повезло. Я выиграл графский титул, два замка и полтора состояния. Плюс жену старого графа, которую, впрочем, ему и оставил.
- В седьмой день седьмого месяца? - подозрительно поинтересовался Леонид, поднимая на Лонгви тяжелый взгляд.
- А ты на меня так не смотри! - тот вытянул в его сторону руку ладонью вперед, мол, успокойся. - Тебя там не было, это я точно помню. Не мог же ты прикинуться старым графом?
- Не прикидывался, - согласился Леонид. - И я не говорю, что что я там был. Только в седбмой день седьмого месяца мне пятнадцать раз жутко не везло - меня убивали.
- Я тут не при чем! - уверенно заявил Лонгви. Тебе не везло, а мне везло. Вот пусть Авиценна и объяснит, в чем тут соль.
- А какую ты хочешь соль? - удивился я. - Седьмой сын седьмого сына, если, конечно, не будет полным олухом, действительно может стать самым счастливым человеком на земле. А седьмой день седьмого месяца - обычное число. правда, у него есть одна особенность, но точно такая же, как у седьмого дня первого месяца, второго месяца и вообще всех месяцев. Можно с точностью предсказать, что с тобой случится. Нужно только в точности знать, что ты делал седьмого дня предыдущего месяца. Тольбко это мало кто помнит, потому что почти никто об этой особенности не знает. Вот ты помнишь, что ты делал ровно за месяц до того, как выиграл кучу добра и жену старого графа? - я посмотрел на Лонгви.
Тот отрицательно и немного растерянно помотал головой.
- А я седьмого числа прошлого месяца ел заливную рыбу. Кажется, осетр. Вкуснотища! - раздался голос с той стороны, откуда его никто не ждал. Мы все, как по команде, обернулись и увидели, что Мудрец уже пришел в себя, сел на тахте, коротконогий, волосатый, с солидным пивным бочонком на месте живота, и теперь почесывает крючковатыми пальцами покрытую густой курчавой шерстью грудь. Он до того походил на сатира, что все мы, успевшие некогда побывать в роли эллинов, невольно принялись выискивать у него рога на голове и копыта на ногах. Ничего этого, однако, не было, а Мудрец, обративший на наши нескромные взгляды не больше внимания, чем слон на муху, заметил: - Я это хорошо помню, потому что шестого дня шестого месяца у владыки Нереты родился сын, и на следующий день он закатил по этому поводу роскошный пир. Только я никак не соображу, как это вяжется с тем, что меня вчера привязали к пушке? Если я не ошибаюсь, седьмой день седьмого месяца был вчера?
Он не ошибался. Но он был единственным, кто вспомнил об этом. Поэтому Леонид потер лоб могучей рукой и проговорил:
- Черт! Выходит, меня в этот день убивали шестнадцать раз.
А Лонгви, потрясенный открытием не меньше Воина, заметил:
- Выходит, мне в этот день тоже не всегда везло!
- Толкьо спокойнее, - посоветовал Доктор. - В том, что произошло вчера, никакой вашей вины нет. Даже веди вы себя сверхосмотрительно и сверхосторожно, гибели было не избежать. Такова воля Великих, иначе вас было не собрать вместе к Сроку.
- Это уже начало того важного разгвоора, на который намекал Большеговловый? - с надеждой спросил Леонид.
- А что ж, пожалуй, - согласился Доктор. - Все равно начинать его надо, и хорошо, что ты о нем напомнил. Слушайте все и запоминайте. Переспрашивайте, если что непонятно, потому что здесь все важно, и от того, насколько хорошо вы усвоите информацию, будет зависеть успех вашей миссии. Много у вас возникнет вопросов или мало - это уж на ваше усмотрение. Но мы постараемся ответить на все. Или я, или Копер. Наша миссия завершена, и Великие полностью вернули нас самим себе. Если будет скучно - не перебивайте. Просто слушайте и готовьте вопросы.
Начнем с азов. Что есть история человечества? Бесконечная непрерывная лента с одной лишь стороной. Можно двигаться и по внутренней поверхности, и по внешней - все равно это будет одна и та же сторона. Именно поэтому ленту нельзя назвать кольцом. И "путь развития человечества", как успел выразиться Копер, далеко не в полной мере отражает настоящее положение вещей. Лента Мебиуса гораздо нагляднее демонстрирует, что к чему. Именно поэтому мы и пользуемся этим земным названием.
Ну, а человечество, бредущее по этой ленте, все время проходит по ранее пройденному пути и, натыкаясь на прежние свои удачи и ошибки, удивленно восклицает: "Смотри-ка, а ведь все новое - это лишь хорошо забытое старое!".
- Постой! - не удержавшись, перебил я. - А как же другое восклицание? На счет того, что в одну реку два раза не войдешь?
Доктор испепелил меня взглядом, осуждающе покачал головой, но на вопрос ответил.
- Это совсем не одна и та же река. Пройдя круг, человечество оставляет на нем след. Или, вернее, впитывает очередной слой ленты. Именно поэтому при следующем заходе получается, что это уже несколько другая река.
И однажды наступает момент, когда лента изнашивается до такой степени, что готова порваться. Но развитие человечества не должно останавливаться, этого, думаю, не нужно объяснять. Остановка означает гибель.
