***
Ночь. О, боже, как мила и красива, эта ночь. Сегодня ночью город совершенно пуст, все бегут прочь, за его пределы, туда, где яркие верхушки разноцветных шатров сливаются со звездным небом, туда, где смех заглушает рев двигателей с автострады, где пиво бежит рекой, а мороженного хватит, чтобы слепить айсберг. Сегодня ночью карнавал. Самый первый за историю нашего города. Люди в масках и причудливых одеждах не маршируют по серым улицам под веселую музыку, все бегут прочь, от этих покрытых грязью, похотью и болью улиц. Ведь карнавал разбил свои шатры, выстроил свои аттракционы на большой поляне пахнущей полевыми цветами и свободой, в одном километре от города.
Дети бегут быстрее родителей, теряются в толпе, падают, разбивают коленки в кровь, но не плачут. Нет времени на слезы, нужно быстрее добраться до заветных аттракционов и шатров со сладкой ватой. Все пропитано, чистым, как поцелуй ангела, детским смехом, даже воздух, кажется, выплеснул из себя накопившиеся за долгие годы выхлопные газы и приобрел вкус и запах ванильного мороженного. О, боже, как мила и красива эта ночь.
И мы, следуя за всем городом, который еще не разучился ходить и не потерял дар смеяться, идем в сторону этого непревзойденного чуда сегодняшней ночи. Мы идем вдвоем с моей подругой, жадно глотая ртом преображенный карнавалом воздух и пожирая глазами чарующую картину сегодняшнего праздника. Неспешной походкой мы проходим мимо книжного магазина, в котором я когда-то работал. Я рассказываю ей историю о том, как склеивал страницы книг, так что из четырех страниц получалось две. Читатель проникается смыслом строк, вникает в идею повествования, описанную на 123ей странице, его мозг набирает обороты и тут бац … и уже страница 126 и совсем другая история, мозг заступаривает. Читатель не сразу смотрит на номера страниц, он перечитывает конец предыдущей страницы, начало следующей, ничего не понимает и уже тогда проверяет нумерацию. Но это лишь в том случаи, если человек на самом деле вникает в книгу, а не просто водит глазами по строчкам, составляя из букв слова. И самое смешное, говорю я ей, что 80% покупателей не возвращались сдавать или менять книги - люди читают бездумно в нашем городке.
Проходя мимо вывески, на которой написано, что в этом месте заканчивается наш трущобный город, я рассказываю своей спутнице, о том как мы в детстве по ночам сбегали из детского дома, захватывали с собой две пары старых четырех колесных роликов и бежали сюда, на выезд из города. Мы прицеплялись к задним бамперам грузовиков и мечтали уехать далеко-далеко, туда где люди добрее, где взрослые, наконец, увидят, как нам одиноко и больно, узнают как холодно спать в теплой постели детского дома. Мы прицеплялись и ехали, ветер шумел в наших ушах, мы боялись сорваться, отцепиться и поэтому хохотали, смеялся он и смеялся я – мы выгоняли страх. Мечта, об этом прекрасном городе согревала нас и ветер, бьющий по ногам, и ночная прохлада нам были нипочем. Каждый раз, не считая последнего, нас замечали у поста ГАИ, инспектор догонял грузовик на своих желтых «Жигули» и нас отправляли назад. Меня и брата закрывали в разных кладовках, где мы сидели целый день без еды и воды. И этот целый день мы вспоминали нашу поездку, скорость, ветер, страх сорваться, смех. Мы вспоминали все, кроме желтых «Жигули», потому что там, в своих воспоминаниях, мы едем дальше.




***
На часах 23:12, но родители не спешат увести своих детей домой, сегодняшний праздник, чем-то напоминает празднование нового года, только на улице июль месяц и подарки раздает не дед мороз, а причудливые клоуны в разноцветных одеждах и огромных башмаках. И, по-моему, эти веселые парни, нравятся детям больше, чем бородатый мужик в красном тулупе.
