Отстрел
День выдался хмурым, пасмурным. Около полудня, наконец, кончил лить с утра начавшийся дождь. Я стоял у окна и смотрел во двор. Из большой будки, смастерённой из обрезков досок, кусков фанеры, шифера и другого бросового материала стали вылезать, потягиваясь и зевая, наши дворовые бездомные собаки. Я подумал, что им, в этом нехитром сооружении, не так уж плохо, тем более, что крыша была покрыта толстым слоем из кусков стекловаты. Одним словом, этакая «собачья» изба коммуналка. Понаблюдав за ними несколько минут, я уж было решил отойти от окна, когда увидел, как из-за угла дома на приличной скорости вывернул «газик». Он проехал метров десять по детской площадке и остановился, словно ткнулся в невидимый барьер. – Лихо, – подумал я. Из машины выскочило трое мужчин, один был в милицейской форме. Дальше произошло то, что послужило причиной этой невероятной истории. Два человека, по-видимому, охотники, стали «навскидку» стрелять по собакам. Визжала и кувыркалась одна из них, другая рухнула замертво, видимо выстрел был удачным. Несколько бедняг бросились в рассыпную, а одна, по-кличке «Лисичка», забилась в будку, надеясь там спастись. Собаки неслись с такой скоростью, что стрелять по ним было уже опасно. Охотники поняли, что опоздали, и что кончившийся дождь послужил причиной неудачного отстрела. – Подожди, – услышал я вдруг реплику с улицы, – кажется одна из них в будке… – Сейчас проверю – откликнулся тот, который стоял ближе к ней. Он нагнулся и заглянул в полумрак стекловатной избёнки. Я понял – «Лисичке» пришёл конец. От вида кровавых луж и человека, направившего дуло ружья в эти безнадёжные потёмки у меня задрожали пальцы и я, что было сил, вцепился в подоконник: – А что если в левый висок, – мелькнуло в сознании… Тотчас прогремел выстрел. Человек резко откинул голову вправо, упал на колени, а затем завалился навзничь, глядя на мир удивлёнными, но мёртвыми глазами… Из будки, тявкая и припадая на заднюю лапу, выскочила «Лисичка» и её, действительно, по-лисьи рыжая шерсть, вспыхнула в воздухе окровавленным осколком солнца, которое этот миг запечатлело своим прорывом сквозь облака… Людям было уже не до «Лисички». Милиционер и его живой попутчик, в мгновение-Ока, очутились рядом с убитым человеком. Я стоял у окна, оцепеневший и ошалевший от всего, что произошло по ту сторону стёкол… Милиционер, схватив ружьё убитого, кинулся к машине и, через несколько секунд, круто развернувшись, она исчезла в том направлении, откуда и появилась. Некоторое время охотник смотрел на труп своего товарища, а потом как-то очень осторожно, словно боясь свернуть себе шею, стал оглядываться по-сторонам… Двор был пуст. Наверняка многие были свидетелями произошедшего, но никто не вышел. Я всё ещё стоял, вцепившись в подоконник онемевшими пальцами и чувствовал, как боль шла от рук к плечам и шее: тупая, ноющая, безотвязная… – Неужели это… – я недоговорил и выпустил из себя свистящий напор воздуха. – Нет, нет, нет, – чуть было не заорал я, – Это мне всё кажется… Сейчас он встанет: сейчас, сейчас… Сейчас он обязательно встанет и, молил: – Вставай, вставай – а кого молил – не знаю… То ли себя, то ли мёртвого человека за окном, то ли трупы собак, то ли небо, которое в эти минуты опять опрокинулось и посылало на землю дождь и смывало, и очищало, и плакало… Из-за поворота опять вылетел «газик». На этот раз, сигналя, он пролетел мимо подъезда, а за ним, заглушая его сиреной, неслась «скорая»… Я не слышал и не видел ничего и никого, кроме этого, безымянного для меня человека. – Вставай, вставай, – продолжал умалять я, теряя ощущение реальности от напряжения и боли, овладевшими всем моим существом… Люди выскочили из машины, а навстречу им стал подниматься бывший покойник. Он ошалело глядел по-сторонам и на людей, не менее ошарашенных произошедшим, чем он, чем я, в своём укрытии, чем дышащий жизнью мир, где только солнце не обращая ни на кого внимание, разгоняло и гнало облака на запад. Я подошёл к дивану, лёг и уснул. Потом, спустя две-три недели, слушая разговоры соседей, мастерски перевиравших друг друга, я часто вспоминаю солнце, которое в тот день так рвалось навстречу с землёй, сквозь набухшие дождём облака. Собаки вернулись, «Лисичку» выходили, а «воскресший», говорят, продал своё ружьё…
|