Такие критические моменты возникают примерно раз в три тысячи семьсот лет. Плюс-минус пара столетий. Ленту приходится, образно говоря, ремонтировать, наращивать новые слои. Человечество же на некоторое время уводится в сторону с тропы своего развития. И там, в стороне, его подстерегают величайшие испытания, бедствия и катаклизмы. Семь тысяч лет назад, к примеру, на землю обрушилась великая засуха, и Африка получила пустыню Сахара. Три с половиной тысячи лет назад случился великий потоп, вы все о нем хорошо осведомлены из рассказа о Ное и его ковчеге. Хотя, сказать по совести, Ной был изрядным идиотом, но он и его спутники выжили - единственные из почти статысячного населения той области.
Лишь выдержав все испытания человечество снова получает возможность вернуться на привычную стезю. Но под ногами у него не та лента, хоть и на той же основе - на нее нанесены слои новых знаний. Вот почему, все время двигаясь по кругу, человечество все-таки идет вперед. Но, двигаясь по кругу, ему не дано выйти за границы материального. Это дано лишь тем, кто идет прямо, то есть Великим и Избранным. К последним относимся и мы с вами.
Это - о человечестве. Чтобы избежать наивных вопросов, скажу сразу, что лента - понятие эфемерное, руками ее пощупать нельзя. Она состоит из некоторой доли вселенских знаний - той доли, которую Великие выделили людям на данном отрезке пути. Хотя, надо признать, в последнее время развитие человечества идет все быстрее и быстрее, а значит, быстрее изнашивается и лента, срок ее службы сокращается, и человечеству чаще придется сталкиваться с катаклизмами, в том числе и глобальными.
Это о ленте, - Доктор прервал рассказ, чтобы слегка отдышаться, обвел нас взглядом и, думается, остался доволен - более внимательной аудитории ему было не найти. Мы слушали во все уши - даже не отличавшийся, по моему мнению, тонким умом Леонид, и тот подался вперед, сложив на коленях сложенные в замок руки, каждая из которых была втрое больше моей. Картера воина напоминала о себе даже в форме ладоней. Обладатель более тонкого, даже импульсивного ума, Лонгви, отвесил нижнюю челюсть, и по подбородку у него стекала тоненькая струйка слюны. Мне смотреть на него было неприятно, но для Доктора, надо думать, лучшей награды не было. Сократ - тот откинулся на тахте, подтянув к себе правую ногу и обхватив ее руками. Глаза его были закрыты. все, что он ухватывал посредством ушей, тут же переваривалось могучим мозгом, подвергалось всестороннему анализу, следом за которым шли выводы. какие - я не знал, но готов биться об заклад, что они были. Как выглядел со стороны я сам - сказать сложно, но, как и Леонид, я подался вперед, чтобы не пропустить ни одного слова. Да, доктор имел в нашем лице самую благодарную аудиторию.
Слушать, судя по всему, предстояло еще долго - объяснение только началось. Я мог бы запросто залезть Доктору в голову и выудить оттуда весь блок информации, которую он собирался передать нам, чтобы не рисковать - после двадцати минут прослушивания таких лекций внимание ослабивает и утомленный мозг усваивает лишь четверть произносимого; а через час и вовсе перестает что-либо усваивать. Но вытаскивать ворох сведений, словоформ и мыслефраз - дело неблагодарное. Все равно что притащить в свой дом кучу спутанных рыболовных сетей - вещь, вроде, нужная, даешь себе слово, что однажды соберешься, сядешь и распутаешь эту кучу. Но в итоге получается, что она лежит ненужным хламом до тех пор, пока не надоест и ты не выкинешь ее точно так же, как некогда принес. Потому что на распутывание, оказывается, вечно не хватает времени, хотя на все остальное оно находится; либо желания, а сила воли в такие моменты колеблется рядом с отметкой "ноль". То же и с чужими мыслями, сколь бы ценными они ни были. Помимо всего прочего у них имелась дополнительная особенность, которую к приятным никак не отнесешь: словоформы и мыслефразы были расплывчаты, порой вообще заменялись цепью образов - метафор, понятных только тому, кто эти образы на свет произвел. Постороннему разобраться в них не было никакой возможности. Это, полагаю, аксиома - мне еще ни разу не попадался человек, который сформулировал бы в своем сознании готовящуюся речь внятными и доступными всем словами. Так ли уж это трудно - не знаю, сам с лекциями никогда не выступал и длинные речи в голове не готовил, но думаю, что действительно трудно. Однако на порядок труднее пытаться разгадать эти мысленные ребусы и шарады. Работа джаже не для Шомпольона. Поэтому я решил оставить голову Доктора в покое и послушать, что он будет говорить дальше. На слух информация воспринимается не в пример легче, тем более, что Доктор своей передышкой и нам дал возможность слегка расслабить полушария, то есть теперь и он. и мы были готовы к продолжению речи.
- Теперь - о Великих, - сказал Доктор. - Они не боги, что бы о них не думали и не говорили в остальных мирах. Но они - величайшая раса из ныне существующих. И не только потому, что им подконтрольны огромные пространства во Вселенной, но и по сумме своих знаний, которые действительно громадны.
