Я ложусь спать в девять вечера. Меня заставляет мама. Она говорит: «Пора в постельку, дорогой». И я вынужден подчиниться. Она укрывает меня, целует, говорит «спокойной ночи» и уходит.

Чертова зима. Сейчас зима. Нет, дома не холодно. Но темно. В моей комнате темно. Ни одного, даже самого тусклого лучика света. И вот в такие минуты я слышу его. Сначала тихое урчание - так урчит кошка, пригревшись у вас на колене. Потом оно становится громче, и вот это уже не урчание, а рычание. Тихий рык доносится из-под кровати. Я съеживаюсь от ужаса, натягиваю одеяло на голову, но продолжаю его слышать. Затыкаю уши, но это не помогает. Всхлипываю, шмыгаю носом, но звук из темноты подкроватья не заглушить. И, наконец, он хриплым голосом произносит мое имя. Один раз, два, три. И больше я уже не в состоянии выдержать. В слезах, с криками «мама, мама, он снова там!» я бегу в мамину спальню, зарываюсь к ней под одеяло и вжимаюсь в ее теплое тело. Я весь дрожу, не могу сдерживать слезы. Мамочка говорит что-то, пытается успокоить, а словно в истерике. И так каждую пятницу.


«Знаешь, ты уже достаточно взрослый, пора бы и перестать бегать ко мне каждую пятницу, как ты считаешь?». С тех пор как я пошел в первый класс, она часто это говорит. Нет, по пятницам я не могу спать у себя. «Но почему? Ты все еще боишься того чудища?». Для нее это будто игра. Это совсем не игра. Он живет у меня под кроватью, я это знаю, и меня не разубедить. «Ну давай в пятницу вместе посмотрим под кроватью. Я уверена, его там не будет». Его там не будет. А когда ты уйдешь, он снова станет звать меня. Ты закроешь за собой дверь, и он снова станет произносить мое имя. Один раз, два, три.
«А хочешь, мы купим ночник на первое время?». Хочу. Я, черт возьми, жутко этого хочу.


Пятница. «Спокойной ночи». Дверь закрывается. В комнате светло. И уже не так страшно. Ровный свет ночника рисует на стене гротескные тени предметов. Я закрываю глаза. Свет проникает сквозь сомкнутые веки, и это успокаивает. Я уже почти сплю.

Но вдруг свет гаснет. Что?... Лампочка перегорела? Отключили электричество?
Урчание. Я подтягиваю колени к подбородку. Рык. Я начинаю быстро дышать и дрожать. Имя, мое имя. Один раз, два, три. Я тихонько всхлипываю. Надо убежать, но страх словно сковал меня. «Загляни ко мне». Я укрываю голову подушкой. «Приходи в гости». «У меня есть, что показать тебе». «Спускайся». «Не будь плаксой».

И я, дико крича, бегу к маме.


«Так, мне это надоело». А мне? Это ведь я, я страдаю, а не ты! «Ты, наверное, специально это делаешь, да? Чтобы меня разозлить?» Нет! Пойми, тут не причем. Он сам поселился у меня под кроватью, я его не звал! Ну не заставляй меня оправдываться! Я уже сам устал, каждую пятницу один и тот же кошмар. Нет, не один и тот же. Все кошмарнее с каждым разом. «Не плач, не плач, мой хороший. Тише, тише. Знаешь, что? Пригласи-ка ты своего друга из школы – как его зовут? – у нас переночевать. Уж вместе –то вы справитесь с этим чудищем».

«Так ты говоришь, оно там живет?» Да. Там. Но сегодня он, наверное, не придет. «Почему?». Ну, понимаешь, нас тут двое. Он может тебя испугаться. «А тебя он не боится?» Нет. Меня ему незачем бояться.
«Ну, ребята, пора спать. Спокойной ночи!». Дверь закрывается. Все тихо. «Эй, оно точно не придет?» Скорее всего, нет. Но я не знаю. «Жаль. А то я бы ему как треснул по зубам! Мало бы не показалось!» Нет, не треснул бы. У него нет зубов, я думаю. «А что у него есть?» Голос. Жуткий такой голос. «И всего-то?» Ну да. Всего-то.

Один раз, два, три. Я резко сажусь, но, тут же опомнившись, забираюсь под одеяло. Мой друг мирно спит где-то рядом, я слышу его посапывание. «Вставай!» Нет, я не хочу. Я боюсь. «Ты боишься. И правильно делаешь. Меня нужно бояться» Уйди, замолчи, не хочу тебя слышать! «Загляни ко мне. Тут очень страшно. Здесь, под твоей кроватью, все твои страхи». Просто замолчи. Просто оставь меня в покое! Почему ты не приходишь к другим детям? «Здесь, рядом со мной, все твои страхи. Спускайся». Нет! «Продолжай бояться и спускайся».

Мама!!! Я кричу громче. Мама!!!

Она забегает в комнату. Она видит меня и этот нож для резки бумаги в моей руке. Она видит меня и пропитавшиеся красной жидкостью простыни. Она видит меня и изрезанное тело моего школьного друга. Она видит меня, но, черт возьми, она не способна увидеть того, кто живет под моей кроватью в темноте. Мало кто способен.