Опровержение

Стас писал рассказы. Обо всем: о природе, о звездах и их обитателях, о ежиках, что таинственным осенним вечером таинственно копошатся в таинственном лесу… Рассказы его не печатали. Отнекивались, ссылаясь на более житейские темы, нужные нужнее, нежели ежики. Но Стас не сдавался – продолжал писать. Это длилось довольно долго - почти месяц с того самого дня, как от него ушла жена. Просто взяла и ушла без объяснений, скандалов и претензий, а они должны были быть, как в тех книгах, которые Стас читал в юности. Сейчас времени на книжки не хватало, да он и не считал нужным читать их дальше. Все, что Стас уже знал, считал он, было достаточно для того, чтобы начать писать самому: о природе, о звездах и о ежиках, которые…, ну, вы сами знаете. Месяц прошел зря – рассказы не брали, а кроме ежиков, о которых Стас узнал много подробностей ( все о их личной жизни), сюжетов не было. Поначалу Стаса очень волновал и даже интриговал вопрос: как ежики, достигшие половой зрелости, используют эту зрелость для увеличения своего «поголовья», но потом и этот вопрос прояснился. Стас даже книги по ежикам раздобыл - оказалось, что про их таинственную жизнь уже не одну книгу написали, так что опоздал Стас, не успел про ежиков написать. Ну ничего ему в голову не приходило – все в ежиков упиралось: шустрых и таинственных. И через месяц у Стаса наступил творческий ступор. Тем не было, сюжетов не было, ничего не было. Не было вдобавок еще и жены, не дотерпевшей до его триумфа, когда прорыв творческий начнется и его станут печатать: рассказы, романы, повести, зарисовки, пьесы ... нет, это уже другое. Так и засыпал Стас вечером с мыслями о прозе, с надеждой, что хоть ночью что-нибудь приснится такое, что будет и другим интересно, а именно будущим читателям, знающим уже все про ежиков и их таинственную личную жизнь. Сегодняшний вечер был не исключением – целую неделю Стас засыпал один на своей двуспальной кровати в обнимку с подушкой и с мыслью о чем-то хорошем, белом и пушистом, кем была его жена. Сюжеты были нужны позарез! Стас даже Фрейда с его сублимацией вытащил из Интернета, тот тоже прямо так и указал, что рассказы – единственный способ если не забыть жену, то хоть отсрочить ее необходимость в жизни. И в этой двуспальной кровати, Стас ждал и ждал снов…
А утром он проснулся. И даже сон вспомнил! Про желтый автобус, про кондукторшу, измученную каким-то скандалом с пьяным мужем, который ей не давал спать всю ночь, из-за такого же пьяного пассажира, стоящего перед кондукторшей и хамившего ей, нагло и откровенно-цинично, не желавшего ни платить за проезд, ни выходить. Про толчок в автобусе , при резком торможении, и про непонятным образом открывшиеся двери – то ли реле замкнули, то ли рука водителя скользнула по тумблерам, да только начал пьяный пассажир падать спиной вперед в дверь, а автобус еще двигался, даже не еще двигался, а уже начал набирать скорость… И про прыжок кондукторши, крепко схватившей падающего хама, которая задержала его падение, и так и держала до остановки автобуса. Про ____________ от такой реакции пассажиров, помогающих, но уже потом, вытащить враз протрезвевшего хама из двери и посадивших потерявшую силы женщину на ее сиденье. И про глаза хама, переставшего, по-видимому, уже навсегда, быть хамом, которыми он смотрел на эту женщину-кондуктора, спасшую возможно его жизнь… Стас писал и писал, слова лились и ложились на бумагу сами, буквы залазили одна на другую, строчки плясали. Стас торопился успеть записать все, что ему приснилось. А когда поставил точку в конце и прочитал – просто ошалел! Это был не его рассказ! Он так никогда ни писал и не умел! Даже некоторые слова в рассказе он не употреблял в жизни, не совсем понимая их значения. Через час рассказ был напечатан на компьютере и отправлен по известным уже Стасу за месяц работы над ежиками адресам редакций нескольких журналов. А еще через час пришли ответы – рассказ согласились напечатать почти без сокращений, сразу в четырех ежемесячных изданиях, попросив прийти немедленно для подписания соответствующих договоров. Стас был вне себя от свалившегося на него обломка счастья. Он времени не стал терять – побрился на скорую руку и, захватив папку для будущих договоров и для солидности, вышел на улицу, навстречу своему звездному часу. И совсем не обратил внимания, когда к остановке, где он стоял, настраиваясь на разговор с редакторами, в котором должен был, естественно, оговорить гонорар и свои будущие планы, подъехал желтый автобус. И даже когда сел в него, не сразу заметил почему-то, женщину-кондуктора с