В отличие от земной науки Великие никогда не отрицали наличие нематериального мира и даже отдавали приоритет его изучению. Все то, что здесь называют парапсихологией, экстрасенсорикой и аномальными явлениями, для Великих - обычные науки, которые изучаются теми же методами, что и математика. Думаю, что на Земле в этом отношении дальше всех ушел, - Доктор ткнул пальцем в моем направлении, что было не вполне вежливо, зато очень наглядно, - уважаемый Амедеус. Но и ему, смею утверждать, еще далеко до тех вершин, где обосновались на данный момент Великие.
Им не дано создавать планеты, но они могут порождать жизнь в необитаемых мирах, что, собственно, не так уж сложно. Даже земной науке через сотню лет такой фокус будет под силу. Но Великие, помимо этого, могут направлять развитие созданной жизни в сторону возникновения разумных форм, что гораздо сложнее. Куда проще стать потом богом для тех, кто займет потом на планете господствующее положение. как люди на Земле. Для этого много не надо - умереть и снова возродиться, превратить свинец в золото, а воду - в вино; совершить, в общем, какое-то чудо, чтобы обрести право называться сыном небес. Тем более, что Великие, по сути, таковыми и являются.
То, что они проделывают с человечеством, - я имею в виду ленту Мебиуса, - они проделывают почти в каждом мире, где существует разум. Это отнимает у них кучу времени, энергии и ресурсов, но для них это - одно из любимейших занятий, дающих неоценимые данные их науке. В частности, диктат путей развития целой разумной цивилизации дает им возможность изучать основы бытия, мироздания, вселенского разума и вселенского естества.
Но не все миры развиваются под их указку. Есть такие, которым они предоставили автономию. Те, где разум идет обычными, уже многажды изученными путями, то есть его изучение никакого научного интереса не представляет. Тамошние аборигены становятся союзниками Великих и получают статус Избранных. Впрочем, на Земле и на других планетах, где разум ищет свои, особые пути развития, тоже есть особи, которые становятся союзниками Великих и получают автономию разума.
Вот я, кажется, и добрался до сути. Если вы еще не сообразили, то говорю открытым текстом: вы, я, Страж и Копер входим в число Избранных. Впрочем, Копера из нашей компании можно смело исключить: он среди нас чужеродное тело, поскольку не является уроженцем Земли, а прибыл из системы звезды под названием Вега, где разум, как можно догадаться, развивался весьма обычным путем. Веганцы, таким образом, всем народом входят в число Избранных. Но сразу оговорюсь: если Копер и отличается от нас по происхождению, то это ни в коей мере не делает его изгоем или неприкасаемым. Он такой же полноправный член нашей команды, как и остальные. Его роль, хоть и подошедшая к концу, ничуть не менее важна, чем моя или ваша. Так что прошу любить и жаловать.
Доктор опять решил сделать передушку. Большеголовый, хотевший было возмутиться, когда между ним и нами была проведена черта, при последних словах докладчика успокоился и даже слегка надулся - дескать, вот он я. Начинайте любить и жаловать.
Делать этого, однако, никто не собирался. И не только потому, что внешность Копера для любви была мало приспособлена, но и потому, что все четверо были заняты куда более важным делом - соображали, в какое место можно воткнуть полученную от Доктора информацию о Великих. Во-первых, она была странной и непривычной - заменить многочисленных всемогущих богов, которым мы привыкали поклоняться на протяжении трех с половиной тысяч лет, на Великих, которые, судя по всему, действительно Великие - но все же не Боги, и их громадное могущество еще очень далеко отстоит от божественного всемогущества, - было сложно. А во-вторых, выходила какая-то ерунда: неизвестно кто контролировал сознание всего человечества с момента возникновения означенного человечества. Но это еще пол беды - сознание толпы всегда легче контролировать, чем сознание индивидуума. Но ведь, если исходить из того, что сказал Доктор, Великие держат под контролем сознание каждого человека, оказывают влияние на его мысли и поступки. Не слишком ли?
- Да, забыл сказать, - Доктор устало провел ладонью по лицу. Долгая речь, видимо, утомила его не меньше, чем лихорадочная деятельность у операционного стола. Сказывалось отсутствие опыта. - Великие практически бессмертны. Но - закон компенсации - они давно утратили способность к размножению.
Зачем он это сказал - бог весть. Мне, во всяком случае, эта информация показалась лишней. А вот Лонгви встрепенулся.
- Практически бессмертны? Что это значит? Выходит, их все-таки можно уничтожить?
В его голосе звучал неподдельный интерес. Интерес игрока, которому предложили сыграть в невероятно сложную игру, и который внимательно выслушивает правила предстоящей партии. Думаю, он с охотой взялся бы сыграть с Великими в русскую рулетку, буде ему предоставится такая возможность.
- Зачем? - удивился Доктор. - Тебе не нравится установленный ими порядок?
- Нет, - Лонгви был откровенен до предела. - Не нравится. Как подумаю, что кто-то контролирует меня, мои мысли, действия, поступки - тошно становится. Разве это правильно? Разве это может нравится?
Лонгви говорил с такой горячностью, что Доктор поневоле вступил с ним в спор, хотя незадолго до этого сам просил воздержаться от дискуссий.
