Ветер гонял обрывки бумаги по пустынному шоссе. Смятые газеты, листовки, театральные программки, шурша, катились под ноги, как какие-то фантастические палые листья или небывалые перекати-поле.
Если бы здесь были деревья.
Если бы здесь были хотя бы сухие пустынные кустики…
Это был город. Точнее, это был остов, скелет города – то, чем он может быть без людей.
На улицах, в домах, во дворах – никого.
Только тут, в пустыне родных кварталов до сознания начал доходить смысл длинного, сухого, чужого слова – эвакуация.
И второго, короче – война.
Шаги слышны за километры, но на километры вокруг единственные шаги – мои. Едва слышные, здесь они оглушают. И ещё дыхание. И стук крови в висках.
Жизнь. Здесь, без людей, без животных и растений, её нет.
Сзади! Тихий звон, и сразу пересыхает в горле.
Резко разворачиваюсь и – захотелось бы смеяться, не будь это так знакомо.
Ко мне подъезжает троллейбус. Пошевеливая усами, как огромный хромированный жук, он проползает мимо, к остановке. Ноги сами несут бегом за ним, в него, к окну.
Как привычно – и одновременно незнакомо. Фон того, что когда-то было моими буднями. Пустой. Безжизненный.
Троллейбус тихо ползёт вдоль тротуаров. Но скоро город израсходует излишки выработанной станциями энергии, и он остановится. Наверное, не навсегда.
Вопросы грызут изнутри, но один – сильнее остальных.
Почему это мне так знакомо?
И – ответы.
Одиннадцатое сентября. Лос-Аламос и «Тринити». Хиросима и Нагасаки. Чернобыль и Припять.
В памяти всплывают фотографии этих руин, покинутых людьми из-за людей. И слова, наводняющие все эти доклады – часто лицемерные, порой нет.
А может ли это быть здесь? Здесь, в этом городе – безжизненном, но мирном? За что с ним хотят сделать такое?
Этого не должно быть. Этого не должно быть!

Троллейбус начинает еле заметно притормаживать. Остановка? Нет. Значит, пора.
Выскакиваю на дорогу и бросаюсь к просвету в конце улицы, быстро обогнав замедляющий ход троллейбус. Раздаётся высокий вой сирены – сначала вдалеке, в сердце города, потом всё ближе и ближе. Наперегонки с этим пронизывающим звуком, к границе, к свету!
Вырываюсь – и тут же падаю на крутом склоне. Солнце ослепляет. Поднимаю руку, прикрывая глаза, и вижу вдали, у сверкающего моря, у пустой гавани, несколько тёмных силуэтов. Пассажирские авиалайнеры, конечно, уже отбыли. Значит, это последние вертолёты.
Вскакиваю и бегу по траве – по траве! – к морю. Несколько раз оскальзываюсь и падаю, так что все руки и колени у меня уже покрыты зелёным соком. Вылетаю на утоптанную тропинку к гавани. Лопасти вертолётов начали вращаться, но меня, очевидно, кто-то заметил – стоило мне подбежать, как дверца распахнулась, и несколько рук втянуло меня внутрь.
-Всё в порядке, - говорят сзади.
-Выберемся! - подтверждает другой.
Выберемся, думаю я, ощущая, как вертолёт поднимается над землёй. Надеюсь. А если нет? Пробираюсь к окну – как раз вовремя, чтобы увидеть поднимающиеся вокруг домов металлические стены. И тут вдруг показалось, что над стенами блеснул на солнце огромный купол, защищающий город, обещающий сберечь его до нашего возвращения…