мрачным лицом ходившую по салону и продающую билеты. И только тогда, когда к ней подошел грузный мужчина с лицом пропойцы и стал что-то выяснять, размахивая руками, Стас насторожился. А потом его просто повергло в ступор – женщина-кондуктор села в свое кресло у двери, взбешенный почему-то ее требованием заплатить за проезд пассажир, не желающий брать билет, стал перед дверью и облокотился на нее, поливая кондукторшу отборным матом. Автобус резко дернулся и открыл двери, женщина как молния метнулась через поручень и намертво ухватила выпадающего на ходу спиной вперед хама… Потом автобус остановился и все это видевшие люди, находящиеся в салоне, начали помогать вытаскивать хама из проема двери и усаживать обессилившую женщину-кондукторшу в свое кресло. А мужчина, бывший хам, сидел на полу и смотрел на неё коровьими глазами, в которых уже не было ни следа алкоголя… Из редакции Стас вышел уже поздно вечером, унося с собой подписанный договор на этот и будущие рассказы, полностью удовлетворенный и беседой с редактором, и гонораром. Но вот чувство какого-то беспокойства его не покидало. Что-то было не так. Стас написал рассказ про событие, которого еще не было! Или событие произошло точно по написанному им рассказу, по его сценарию. Весь вечер и всю следующую ночь Стас не спал. К утру он пошел в соседний ларек и купил бутылку шампанского, он переживал и хотел, пусть даже в одиночестве, отметить этот день – день, когда в печать приняли его первый рассказ и он получил свой первый гонорар. Выпив сразу почти всю бутылку, Стас уснул. Сны ему не снились… А через день, окрыленный первым успехом, Стас сел писать. И писал. Долго и упорно он старался находить цветастые выражения, сравнения, метафоры. Подолгу замирал над бумагой, грызя ручку, подолгу оставался неподвижным перед компьютером, не находя продолжения.
Рассказы не шли. Вспоминались ежики, но как тяжелое воспоминание о начале творческого пути. Через дней десять вышел журнал с его рассказом. Стас тут же обзвонил всех своих знакомых, позвонил жене. Он не хвастался, он просто хотел, чтобы она знала, от кого ушла, хотел как-то реабилитироваться. Но в душе оставалась злодейка-мысль, как-то отравляющая его существо, – ведь увидит и вернется: белая, пушистая и добрая! Может и любить будет…
А рассказы явно не шли. Прочитав написанное, сам Стас уже знал, что нельзя это показывать редактору, который уже дважды звонил, интересовался, есть ли что-нибудь к следующему номеру. Стас вдруг отчетливо понял, что вся надежда осталась на сны: сны, в которых будет и сюжет, и рассказ, и успех. То ли в вещих, то ли нет, но только во снах он должен увидеть обязательно и непременно что-то важное, интересное и злободневное, трогательное и нежное. Стас ждал сны каждую ночь, и каждое утро, просыпаясь, вспоминал и не мог вспомнить ничего – сны не приходили! Стас спал великолепно, засыпал и просыпался в одной позе, его ничто и никто не беспокоило. Снов не было! Вообще-то один сон все-таки был, несколько дней назад. Стас его утром вспомнил, но писать рассказ не стал. Странный такой сон, будто бабушка, живущая в ветхом домишке напротив какой-то дореволюционной постройки напротив, вышла на балкон. Долго стояла она и смотрела на прохожих, на улицу, которая менялась вместе с ней и с балконом всю её жизнь, на дом–новостройку, где жил Стас. Бабушка смотрела и думала о своей прожитой жизни, об улице, о людях, о своем доме. А потом балкон рухнул. Оборвался, упал, обрушился! Сразу и навсегда, поставив точку в споре с судьбой. Целую жизнь бабушка выходила на балкон, но оказалось, что его жизнь короче, чем её! Нет, не оказалось! Жизнь закончилась одновременно! Не стал Стас писать рассказ на эту тему, - о сравнении жизни людей и балконов, о зданиях, где они живут и жили. Ему показалось, что это будет читателям не интересно. И забыл. А потом еще много дней нет-нет, да поглядывал на дом напротив – до сих пор выходила старушка на балкон каждое утро и подолгу там стояла, рассматривая людей, дом-новостройку напротив, прохожих, улицу, которая менялась вместе с ней. И немного не по себе становилось тогда Стасу, вспоминающему написанный рассказ о желтом автобусе. Может, и не зря он не стал писать о бабушке? Постепенно и эта история ушла в прошлое, не далекое, _____ . Стас каждый день садился за стол и думал. Искал, мучился, придумывал сюжеты. Не приходило в голову вообще ничего. И снова Стас ложился в постель, одинокую и холодную, надеясь на что-то и чего-то ожидая, просыпаясь по утрам и мучительно пытаясь вспомнить, что было ночью, были ли сны, пришли ли сюжеты?