- Ты не понял! Ты не под контролем у них, потому что ты Избранный. Они оставили тебе полную свободу действий и мыслей, так что тебе не на что обижаться.
- Как бы не так, - возразил Лонгви. - Великие - ребята ушлые, как следует из твоего рассказа. Что им стоит объявить Избранных свободными ото всякого контроля, а самим втихушку влиять на них? Это куда более ценный научный эксперимент, чем явный тотальный контроль.
- Они не пойдут на это! - Доктор выглядел оскорбленным до глубины души.
- Не смеши меня, - усмехнулся Лонгви. - Любое разумное существо имеет заднюю мысль, совершая любой поступок.
- Какая-то иезуитская логика, - растерянно выдохнул Доктор.
- Может быть. Но тогда иезуиты украли ее у Диогена Синопского. Ты забыл, кем я был, Доктор? Цинизм - это не мастурбация на главной площади и не дурацкие беседы вот с этим, - он мотнул головой в сторону Леонида, - персоненавистником. Цинизм - это всего лишь крйняя, обостренная степень реализма. Отчего люди так боятся признаться себе в своих тайных помыслах? Я понимаю, что рассказать о них другому - стыдно. Но - самому себе? И Великие - чем они отличаются от людей по своей поведенческой модели? Уверяю тебя, отличий очень мало.
Ты говоришь мне, что я Избранный и у меня есть свобода воли. Да что с того? Даже если у меня есть эта свобода, у меня остается повод быть недовольным. На мне свет клином не сошелся. Погано быть единственным свободным среди рабов. Почему Великие присвоили себе право контролировать волю других людей? Разве те не имеют права распоряжаться собой сами?
Доктор выглядел весьма растерянным. На него было жалко смотреть. И я позволил себе влезть в его голову и немножко покопаться в мыслях, что лежали на поверхности и просились на язык. Но после этого мне стало его еще больше жаль - слишком поздно он вспомнил, с кем ввязался в спор.
"Ты же Избранный! - в смятении думал Доктор. - Как ты можешь?! Ты должен гордиться, а ты...".
И, глядя на него, я призадумался. Ведь он тоже Избранный. Сам не так давно обмолвился. Возможно, какую-то благодарность за это и можно испытывать, но раболепное преклонение перед Великими - это уже перебор. Как-то не очень они вязались между собой - нижайшая привязанность и полная свобода дейтсвий. Собака - она тоже вольна в своих действиях, но лижет руку, дающую кость. Так чем, в данном случае, Доктор отличался от собаки? Трудно сказать, потому что разницы я не видел.
- Лучше быть волком в клетке, чем псом на воле, - пробормотал я. - У волка в душе свобода, а пес и на воле - на привязи.
- Волк по природе своей эгоист, - Доктор хмуро посмотрел на меня. - А собака другому жизнь отдает. Хозяину.
- Не аргумент, - Сократ, не открывая глаз, покачал головой. - Дай собаке волю жить для самой себя, и получишь подлейшую и опаснейшую тварь под Луной. Проверено. Посмотри на одичавших городских псов. Собака потому и согласилась на приручение, что поняла - иначе ее истребят за гнусный характер. Волк куда благороднее. Он предпочитает сохранить свободу в ущерб сытой жизни.
- А как же их привычка нападать стаями? - возразил Доктор.
- Зимой, - заметил Сократ. Его глаза по-прежнему были закрыты. Тренированный мозг Мудреца пока не испытывал особого напряжения в этом словечном поединке. - Только зимой. И только при оходе на крупную дичь. Олени, лоси, кабаны...
- Всадники, - влез Копер, желая, возможно, разрядить обстановку.
- ...всадники, - невозмутимо продолжил Сократ. - Вернее, их кони. До людей волкам обычно не больше дела, чем людям до них. Даже, скорее, меньше. Разве уж совсем оголодают. Но, - заметьте, Доктор, - стадный инстинкт как-то не очень стыкуется с вашей теорией о волчьем эгоизме. С другой стороны, если ставить волкам в вину привычку охотиться стаей, то не лишним будет оглянуться на род людской - охота на крупную дичь тоже ведется не в одиночку. При том - с мощным оружием. Волки в этом смысле, опять-таки, честнее.
- Да вы что же, - возмутился Доктор, - волков людям в пример ставить будете?!
- А почему нет? Эгоизм - не такая уж страшная черта, как кажется многим. Все известнейшие люди стали такими именно благодаря честолюбию - одной из форм эгоизма. Это потом их талант был поддержан извне и направлен в нужную сторону. В основе был именно эгоизм. Но ведь важно не это. Среди них было огромное множество благотворителей и, заметьте, все они, исходя из вышеизложенного, были эгоистами. Что не мешало им делать добро другим людям. Не без задней мысли, как верное заметил уважаемый мною коллега Диоген, но это уже другой вопрос.
