Каждый день на пути домой я прохожу этот газетный киоск. Но сегодня я первый раз увидел рядом с ним ангела. Похоже, предпоследняя стадия. Она, захлебываясь рвотой, кричала: «Любовь!!!». Царапая горло, вопила: «Справедливость!!!». Непроизвольно испражняясь, орала: «Красота!!!». Послышались сирены, и из-за поворота выехала белая машина скорой помощи. Ангела схватили под руки, связали, затолкали в машину. Увезли.

Дома было темно. Почему-то она никогда не включает свет по вечерам, пока я не приду. Она сидит у окна, вертит в руках кухонный нож. Я подошел, коснулся ее плеч.
- Привет.
- Привет. Как работа?
- Обычно. А ты как?
- Не знаю. Мне с каждым днем все страшнее.
- Из-за них?
- Да. Точнее, нет… Знаешь, я начинаю думать, что может быть ангелы не просто сумасшедшие? Может быть, в их словах есть смысл?
Я непроизвольно сдавил ее плечи. Она дернулась от внезапной боли, но ничего не сказала.
- Я видел сегодня ангела. Она кричала, выблевывая себя на тротуар. Кричала несвязанные слова. Просто вопила.
- Мне больно.
- Прости, - я отпустил ее. Включил свет. Какой-то он был тусклый, не живой. Грязно-желтый.
- Не говори так никогда больше. Я тебя не хочу терять.
- Я… постараюсь, - произнесла она после короткого замешательства.
- Ужин готов?
- Нет. Я ничего не делала. Сидела у окна. Там сегодня во дворе насмерть забили ангела. Он просто сидел на скамеечке, что-то говорил. А они подошли и стали его пинать. Пока насмерть не запинали. Тебе не кажется, что это жестоко?
- Не знаю. Я только знаю, что хочу отгородиться от всего этого. И тебя отгородить.

На следующий день у меня в офисе объявился ангел. Один из наших упал на пол и, сотрясаясь в каких-то немыслимых конвульсиях, стал бормотать что-то, так быстро, что слов было не разобрать. Всех отпустили домой.
День был какой-то пасмурный, грустный. Грязно-серый. Город все чаще выглядит именно таким. Пасмурным, грустным и грязно-серым. Чем больше появляется ангелов, тем грязнее становится город.
«Любовь! Жизнь! Человеколюбие!» - донеслось из подворотни неподалеку. Мимо меня пробежала группа парней, лет по 17. «Он там, я слышал! Убьем этого урода! Убьем!». Я, поежившись от холода, заторопился прочь.

Она снова сидела у окна. Снова смотрела во двор. Сжимала в руках блокнотик с парой котят на обложке.
- Я сейчас пойду спать.
- Еще рано.
- Да. Но я пойду. А тебе оставлю вот это почитать. Ты только меня не буди, ладно?
- Ладно.
Она ушла, оставив на подоконнике блокнот. Я включил тусклый желтый свет. Принялся читать. «Любовь. Любовь ко всему живому должна направлять человека. Справедливость. Справедливость должна руководить его поступками. Добро. Только добро способно отчистить душу человека. Только творя добро человек спасется. Только так». Я выбросил блокнот в окно и пошел спать.

Мне страшно. Страшно за нее. Вчера, когда я пришел домой, она спала на полу посреди комнаты. На стенах ее неровным почерком написано: «Только добро. Только справедливость. Только любовь».
Я не хочу верить, что она тоже ангел. Я не хочу терять ее. Кто мне тогда останется? Я буду один в этом в бездну несущемся мире. И тогда я точно сойду с ума.

- Ты не понимаешь. Хотя это так просто! Ты даже не представляешь как это просто.
- Я не хочу понимать. Я хочу, чтобы ты перестала это говорить. Пожалуйста. Для меня. Сделай это. Перестань.
- Но кто, если не я? Кто еще будет говорить о любви и доброте?
- Никто. Я не хочу о них слышать. Я не хочу, чтобы ты о них говорила, - сжал ее запястье.
- Перестань, мне больно!
- И мне больно! - я хватаю второе запястье, - Ты убиваешь меня! Это ты еще способна понять?
Она смотрит мне прямо в глаза. По щекам у нее стекают слезы. У нее подгибаются колени. Я отпускаю ее запястья, и она, упав на пол, кричит: «Жизнь!!! Честь!!! Любовь!!!».
Я отступаю на несколько шагов. Она вся трясется. Она дергается, а потом ее вырывает. Она снова кричит, и ее снова рвет. «Это так просто, пойми! Добро!». И она мочится в свой халат. «Я хочу красоты! Красоты!» Я убегаю в другую комнату, затыкаю уши, только бы не слышать ее криков. Она умрет сейчас. А я боюсь подойти к ней. Она умирает там, в соседней комнате, валяясь в своих выделениях, а я дрожу, забившись в угол. Она, та, которую я люблю больше всего, сейчас затихнет. И разорвет себе грудь. А я… Я умру потом. Чуть позже. Потому что и смерти я тоже боюсь. Это им, ангелам не страшно. Они уже сошли с ума.