ПОДСУДИМЫЙ ИЗ ГРОБА

Дед Матвей когда узнал, что тяжело болен, не поехал в районную больницу, а сам себе сколотил гроб, заказал чугунную оградку и стал ждать смерти. В советское время, ездили по деревням фотографы – шабашники. Приехал и к ним такой фотограф. И вот, тогда решил дед - чудак человек! - еще и похоронными фотографиями запастись. В помощники он взял, соседа Василия. Начали с того, что занесли в избу обитый черным сатином гроб и поставили на две табуретки. Зеркало в простенке закрыли платком, перед иконой зажгли свечку, остановили часы ходики, и дома стало тихо, как в склепе. А за окном светит солнышко, птички поют, в такой день даже понарошку умирать не хочется.
О-хо-хо-х – печально вздыхает старик и долго креститься. После этого, выбритый и пахнущий одеколоном, дед Матвей садиться в гроб, немного освоившись, ложиться на спину и складывает руки на груди. Смотрит Василий, на бледной лицо (пудру не экономили), впалые щеки (зубные протезы вынули) и, кажется, ему, что старик и в самом деле умер. Василий выпивает вторую рюмку водки, закусывает огурцом. Затем садиться у ног покойника и делает вид, что хоронит самого близкого человека.
На следствии фотограф покажет: «я, как зашел, сразу почувствовал неладное. Ни тебе шушукающих стайки старух, ни бестолково снующих туда сюда родственников»? Но это было потом, а пока фотограф церемонно, как это принято на похоронах, пожимает руку Василию, со скорбящим и кротким видом устанавливает аппарат на трехногий штатив и делает пару кадров, когда не надо говорить: «внимание, снимаю» или дурацкое: «сейчас вылетит птичка». Щелк, щелк и дед Матвей в мгновения ока, был приобщен к потустороннему миру, всего, на всего за двадцать пять рублей. Двадцать пять рублей деньги в деревне не малые. Василий кашляет в кулак и коситься в сторону гроба, не зная, что ответить.
Будто тень от облачка пробегает по торжественно серьезному лицу покойного. На следствие дед покажет: «это фотографу, всего то «четвертак», а ему на эти деньги целый месяц жить. Приличные люди так себя не ведут. У людей горе, а он, жмот бессовестный, свой карман набивает». Злиться дед и думает: «стоит мне чихнуть, пальцем шевельнуть, не то, что деньги, свое имя забудешь, а то хватит удар и дух вон». Это в гробу дед Матвей был смирный как ангел, а так по жизни, он человек озорной, любит шутки шутить. Лежит старик в гробу и начинает его от собственных фантазий разбирать смех, будто черти пятки щекочут.
Фотограф слышит за спиной шорох, скрип и медленно, медленно, будто ему к затылку приставили пистолет, оборачивается.
Спаси и помилуй!!!
Покойник, который только что лежал в гробу, теперь сидит в гробу!
Сказать, что это страшно – значит, ничего не сказать. На очной ставке фотограф с дрожью в голосе расскажет: «у меня волосы на голове зашевелились, спина одеревенела, ни вздохнуть, не выдохнуть не могу. Ей богу, как в кино, как его… «Вий», сейчас думаю, гроб сорвется и начнет летать по дому. Схватил я тогда, как главный герой фильма сапог, ну да, что под рукой было, фотоаппарат со штативом и запустил в нечистую силу, то есть в ожившего покойника».
Свидетель Василий, косвенно подтвердит показания обвиняемого. «Дед понимаешь, сидит в гробу и еле-еле, чуть дыша, разводит руками: мол извини, старого дурака, сейчас все объясню.
Как не понять этого?
А этот, глупая голова, по варварски кидает в покойного, то есть в деда, свой аппарат на ножках. И бах…, старику прямо в лоб».
Уголовное дело, больше похожие на комедию или анекдот мало веселит капитана милиции Раиса Кашапова. Каждая из сторон отрицает свою вину.
«Какой я хулиган»? Кричит дед Матвей. «Общественный порядок не нарушал. Я у себя дома, что хочу, то и делаю. Нет такого закона в человека, тяжелый предмет кидать».
«А есть закон объявлять себя покойником и в гроб живым ложиться. Самозванец! Покойник должен лежать в гробу неподвижно, а если он встает из гроба, то он уже не покойник, а хулиган»? – доказывает свое фотограф, и требует деньги на починку фотоаппарата.
Кашапов начинает уставать и злиться.
«Дело запутанное, будем действовать по всем правилам юриспруденции»- строго говорит следователь и звенящим голосом добавляет: «необходим следственный эксперимент»!
«Следственный эксперимент»! - действует как холодный душ.
Фотограф вскакивает со стула и начинает махать руками: «У меня духа не хватит. Увольте».
Дед Матвей, наделенный мужеством, присущему самому дьяволу, от предложения еще раз выступить в роли покойника, трясет бородой.
«А ну его к черту, ваш э-э-эксперимент».
Чудесная перемена. Все сходятся в одном - дело и яйца выеденного не стоит. Быстро подписывают нужные бумаги и торопятся распрощаться. Фотограф спешит на уфимский автобус, дед Матвей тоже торопиться на паром, от райцентра до деревни Березовый лог двадцать километров.
Под стук пишущей машинки следователя: «уголовное дело прекратить за примирением сторон», завершилась эта история или, если быть точнее чуть позже.
Дед Матвей, увы, через два месяца умер.
Ирек Муктасаров