Старики столпились у «стенда памяти», который любезно установил наш мэр на территории карнавала, ах да, сегодня не просто карнавал, сегодня день нашего города. И все это празднование, это предвыборный подарок нашего городского предводителя. Деды пьют пиво и вспоминают, как лупили друг другу морды район на район, а бабули предались более романтическим воспоминаниям, они вспоминают, как их старые бойцы вытворяли всякие глупости, чтобы добиться их руки, ну и, пожалуй, сердца. Одна бабуля кричит: «Вот, помните, Митька. Как Митька поломал обе ноги пытаясь залезть ко мне в окно?». Все бабки хором восклицают: «Да это-то, еще что! Вот …»,- и каждая начинает свою историю.
Если постоять более пяти минут рядом с этим поколением, которому ты каждый день уступаешь место в автобусе, то появляется ощущение утечки мозгов. Из-за этого ора, который они создают, неслышно даже, как дядька в костюме зайца зазывает в микрофон людей на аттракционы. Боясь оставить свой мозг на лужайке, перед толпой ностальгирующих стариков, мы с подругой выдвинулись в сторону, установленного на территории карнавала, летнего кафе. Все столики были заняты, и это не удивительно, ведь сегодня тут собралось, по меньшей мере, половина города. Я закурил сигарету и стал ждать свободного места.
Не ночь, а сплошное торжественное событие. Все кто сегодня связал себя узами брака, в нашем городе, приехали отмечать, это событие сюда. И все держатся вместе. Вон идет три жениха в шикарных костюмах, смеются, обнимаются, поздравляют друг друга. За палаткой со сладкой ватой, что-то бурно обсуждает шесть невест в ослепительно белых платьях. Не часто такое увидишь, поэтому-то я и тут.
Официант в белой рубашке и черном фартуке с усталым видом проходит мимо нас, и уже на расстоянии пяти шагов от меня поворачивается и восклицает:
- Серега! Да чтоб меня! Какой ты стал здоровый!
- А я тебя сразу узнал, - говорю я, - все ждал, когда ты меня заметишь.
Он показывает мне жестом, чтобы я немного подождал и заходит за барную стойку. Девушка бармен, очень ловко жонглирует стаканами и смешивает коктейли. Пятеро зевак стоят перед ней и делают вид, что восхищаются ее мастерством, но я, то знаю, куда они смотрят. Туда же куда и я смотрел целыми днями, когда мы работали с ней в одном баре, я следил за порядком, а она нещадно вливала алкоголь в посетителей, которых я потом выпроваживал за двери. На ее третий размер. Вот куда все смотрят. Крутящиеся в воздухе стаканчики, интересуют только детишек, а их в бар не пускают.
Официант, который со мной поздоровался, мой старый друг. И друг моего покойного брата. Его зовут Витькой, он часто приносил на площадку нашего детского дома свои игрушки и дарил их нам, каждый раз, когда его родители покупали сладости, он отсыпал часть и радостно бежал угощать меня с братом. Витька говорил: «Ребят, когда мне что-то дарят - я радуюсь. А когда я что-то дарю вам - я просто в восторге». Вот такой человек, сейчас подносит пиво и дайкири всякому быдлу, а мой брат...
Мой брат погиб под колесами расфуфыренного автомобиля жениха и невесты, говорю я своей подруге. В ту ночь, мы как обычно, прихватив ролики, сбежали из детского дома. Прицепившись к заднему борту грузовика, промчались мимо поста ГАИ, на наше удивление, оставшись не замеченными. Мы мчались, казалось, быстрее ветра. Смеялись, подпрыгивали вверх и вновь приземлялись, на бегущие в сторону свободы роликовые коньки. Даже, тот страх, страх сорваться уже не одолевал нас. Брат, что-то кричал во все горло, казалось, что им овладело безумие, сладкое, как мед, безумие свободы. Он отцепил от кузова одну руку и протянул ее мне, я попытался сделать то же самое, как он сорвался, что-то попало под колесики его роликов, и его тело вылетело на встречную полосу. Где на бешеной скорости его ударила белая «Волга», увешенная разноцветными ленточками и воздушными шариками. Я увидел, как из заднего окошка автомобиля показалась фата невесты, девушка мимолетом взглянула на мертвое тело моего брата и спряталась назад. Машина, даже не остановившись, умчалась в сторону города. Набравшись смелости, я отцепился от грузовика, но не сумел удержать равновесие и скатился на обочину.