Еще один довод не в вашу пользу, Доктор, - это все мы, собравшиеся здесь. Вернее, четверо из нас. За вас с Копером я сказать не возбмусь. Как я понял из того, что было сказано при мне, все мы собраны здесь для выполнения какой-то важной миссии. Именно для того, чтобы она завершилась успешно, мы прожили по сотне с лишком жизней на брата, по три с половиной тысячи лет. Опять-таки, насколько я понял, период эксплуатации ленты Мебиуса. И все это время мы только и делали, что учились - чтобы стать сильнее, мудрее, рассудительнее и, гм, снаряженнее, что ли? Неважно. Так вот, думаю, что любой из нас согласится с утверждением, что каждая из прожитых нами жизней была жизнью законченного эгоиста. Потому что только эгоисты способны хорошо учиться - в них изначально заложено стремление превознести свое "я" над другими, доказать, что ты можешь то же, что и твой учитель, а то и на порядок больше. И Великие наверняка учитывали эту составляющую при комплектации нашей маленькой команды.
И последнее. Вы, Доктор, преклоняете голову перед Великими и хаете эгоизм. Вы непоследовательны. Ибо кто такие ваши Великие, как не великие эгоисты? Все, что вы рассказали о них, подтверждает это. Одна только тяга к играм с целыми разумными планетами чего стоит. А вдруг что не так? А наплевать, зато мы потешимся. И это, надо сказать, худший вид эгоизма.
Раздавленный обилием слов и аргументов, слетевших с языка Сократа, который за время своего длинного монолога так и не открыл глаз, Доктор молчал. Угрюмо и потерянно. Так, что я в конце концов не выдержал и попытался утешить его, сказав:
- Да не расстраивайся, доктор. Любой человек, если разобраться, эгоист. Просто кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей. Полное самоотречение человеку не свойственно.
- А как же стадное чувство? - Доктор все же нашел в себе силы предъявить хоть какой-то аргумент, но вместо меня ответил Сократ, не оставивший от этого аргумента камня на камне.
- В любом стаде есть вожак, и этот вожак всегда отъявленный эгоист. Среди людей слишком много таких, кто хотел бы - и мог бы - занять место вожака. Поэтому людям и пришлось отказаться от жизни в стаде.
- Я не знаю, эгоисты люди или не эгоисты, - неожиданно для всех зарычал Копер, - но я знаю, что они неблагодарные твари! Ваше появление на этой планете стало возможным только благодаря Великим, и вы не имеете никакого морального права обсуждать их действия и тем более выносить им порицания!
- Еще как имеем, - возразил Сократ. - Мы не в муравейнике.
- Великим будет доложено о сегодняшнем разговоре, - вокруг безгубого рта Большеголового выступила пена бешенства.
- Копер здесь в качестве наблюдателя от Великих, - как-то даже виновато объяснил Доктор.
- Соглядатай, - кивнул я, припоминая, что сказал Доктор по пути от тюремного двора, на котором меня расстреляли, к месту оживления.
- Да, я Соглядатай! - взвизгнул Копер. - Неужели вы думаете, что Великие, дав вам свободу воли, оставят вас без присмотра? Вы недооцениваете их мудрость, земляне!
- Веганец! - не менее выспренно обозвал его Лонгви. - Мы правильно оценили Великих. Я говорил о том, что они даже своих Избранных держат под контролем, уже давно. Если ты забыл об этом, то у тебя короткая память. Да и вообще ты сейчас очень напоминаешь мне верную шавку, которая пытается защитить своего хозяина не смотря ни на что и вопреки всему. В том числе и доводам рассудка. Негоже так вести себя мыслящему существу. Пересмотри свои ценности, веганец!
- О, подлейшие! - голос Копера окончательно превратился в визг. - Вам ли судить меня? Мой народ осваивал Космос, когда ваши предки дрались каменными топорами с мамонтами, мерзли в пещерах, грязные и закутанные в шкуры, и были покрыты блохами и коростой, как паршивые овцы!
- Ого! - удивился Лонгви. - Ты предлагаешь не брать в рассчет верность мысли, а просто отдавать приоритет правоты самому старшему?
- Да! Старший всегда мудрее. Чем дольше ты существуешь, тем опытнее становишься. Что, философ, нечего возразить?
- Почему же? - спокойно откликнулся Сократ. - Я предлагаю тебе скушать десятилетнюю корову. А мне, пожалуй, полугодовалого теленка.
- Мы сейчас не о еде говорим, а о разуме! Твое сравнение ни в какие ворота не лезет!
- Как и твои доводы относительно превосходства старого над новым, - парировал Мудрец.
Почему-то эта его фраза окончательно вывела Копера из себя. Он напрягся так, что под кожей проступили жилы, пальцы его нервно изогнулись, в глазах заметались огоньки ярости. Я слегка подался вперед, потому что понял - прыгни он сейчас на Сократа, и схватки у них не будет. Силе веганца я удивлялся еще тогда, когда он нес мое тело по ночным улицам.
Но Большеголовый не прыгнул. Потому что вместе со мной вперед подался и Леонид. Его пальцы, как и у Копера, напряглись, словно готовые сдавить что-то мертвой хваткой, мышцы на спине и ногах вздулись. Веганец не рискнул затевать драку. Его инстинкт самосохранения взял верх - очевидно было, что Леонид, три с половиной тысячелетия живший жизнью воина, этого инстинкта не имел и драться готов был до смерти. Веганец проиграл моральный поединок.
