Глава ССXLIV


В начале 1937 года глава СД Гейдрих поручил Шелленбергу подготовить справку об истории отношений между рейхсвером и Красной Армией. Подготовившись, Шелленберг сделал доклад Гейдриху в его охотничьем домике.
Негласное сотрудничество между германской армией и Красной Армией началось в 1923 году, оно стало возможным политически ввиду улучшения дипломатических отношений между двумя странами и наличию сильного обоюдного интереса в области совершенствования вооружённых сил. Германия предоставила России некоторые технические патенты и свежие научно-технические разработки. Россия, заметно отставшая в результате утечки мозгов в годы гражданской войны от стран Западной Европы в вопросах обновления своих вооружённых сил, предоставила взамен Германии возможность развернуть на территории СССР законспирированное военное производство в тех отраслях и в таких объёмах, которые были прямо запрещены Германии условиями Версальского договора. Выгода для обеих сторон была значительной и очевидной. Многие офицеры германской армии прошли в эти годы обучение в советских военных училищах и спецшколах. В свою очередь, крупные советские военачальники совершенствовались в академии германского Главного штаба, где преподавали признанные корифеи прусской военной стратегии.
В 1929 году отношения между Россией и Германией ещё более улучшились. Сталин дал прямое указание коммунистам Германии считать главными политическими противниками внутри страны не нацистов, а социал-демократов, и не мешать Гитлеру захватить власть. Сталин не без основания считал, что с помощью Гитлера столкнёт лбами державы буржуазной Европы. То, что сам Сталин рассчитывал при этом выйти сухим из воды и остаться в выигрыше, было всецело на его совести.
Между тем просоветские настроения, широко распространённые в среде профессиональных военных в 20-х и 30-х годах, разделялись в Германии далеко не всеми. Прежде всего угрозы большевизма боялись германские промышленники, на поддержку которых рассчитывал опереться Гитлер в борьбе за власть. Крупная буржуазия Германии мечтала о создании альянса цивилизованных западноевропейских держав против большевистской угрозы с востока. Но ещё больше она боялась социал-демократов внутри страны, и союз с Гитлером явился для неё чем-то вроде договора с дьяволом. К крупным промышленникам примыкала и аристократическая верхушка прусского офицерства. Во главе этой партии непримиримых врагов большевистской России и сторонников восстановления прочного союза с Западом стояли генерал Гофман, добившийся в 1918 году заключения позорного для России Брест-Литовского мира, и Арнольд Рехберг, один из крупнейших германских промышленников. Некоторое время эту партию активно поддерживал и генерал Людендорф, чей авторитет в военных кругах Германии не поколебало даже поражение в мировой войне. Со смертью генерала Гофмана в 1927 году и отходом от дел Людендорфа, потерявшего надежду дождаться восстановления политической и военной мощи Германии, у Гитлера оказались развязанными руки, и он стал быстро набирать силу, переманивая на свою сторону германских промышленников одного за другим. Кость, которую он им бросал, - обещание не только покончить внутри страны с социал-демократами и коммунистами, но и вернуть Германии потерянные ею колонии и рынки сбыта, а также обеспечить германскую промышленность государственными заказами на десятилетия вперёд, была слишком уж аппетитной, хотя здравый смысл и подсказывал, что многое в обещаниях Гитлера отдавало блефом и авантюрой.
Доклад Шелленберга подходил к концу. Кроме Гейдриха на докладе присутствовал Янке, ветеран германских спецслужб, в годы Первой мировой войны профессиональный разведчик-нелегал, организовавший забастовки докеров на восточном побережье США, а теперь эксперт по разведке и шпионажу при Рудольфе Гессе. Когда Шелленберг закончил доклад, Гейдрих без лишних слов объяснил цель конспиративного совещания. От состоящего на содержании немецких спецслужб белогвардейского эмигранта, генерала Скоблина, агенты Гейдриха получили информацию о заговоре маршала Тухачевского и симпатизирующих ему и русским военным старших офицеров германского Главного штаба. Целью заговора было ни много ни мало свержение сталинского режима в России. Гейдриху пришла в голову прекрасная мысль: независимо от того, насколько серьёзными были сообщённые сведения (сам Гейдрих не слишком в это верил, считая, что Скоблин многое преувеличил, желая набить себе цену), использовать их для крупномасштабной провокации, в результате которой представлялось возможным обрушить на Красную Армию удар сокрушительной силы. Гейдрих предложил собеседникам высказаться.