- Ну, вот и я, дружище, - сказал Виктор, держа в руке баночку пива, - с кем это ты тут разговариваешь?
- С подругой, - указывая глазами на свою спутницу, сказал я.
Виктор, посмотрел, на нее, по сторонам, передал мне пиво и тихо прошептал:
- Лучшей спутницы и не придумаешь, а больше я знать ничего не хочу.
- Да, – с улыбкой произнес я.
- Мне лучше вам не мешать, - он протянул мне руку для рукопожатия, и уже уходя, продолжил, - знай, Серег, чтобы ты не сделал, как бы это не кончилось, я твой друг.
На часах без пятнадцати полночь, пора выдвигаться на центральное поле, скоро будет салют. Подходя к полю, я увидел, как жених несет на руках свою в «дрова» пьяную пассию. Рядом с ними идет мужчина в возрасте и всячески пытается помочь парню, но на самом деле только ему мешает. Они направляются в сторону дороги, где, по всей видимости, припаркована их машина. Я не думаю, что кто-то из двоих мужчин имеет право сесть за руль, поскольку по их походке видно, что еще пара рюмок и нести придется их.
На часах 23:58, все столпились в ожидании долгожданного салюта. Новобрачные выстроились у ларька с мягкими игрушками, что-то бурно обсуждают и разливают шампанское по пластиковым стаканчикам. Один парень из этой толпы кричит: «Минута до салюта! У всех налито!? Давай те пожелаем всем нам, долгой и счастливой жизни в браке!».
30 секунд до салюта. Я беру в руки свою подругу и снимаю с нее ее черное одеяние.
10 секунд до салюта. Я спокоен как никогда, моя спутница холодна как лед.
5 секунд до салюта. Я оглядываюсь по сторонам. Никто на меня не смотрит, все смотрят на небо.
И вот он долгожданный первый выстрел, в небо взлетают десятки зелено желтых шаров, они распадаются на сотни мелких огоньков и устремляются в сторону земли. Я тоже не мешкал и совершил свой первый выстрел, на землю упала девушка – первая невеста, чье платье окрасилось алой кровью. Ни ее жених, ни окружающие люди не заметили ее падения, не услышали ее последнего слова.
Выстрел ракетницы, мой выстрел. Небо окрасилось красно-сине-желтым, земля у ног новобрачных – алым. Рядом с первой девушкой упало тело парня, я не знаю одна ли они семья или даже не знают друг друга. Мне плевать.
За спиной раздались какие-то дикие крики, я повернулся и увидел, как на расстоянии пяти метров от меня сверкнули стволы милицейских пистолетов. «Макаров», подумал я, из «Кольта» быть застреленным куда приятней. Улыбнувшись, я дружески подмигнул им правым глазом и нацелился, на девушку в красном свадебном платье.
Выстрел…

***

Последний выстрел был не мой. А в меня. Пуля, выпущенная из милицейского пистолета, вонзилась мне в плечо и прошла навылет. Как говорят доктора, жизненно-важные органы были не задеты. И поэтому я жду суда, прикованный за одну руку наручниками к кровати местной больницы. На выходе из палаты меня охраняют два бравых милиционера, на окнах двойные решетки. Два милиционера, две решетки, две группы крови на ярко зеленой траве в километре от города.
Мне уже предъявили обвинение в двойном предумышленном убийстве и еще какую-то дрянь.
Но знаете, что?
Я ни о чем не сожалею.