К нашему строительно-монтажному управлению прибилась бездомная собака. Ростом с крупного пуделя, черная, кудрявая, похожая на овечку. У нее была остренькая мордочка, с заросшими шерстью маленькими глазками, и странные тонкие ножки. Походка у нее была легкая, и двигалась она как будто не на лапках, а на маленьких копытцах. Наши монтажники, несмотря на то что это был кобель, прозвали его Шапкой.
Шапка быстро сориентировался и во время обеденного перерыва прибегал к конторе. Мы выносили остатки своего обеда, и Шапка с удовольствием поедал наши подношения. Потом он освоился совсем и стал ходить по кабинетам. Шел на запах, чаще в бухгалтерию, там всегда что-то готовили, и Шапка получал даже миску супа. Он стучал коготками в двери кабинетов, а после угощения заглядывал в лицо и с благодарным оскалом из желтых зубов покидал наши "апартаменты".
Возле конторы был небольшой газон, он ложился на травку кверху брюхом и урчал, издавая разные рыкающие звуки, на которые только может быть способен довольный кобель. Вечером мы садились в служебный автобус, и Шапка с поджатым хвостом выходил нас провожать.
Все любили Шапку за его беззлобность, вот только начальник нашего СМУ поглядывал на него косо. Виктор Кузьмич сам был собачником и держал дома овчарку, но беспородных псов презирал.
Шапка об этом прекрасно знал, и, когда подъезжала машина с шефом, он трусливо, чуть слышно издавал звук:
- Тяф! - предпочитая убраться подальше.
Шеф тоже не мог равнодушно пройти мимо грязного, в репьях и соломе, Шапки, и при его виде смачно сплевывал.
На конец рабочего дня, шеф назначил общее собрание.
- Опять эта тягомотина! Кому они нужны - из пустого в порожнее?!- возмущались мы втихаря.
В 6 часов все были в красном уголке. Мы садилась всегда на галерку. Там можно было не слушать бредни начальника и даже поболтать.
Шапка был несказанно рад: конец дня, а народу полно и, значит, Шапке обязательно перепадет гостинчик. Он вошел в красный уголок, как равноценный работник нашей смуньки, и сел сбоку от галерки, где сидели диссиденты местного пошиба.
Да и как было уважать блатного Виктора Кузьмича. В строительном производстве - ноль, а перед начальством плясал вприсядку.
- Итак!- сказал он.- Время идет, а дел никаких! Выгоню половину конторы к такой-то матери! Вы не строители, а парикмахеры! Вот туда и идите работать!
Шапка зарычал... Мы засмеялись... Шапка понял, что рядом с ним его союзники и мы так же не любим нашего шефа, как и он, и откровенно тявкнул!
Шеф замолчал.
- Безобразие! Уберите собаку!
Но Шапка был не дурак и полез под стулья. А шеф продолжил:
- Мне надоело вас уговаривать работать с полной отдачей! Кто не хочет работать - не держу!
И Шапка из-под стульев передразнил шефа. Это был вой с лаем, с полностью сохраненными интонациями начальника.
Все дружно рассмеялись! И Шапка, поняв, что настал его триумфальный час, заголосил еще звонче и заливистей!
- Выгоните немедленно собаку!- потребовал шеф.- Я не буду продолжать собрание в таких условиях!
Наступила тишина. И шеф продолжил...
- Турки бы поняли, что надо вкалывать, а не сплетничать на галерках!
И Шапка взвился! Он открыл пасть на всю ширину и стал лаять как последний раз в жизни! Он выплескивал все, что наболело за его бомжовскую жизнь, он решил высказаться раз и навсегда! Он безудержно лаял. Он нас защищал от проклятой системы...
Собрание смеялось! Равнодушных не было! Виктор Кузьмич взял свою папку и покинул помещение. Мы гладили блохастого Шапку и награждали его за смелость самыми изысканными эпитетами.
Шапка сидел как именинник! Он никогда в жизни не имел столько почестей от такого большого количества людей.
Шапка был счастлив! Он был нашим местным героем...
На следующий день Шапка не прибежал, как всегда, на обед и не проводил нас после работы...
С ним, как и во все времена на Руси, расправились прислужники...