Первым слово взял Янке. Он сразу сказал, что Скоблин, скорее всего, ведёт двойную игру и его «сведения» подброшены Гейдриху Сталиным, желающим руками германских спецслужб сфабриковать компрометирующие материалы на существующую в верхушке Красной Армии неформальную оппозицию его единоличной власти.
Следом высказался Шелленберг. Он обратил внимание на то, что целью дезинформации Скоблина могло быть стремление посеять разногласия в среде высшего германского офицерства и ослабить тем самым германский Главный штаб, косвенно помогая Гитлеру в его борьбе с фрондой прусских генералов, брезгливо относившихся к национал-социалистам. Иначе говоря, Скоблин выступал в данном случае не двойным агентом Берлина и Москвы, а агентом сразу двух германских спецслужб и в конечном счёте одного лишь Гитлера.
Гейдрих поблагодарил обоих собеседников и отпустил их, предупредив о строжайшей секретности сообщённых им сведений.
Гейдрих был убеждён, что Янке-то уж точно ведёт как минимум двойную игру, и склонился к точке зрения Шелленберга. Возглавляемому СД ведомству представился случай отличиться перед фюрером. Спустя всего четыре дня Янке был на всякий случай посажен на три месяца под домашний арест, а Гейдрих направил доклад Гитлеру, подкрепив голословный донос Скоблина пухлой папкой сфабрикованных в СД «документов».
Гитлеру предоставлялся выбор: или поддержать Тухачевского и помочь ему вызвать внутриполитический кризис в России, рискуя, в случае победы Сталина, войной, к которой Германия была в 1937 году не готова. Другая возможность – выдать Тухачевского Сталину и одновременно убить двух зайцев – разгромить руками Сталина Красную Армию, при этом, правда, усилив политический режим его личной власти, - и скомпрометировать германский Главный штаб, что, напротив, было Гитлеру на руку. Гитлер без колебаний выбрал второй вариант, что косвенно подтверждало правоту Шелленберга.
Через сотрудника СС в посольстве Германии в Праге информация о заговоре Тухачевского была подброшена доверенному лицу президента Чехословакии Бенеша. Бенеш, не без оснований опасаясь за свою жизнь в случае уклонения от участия в комбинации двух могущественных спецслужб, написал личное письмо Сталину. Спустя некоторое время по этой же цепочке в обратном направлении Гейдриху пришло предложение установить контакт с одним из сотрудников советского посольства в Берлине. Контакт был установлен незамедлительно. В тот же день сотрудник посольства вылетел в Москву и вернулся с официальными полномочиями на ведение секретных переговоров, скреплёнными подписью и печатью начальника ГПУ Ежова. Ежов устами своего представителя интересовался, в какую сумму оценивают германские «товарищи» материалы, представляющие интерес для советского руководства.
Такого поворота событий ни Гейдрих, ни Гитлер никак не ожидали: либо Сталин не стеснялся показать, что считает их мелкими жуликами, что было маловероятно, либо – что было вероятнее всего – Ежов вёл самостоятельную игру, желая выслужиться перед Сталиным, и так торопился, что не заметил вопиющей бестактности своего «коммерческого предложения». Не моргнув глазом, Гейдрих запросил три миллиона рублей наличными. Эмиссар Ежова, бегло перелистав папку, отсчитал деньги не торгуясь. Была середина мая 1937 года. Сталин не рискнул предать Тухачевского и всю верхушку Красной Армии суду, не заручившись предварительно круговой порукой многоголовой гидры посредственностей, завистников, подхалимов и трусов, недостатка в которых в армии, как и во всей стране, при Сталине не было, в чём и заключалась несокрушимая сила режима всевластия серой бюрократии. Специально собранный в Москве тайный трибунал из тщательно отобранных военных признал всех названных в папке Гейдриха лиц виновными. Лишь после этого 4 июня Тухачевский и большая группа высших офицеров были ареcтованы и преданы официальному суду, состоявшемуся в 10 часов утра 11 июня. Суд завершился в девять часов вечера того же дня. Согласно сообщению ТАСС, все обвиняемые признали свою вину и были приговорены к расстрелу. Расстрельной командой руководил лично маршал Блюхер. Спустя некоторое время он сам был арестован, осуждён и расстрелян.
Три миллиона рублей, отсчитанных Гейдриху агентом Ежова, были уничтожены Шелленбергом сразу после того, как его мелкий агент, попытавшийся расплатиться одной из купюр на территории СССР, был немедленно арестован.