Это поняли все. Как поняли и то, что пора утихомирить разбушевавшиеся страсти. Первым высказался Доктор.
- Зря мы затеяли эту дискуссию, - с горечью сказал он. - Я ведь просил не начинать ее.
- Нельзя втянуть в дискуссию человека, который не желает дискутировать, - заметил Сократ. - Но слегка утихомириться действительно не помешает.
- Да, - сказал Леонид, расслабляясь. - Я так и не понял, в чем суть, Доктор.
- В каком смысле? - тот удивленно посмотрел на Воина.
- Ты сказал, что, кажется, добрался до сути. Я ее не вижу. Мы тут перемыли косточки Великим и всему человечеству, чуть не подрались. Лично я никогда не против хорошей драки, но мне до сих пор непонятно, в чем заключается наша миссия.
Он был прав. И я вынужден был признать, что ошибался, считая Леонида человеком недалекого ума. У него было как минимум одно замечательное качество - он умел выхватить из многого самое главное и не давал себе увлечься мелочами, чтобы это главное не выпустить. И в этом он превосходил всех, собравшихся в комнате.
- Действительно, - Доктор вынул из кармана часы и посмотрел на них. - Времени все меньше, а мы топчемся на одном месте. Вы не против, если я продолжу лекцию?
- Напрасный вопрос, - отозвался Сократ. - Упущенное время.
- Итак, мы разобрались, что такое лента Мебиуса, кто такие Великие и как они связаны с человечеством. Переходим к вашей миссии.
Для начала нужно понять, от чего зависит характер испытаний, которые выпадают на долю человечества в те моменты, когда лента обновляется. Дело в том, что она проходит через разные сектора. всего их триста шестьдесят. И каждый за что-то отвечает. Своего рода эксперементальная площадка мироздания. Человечество уже побывало в секторе огня и в секторе воды - я вам рассказывал про образование пустыни Сахара и о Всемирном потопе. Задолго до появления человека земля побывала в секторе, формирующем движение небесных тел. Результат - падение огромного метеорита и массовая гибель динозавров.
То есть, когда приходит время привести ленту в первоначальное состояние, человечество перемещают в тот сектор, через который оно в настоящий момент двигалось. такая вот вселенская механика. И она не является выдумкой Великих, как овес не является выдумкой лошади.
- Их выдумка - лента Мебиуса? - уточнил Сократ.
- Да, - кивнул Доктор. - Так вот. Нынешнее подновление ленты выпало на сектор, эксперементирующий с живыми разумными существами. как материальными, так и нематериальными. Этот сектор называется Узилище, потому что доступ туда крайне сложен. Если бы все те формы жизни и мысли, которые формируются в этом секторе, свободно разбрелись по вселенной, сумасшествие постигло бы действителных обитателей всех галактик и звездных систем. Потому что в этом секторе порой возникают такие существа, что даже самая изошренная фантазия перед ними пасует.
- Великие тоже сошли бы с ума? - усмехнулся Лонгви.
- Без сомнения, - подтвердил Доктор.
- Тогда каким образом они зунали эту информацию?
- В основном, с помощью приборов. Я ведь объяснял, что наука Великих ушла далеко вперед, и эфемерный мир секторов для них столь же доступен, как и наш с вами - материальный. Теперь вам стало яснее, в чем заключается ваша миссия?
- Немного, - подтвердил Леонид. - С этими уродами нужно быдет драться.
- В общих чертах верно, - Доктор снова посмотрел на часы. - У нас осталось полчаса. Постараюсь уложиться.
В свое время Великие вычислили, в каком секторе произойдет очередное обновление ленты. И что потребуется для того, чтобы не дать человечеству сгинуть. Согласно их рассчетам, потребовались вы - все четверо. И вы были отобраны среди тогдашнего населения земли - люди с лучшими задатками в своей области. Воин, чья стихия битва, маг, для которого границы материального мира границами не являются, мудрец, чей мозг способен в кратчайшие сроки проанализировать самую сложную проблему, и игрок, чей мир азарт, способный заразить окружающих любой идеей.
Узав место...
- Погоди, Доктор, не части, - прервал его Сократ. - С нами все понятно было и прежде. Ты мне про сектора объясни. Кто управляет происходящими там процессами? Если не Великие, то - кто?
- Никто, - раздраженно сказал Доктор. - Когда ты играешь в кости, кто управляет количеством очков, которые ты выбрасываешь? Сектора - это просто механизм жизнедеятельности вселенной. Они существуют, в них постоянно что-то происходит, но хаотично и без всякой логики.
- Либо просто Великие не знают, что есть некто более Великий, чем они, - хмыкнул Сократ. - например, Бог.
Доктор в растерянности уставился на него и с минуту молчал. Потом проговорил, с трудом подбирая слова:
- Ты выдвигаешь гипотезы, которые в данный момент ни подтвердить, ни опровергнуть нельзя. И сбиваешь меня с толку. У нас осталось очень мало времени. Позволь, я продолжу свой рассказ.
- Извини, - сказал Сократ.
- Кажется, я остановился на том, что, зная место и время очередного обновления ленты, а так же позаботившись о щите, который прикроет человечество, - это о вас четверых, - Великие поставили у Врат, ведущих в этот сектор...