И все-таки в одно солнечное утро это случилось. Стас все понял сразу, как только открыл глаза. Он видел сон, он знал что и о чем писать! Стас сразу кинулся к компьютеру и сел за клавиатуру. И опять потекли слова, набегая одно на другое, опять стали вырисовываться события, которых он не видел, но словно бы сам присутствовал рядом, когда это происходило. Был праздник – 9 мая, был парад, на площадь пришли ветераны. Потом пошел дождь и пошли машины. Вечером должен был быть салют, независимо от погоды. Люди перебегали по лужам с зонтиками, стараясь побыстрее добраться до сухого автобуса или хотя бы до остановки с крышей. И вдруг в луже, разлетающейся брызгами под колесами автомобилей, что-то блеснуло. Молодой человек, убегающий от дождя, как все, спасаясь от колючих струй под зонтиком, замедлил бег, вглядываясь в мутную лужу. Когда проехала очередная машина он вдруг понял, что это блестит. Выгадав паузу в потоке транспорта, молодой человек шагнул вперед, нагнулся и нашарил в воде кружок металла. Это была медаль! “За отвагу” времен Великой Отечественной Войны! Это была чья-то награда, сорвавшаяся случайно с груди кого-то из шедших здесь, по этой улице, ветеранов. Парень дошел до остановки, но в автобус не сел. Он стоял и смотрел, как приезжают и уезжают автобусы, как выходят и садятся в них люди. Парень поднял брошенный кем-то здесь же, на остановке, букетик алых гвоздик, отряхнул их от воды, поправил и стал ждать. Сам не зная, зачем и сколько, – спешить ему было некуда, планов на сегодня, хоть и было 9 мая, не было. Парень ждал, словно зная, что будет, что должно было случится. И дождался! Вдоль улицы, со стороны широкой площади, шла пара. Пожилые люди, поддерживая друг друга, шли под руку, без зонтиков, не обращая внимания на дождь. Они шли, пристально сквозь мокрые капли вглядываясь себе под ноги, явно что-то искали. У мужчины, под наброшенным на плечи плащом, видны были погоны и медали, много медалей, горевших золотом даже в серый день. А у женщины медалей не было, просто она шла рядом, тяжело опираясь на руку спутника. И смотрела под ноги, на дорогу, где были лужи и мчались машины. Она не смотрела на спутника, она не смотрела по сторонам. Только под ноги. Как парень догадался, что эта именно та, кого он ждал, он никогда бы не додумался, если бы женщина, подходя ближе, не подняла, может быть впервые за всю дорогу от площади, глаза, посмотрев на него. И парень догадался. Он оторвался от столба, держащего крышу остановки и шагнул к паре, протягивая женщине букетик гвоздик. И – медаль. Её медаль! Концовку рассказа Стас писал, чуть не плача. Ему не было стыдно, рядом никого не было, да даже если бы и был кто, ему все равно не было бы стыдно. Он вытер слезы, невольно выступившие и мешающие печатать, и дописал. Потом, даже не перечитывая, набрал электронный адрес журнала и отправил текст. Приближалось 9 мая, и рассказ ушел в тираж немедленно. Редактор был вне себя от восторга, гонорар он удвоил и звонил уже не переставая, требуя и требуя новых материалов. Устав от звонков, Стас съездил за деньгами и отключил телефон. А 9 мая, в день праздника, он поехал на парад. Он просто знал, что будет, что произойдет. Он уже знал! Стас заранее и оделся теплее, и зонтик взял, но все равно продрог, когда после парада и прохождения ветеранов начался дождь.
Вдоль дороги пошли машины, колесами разбрызгивая лужи сверкающими каплями. И когда в одной из луж, Стас заметил что-то блестящее чуть ярче, чем брызги в свете фар, он совсем не удивился. Он знал, что это медаль “За отвагу”. И знал, чья она. И знал, что на остановке в двадцати метрах дальше, под навесом он найдет букетик кем-то брошенных, алых гвоздик, брошенный прямо в лужу за ненадобностью. Но Стасу цветы были нужны! Он подождал, пока очередная партия пассажиров сядет в очередной автобус, и поднял цветы. Потом он их тщательно перебрал, отряхнул и стал ждать, прислоняясь к столбу, поддерживающему крышу остановки. Он знал, чего ждет. Он знал, что ждать придется долго, но ждал все равно. Он знал, что люди, потерявшие эту медаль, полученную за какой-то неизвестный ему подвиг во время войны, придут. Они не могли не прийти, не искать эту медаль, напоминающую им их юность, их товарищей, их суровое время, их жизнь. Когда вдали показалась пара, медленно идущая вдоль дороги и глядящая себе под ноги, Стас шагнул вперед. Он протянул женщине цветы и медаль.
