Сегодня я узнала, что умер патриарх. Не знаю, что я в этот момент почувствовала, не могу вспомнить. Помню только, что бы ла горько разочарована полнейшим безучастием богословского факультета. Одна только Катерина в трапезной, подперев лицо руками, горько плакала. Друзья, пролетавшие мимо удивленно спрашивали, что случилось. Я подошла, села с ней рядом и обняла ее. Обе мы прекрасно знали, что назавтра перед траурным деканом все они будут стоять с мрачными лицами.
Странно, вживую патриарха я видела два раза. Во второй раз, когда он прошел почти рядом со мной, я заглянула ему в лицо и увидела, как он морщится и какое у него усталое лицо с огромными синяками под глазами и синими губами. Тогда мне почему-то показалось, что патриарх неидеальный и вообще, о церкви не так уж и заботится. Какие глупые мысли! Верно говорят, что то, что мы имеем, ценить не умеем. Спохватываемся тогда, когда лишаемся.
После занятий, мы с Катериной и ее молодым человеком Николаем, иподиаконом, поехали на панихиду по новопреставленному патриарху. Катерина продолжала плакать, но я видела, что лицо ее проясняется и она начинает улыбаться.
Через день мы узнали, что в Храме Христа Спасителя выстроилась очередь желающих проститься с патриархом. Я тут же позвонила Тобиасу, и мы договорились о встрече.
На лекциях я слушала невнимательно, мы постоянно переглядывались с Катериной. Та была в курсе наших планов с Тобиасом и тут же подключила Николая к этому благородному делу. Только Николай освобождался позже нас, поэтому Катерина решила дожидаться его, мы же с Тобиасом поехали занимать очередь.
Очередь оказалась действительно значительной. Я немедленно отзвонила Катерине и сказала ей что домой мы до полуночи вряд ли доберемся. Постояв немного и продвинувшись вперед, мы с Тобиасом обнаружили, что нас сжимают железные перегородки и железный контроль родной милиции. Катерине с Николаем пришлось стоновиться в конец очереди.
Поскольку мы рванулись занимать очередь не подумав об обеде, часов через пять нашим желудкам пришлось туговато, притом, что денег ни у меня, ни у Тобиаса как назло с собой не было. И тут, откуда ни возьмись, появилась женщина, услышавшая наш немецкий разговор. Она оказалась землячкой моего спутника, притом землячкой с хорошим запасом еды. Минут через двадцать мы были сыты и согреты и внимательно слушали о том, как наша немецкая благодетельница на один день прилетела из Мюнхена, чтобы попрощаться с патриархом.
Через несколько минут Тобиаса заняла следующая проблема. Его общежитие закрывалось ровно в одиннадцать часов, а время потихоньку подходило к десяти. Быстро собрав нервы в кулак, я позвонила нашему алтарнику и выпросила заочно разрешение у нашего батюшки переночевать в воскресной школе. Разрешение мы получили, но возникала следущая проблема: а как мы до нее доберемся после закрытия метро?
На данный момент мы пока стояли где-то в середине очереди, молились, тихо беседовали и время от времени перезванивались с Катериной и Николаем. Так незаметно прошло время, и мы сами не заметили, как вошли в собор. Впереди лежал патриарх, накрытый мантией, а рядом лежал столик со свечками. К самому патриарху простым смертным допуска не было. М ы быстро подошли, мельком взлянули на него и отошли к стоящему люду. Рядом стоял какой-то старик и ругался. Я переживала нечто сильное и светлое в тот момент, и ругань старика была просто невыносимой. Я почти со злобой выговорила ему. Он смущенно посмотрел на меня и замолчал. Панихиды пели не переставая. Все плакали, молились. Не знаю, сколько я там простояла. Меня пробудили Катерина и Николай, которые уже тоже попрощались со Святейшим.
- Пойдем, папа приехал на машине, он вас подвезет, - сказала мне Катерина.