- Что за Врата? - вытаращился на него Лонгви. - Ты же сказал, что сектор - понятие эфемерное?
- Врата тоже понятие эфемерное! - раздраженно прохрипел Доктор. - Это то место, где человечество должно сойти с ленты и вступить в пределы сектора. Хватит глупых вопросов, а то мы проболтаем тут до наступления сроков и вы, как щит, никому уже не понадобитесь!
У Врат были поставлены Вестники. Они должны появиться среди людей до прихода гронов и Адских Призраков. Чтобы предупредить нас о том, что Сроки вышли и время Битвы близится. Уф! Черт бы меня побрал! Как же я с вами устал. По одному с вами было куда проще общаться - внушишь, что травма головы, что амнезия, расскажешь вкратце, какой сейчас год, что в мире делается - и точка. А тут - всем четверым... Да еще и обо все сразу. Но, кажется, я все рассказал.
- Кто такие гроны? - спросил Леонид.
- Это материальные жители сектора. Жуткие твари. Впрочем, как и большинство других.
- А Адские Призраки - это та дрянь, которая шлялась вокруг нас, пока вы тащили меня сюда? - спросил я.
- Нет. То были обычные призраки. Они тоже опасны, но достаточно мирные. Адские Призраки пострашнее Вестников будут.
- А Вестники почему такие страшные?
- Они страшные, но безобидные., - возразил Доктор. - Они питаются эмоциями, неважно какими - плохими или хорошими. А страшные - потому что вам нужно показать заранее, с кем придется иметь дело. Я не знаю, какова была задумка Великих, но на деле получается, что в вашей команде два тактика и два стратега. Тактики, они же бойцы - это Леонид и Амадеус. Стратеги, они же мозговые центры - это Сократ и Лонгви. Леонид, как он сам верно заметил, видимо, возьмет на себя материально оформленных жителей сектора, а Амадеус - нематериальных. Что вы предложите Сократу и Лонгви - я не знаю.
- Я тоже не знаю, что там задумывали Великие, - сказал Леонид, - но думаю, что мы сами разберемся, кого, кто и под каким соусом. У меня уже руки чешутся. Ох, чувствую, такой славной рубки я за все мои триста жизней не видывал.
- Что ж, полагаю, ты прав, - согласился Доктор. - Такой рубки ты действительно еще не видел. Пойдем к Переходу?
- Голыми? - уточнил Лонгви.
- А какая разница? - Доктор пожал плечами. - Людей в округе нет, а в бою одежда вряд ли поможет. Вот если бы Хранитель оружие принес - другое дело. Но Лента перехлестнулась, сроки вышли раньше положенного. Он, если и прибудет, то только через пару дней.
- Тогда пошли, - Игрок первым поднялся на ноги. За ним - и все мы.
- Вы идите, - сказал Копер. - Я останусь. Удачи вам, не смотря на все наши размолвки.
- На одну нашу размолвку, - поправил Сократ.
- Удачи, - повторил Копер и отвернулся. Он был уже не с нами. Он стал зрителем. Даже не особенно заинтересованным.
У входной двери все так же стоял Страж. В углу его рта тлела традиционная самокрутка. Окинув нас внимательным взглядом, он обронил:
- Пошли? Что ж. Время.
- Здесь все спокойно? - спросил Доктор.
- Какое там! - отмахнулся Страж. - Крысуны озверели совсем. Два раза пытались дверь штурмом брать. Пришлось Амулет доставать.
- Не рано ли? - нахмурился Доктор. - У него время перезарядки почти сутки. Смотри, останешься без защиты.
- Если бы я его не достал, они бы меня съели, - усмехнулся Страж. - Ничего, как-нибудь переживу.
- Ты идешь с нами? - спросил Доктор. - А то Копер отказался. Ребята с ним повздорили, он и обиделся. Рванет. наверное, сейчас к себе, на Вегу, будет доносы Великим сочинять.
- Соглядатай, чего ты хочешь. С ним всегда нужно быть осмотрительным. .
- Они-то этого не знали, - Доктор кивнул в нашу сторону.
- Да им все равно терять нечего, - усмехнулся Страж. - Если победят - то победителей не судят. Если полягут - то кому какое дело, о чем они перед Битвой говорили? А Копер бы на Вегу рванул, даже если бы с ним и не ругался никто. Я, пожалуй, с вами пойду. Чего мне тут торчать одному? Опять прискачут крысуны, устроят мне веселую жизнь. Нет уж.
И мы пошли. Доктор - впереди, за ним - наша четверка, замыкающим - страж. И странно же, наверное, выглядела наша бредущая сквозь издыхающую ночь процессия. белый призрак, четверо абсолютно голых мужиков и великан, не расстающийся с самокруткой.
Я слегка приотстал и, оказавашись рядом со Стражем, спрсоил:
- Слушай, а почему ты не убил Розового Бегемота и ту крылатую тварь, что хотела мне глаза выклевать?
- Нельзя их пока убивать, - Страж выпустил особо огромное облако табачного дыма. - Понимаешь, пока еще Врата не открылись. Лазейки есть, вот сквозь них и просочилась кое-какая мелочевка. Она, в принципе, не опасна. Но ее много. Пока сохраняется шаткое равновесие, это "много" нас не трогает, занимается своими делами. А вот если убить кого-нибудь из них, остальные сразу бросятся мстить за собрата. Мне одному от них не отмахаться, даже если я полностью разряжу свой амулет. А никого из вас Доктор к тому времени еще не оживил.