Несмотря на все ухищрения, Стас заболел. Он лежал дома с температурой, пил лекарства и вспоминал о белой и пушистой жене, которая раньше его лечила. И любила. Возможно, именно эта болезнь стала причиной очередного сна, после которого Стас не сразу побежал за стол с компьютером. Он сел, проснувшись утром, на кровать и сжал голову руками. Он не знал, что делать! Сюжет рассказа был настолько ярким в его сознании, что писать его он мог, опять не вчитываясь и не исправляя уже написанное, как это было и раньше. И он это знал. Но и страшен был этим одновременно. Так не должно было быть! И Стас принял решение. Он знал, что сможет, что это не ежики с их личной жизнью, что это люди, но все равно, он сможет! Он должен был этот рассказ написать так, как он ему приснился, но с небольшими изменениями! А там посмотрим! Через час рассказ был готов. Набело, на компьютере, целиком, без исправлений и вставок. Так Стас и отправил его в редакцию. И снова получил от редактора мейл, посетить бухгалтерию. Стас откинулся на кровать, – ему все-таки нездоровилось, и… услышал звонок в дверь. Открыв, он даже не понял, что произошло, – стояла его белая и пушистая!
- Фу, а я уже прямо испугалась – у подъезда скорая помощь стоит! Мне мама твоя позвонила, сказала, что ты заболел, простыл. Я лекарства принесла! И вообще, я пришла, посмотрю еще на тебя, так что не особо радуйся! Эй, ты куда? А Стас уже бросился к окну, из которого был виден вход в подъезд. Там действительно стояла “скорая помощь”! А из подъезда выходила старенькая соседка, тетя Маша, которую знал весь двор. Она была доброй старушкой, жила одиноко и неприметно, просто каждый день сидела на детской площадке, на лавочке, помогая молодым мамашам отлавливать особо шустрых отпрысков. Тетю Машу вел под руку, какой-то мужчина, передав её врачам скорой; он сел в припаркованную рядом машину и поехал следом. Стас отошел от окна и сел в кресло, улыбаясь. – Да что с тобой? Продолжала удивляться жена.
- Почитай! Показал Стас на еще не выключенный компьютер. – Я опровержение дал! В компьютере была статья, рассказ о женщине, вырастившей сыновей, разъехавшихся во все стороны, вылетев из гнезда, о её жизни, о пенсии, о родственниках, приезжающих на один-два дня по дороге на море, о том, как эта женщина помогает молодым мамашам, отлавливая на детской площадке, чужих, особо шустрых чад. Как никому во дворе и в голову не придет проведать её, узнать, почему она сегодня не вышла на площадку, почему ее не было два дня, и только молодые мамаши с надеждой поглядывали на опустевшую скамеечку на детской площадке, ожидая помощи от чужой бабушки, которую знали только по имени – тетя Маша. А дальше сна не было, сон обрывался, больше ничего не было. И не было больше тети Маши! А в рассказе было опровержение, не давшее закончиться сну – сын приехал! Один из сыновей, которых она ждала много лет, сидя на детской площадке и глядя на дорогу между домами, по которой должна вот-вот проехать его машина. Успел сын! Вовремя… И не дал закончиться сну! Зазвонил телефон. Жена посмотрела на Стаса – она ведь официально вроде бы ушла, и хотела выйти в кухню, не мешая ему, но Стас остановил её жестом. Звонил редактор: « У нас четыре страницы в следующем номере. Выручишь? Мы очень все на тебя надеемся! Ждем, если можно, сегодня! Есть же что-нибудь на примете, наверняка есть? Ждем!». Жизнерадостный редактор бросил трубку, а Стас посмотрел на жену, белую и пушистую. Теперь, когда она пришла, хоть и было неизвестно, временно или постоянно, сны Стасу были почему-то не нужны. Он знал, о чем писать. У него были сюжеты! И не для одного рассказа, а для целой серии.
– Почитаешь, что я писал, пока тебя не было? Мне срочно заказ надо один в редакцию отправить, успеть за час-два.
Белая и пушистая послушно кивнула и молча устроилась в кресле с листами бумаги, переданных ей Стасом. Он понял, что сегодня она точно не уйдет. И завтра, может быть. Не теряя времени, Стас сел за компьютер. Он знал, что надо писать, чтобы жена уже никогда не ушла. Он знал что то, что он сегодня, сейчас напишет, сбудется. Стас хитро улыбнулся – он знал и адреса эротических изданий…