- А что это за амулет?
- Вроде твоих магических побрякушек, работает на той же энергии. Только во много раз мощнее, поэтому он на аккумуляторах. Подзаряжает сам себя, но это долгий процесс. Великие каждому из Сопровождающих выдали такой в самом начале работы.
- Сопровождающих? - не понял я. Похоже, Доктор рассказал нам отнюдь не все, что знал сам. Понятно - с одной стороны, времени было в обрез, а с другой - такие подробности нас не касались.
- Сопровождающие - это те, кто три с половиной тысячи лет ждали сегодняшнего дня, как дня завершения их миссии. Это Хранитель, это Доктор, это Копер, это я. Тоже четверо, как и вас.
- Великие выдали? - я не заметил, как к нам присоединился Лонгви. - Выходит, вы с ними общались?
- Конечно. Как и вы. Нас всех забирали туда, чтобы мы прошли обработку в лаборатории. Только из вашей памяти это время было стерто, как и воспоминание о самой первой жизни, когда вы еще не были Избранными. Это бы вам только мешало.
- А что за обработка?
- Наши организмы сделали практически неизнашиваемыми. А вам что-то наколдовали с мозгом, чтобы он смог работать и воспринимать информацию в полную силу, а не на двадцать процентов, как у всех. Неужели сам не мог догадаться?
- Что-то такое подозревал, - кивнул Лонгви. - А какие они - Великие?
- Знаешь, странно - практически такие же, как мы. Но об этом лучше у Доктора спросить - он там даже роман закрутил, за что и поплатился.
- Что за роман? Чем поплатился?
- Спросишь у Доктора, - Страж отбросил в сторону окурок и принялся сворачивать очередную самокрутку. - Если захочет - ответит. А не захочет - перебьешься. Я в чужие дела не лезу.
- Хороший человек, - уныло сказал Лонгви. - Правильный такой. А я, значит, должен от любопытства подыхать, да?
- Не самая плохая смерть, - заметил Страж. - Гораздо лучше той, которую ты принял шестьсот лет назад в Дамаске.
Лонгви внезапно закашлялся. Приступ был неожиданным и настолько сильным, что тело Игрока сложилось втрое, и он остался сидеть на дороге, давясь кашлем.
- Ему там золота расплавленного в глотку залили. Приметили, что мухлюет за игрой, и залили, - пояснил мне, удивленному, Страж. - А сейчас, я так понимаю, ему те ощущения припомнились.
- Да уж, - потрясенно сказал я и поспешил вперед. За Лонгви не беспокоился - прокашляется и догонит. А вот мировоззрение Сопровождающих меня в который раз удивило. Их юмор был жестким и даже жестоким, и при этом они обвинили того же Лонгви в излишнем цинизме. Странно, не правда ли?
А впереди тоже разговаривали. Сократ приставал к Доктору, как я понял, на тему перерождения. Начало беседы от меня ускользнуло, но общий смысл беседы стал понятен уже после первых фраз.
- ...Но почему тогда в мои прежние приходы во мне оставались частички живших ранее "я"? Все равно ведь память стиралась, вернее, заменялась на совершенно чистую. Так что логичнее было возвращать меня, как младенца - чистым и непорочным.
- Вот ты Мудрец, а одну простую вешь понять не мог. Нельзя было так делать, - с глубоким убеждением возразил Доктор. - Любая мудрость есть результат накопленного жизненного опыта и знаний. тебе каждый раз пришлось бы набивать одни и те же шишки, чтобы приходить к одним и тем же умозаключениям. А задача стояла другая. Твои шишки, по возможности, должны были быть новыми, и умозаключения ты должен был сделать по тем вопросам, которых раньше не касался.
Это, кстати, не только к тебе относится. И Леонид, и Маг, и Лонгви возвращались, оснащенные базовыми знаниями каждый в своей области. Для того, чтобы каждый из вас мог по приходу сказать о себе: я - Мастер. А не жалкое подобие подмастерья.
- А тогда не проще было возвращать меня и других целиком? - спросил Сократ, и в голосе его была насмешка.
- Хитер, - усмехнулся и Доктор. - Это было бы проще для тебя, может быть, и для меня тоже. Но это никак не соотвтетствовало общему замыслу. Вернись ты к жизни с той суммой знаний, какую накопил к моменту смерти, и ты вряд ли стал бы всерьез заниматься своим развитием. А именно это ты должен был делать. И делал.
Пыхтя, как загнанная лошадь, нас нагнал Лонгви. Пристроился справа и пробормотал - так, чтобы слышал я один:
- Вот уж воистину, Спакх - сволочь! Просили его напоминать, как мне в глотку расплавленный металл лили. Ничего, я ему тоже какую-нибудь каверзу придумаю. Я ему ногтей в табак накрошу - пусть наслаждается.
Я усмехнулся. Наш поход мне сильно что-то напоминал. И сейчас, собранный воедино, я легко мог припомнить - что именно.