Казнь (Роман Линьков)

когда их жгли, моё сердце не страдало, не рвалось на части. я думал лишь об одном - "почему я, дурак такой, не взял у надзирателя маску?!" просто очень воняло, меня даже стало немного мутить, но я всё равно не мог отвести глаз...
чудовищное действо - огромнейшее количество людей горит. заживо. я несколько лет выпрашивал у дедушки сводить меня на казнь. но он всё говорил, что я ещё слишком молод. теперь же он не смог отвертеться. мне исполнилось 18. самое время увидеть, как их жгут.
но знаете, как говорят, - ожидание праздника портит сам праздник... нет, я не хочу сказать, что мне не понравилось, это, наверное, самое лучшее, что случалось в моей жизни, даже лучше, чем первый секс. точно лучше. первая смерть лучше, чем первый секс. но всё равно где-то внутри осталось ощущение неудовлетворённости. проблема, наверное, в моём богатом воображении. все эти годы я только и мечтал увидеть массовое сожжение неугодных. каждую ночь я рисовал в голове картины. они были прекрасны. а реальность не то чтобы оказалась далека от моих мечтаний, просто она немного разочаровала. знаете все эти детали. детали реального мира бедные и грязные в сравнении с теми деталями, которые рисуешь себе в голове февральской ночью. смотришь на эти ручки на дверях, на заборы, разделяющие секторы, на сапоги надзирателя, - и все эти мелочи портят самое главное - казнь, которая в свою очередь тоже не так уж и прекрасна.
все они плакали не так, кричали не так, единственное, что был так, и даже чересчур - ВОНЬ. просто её я не учёл. поэтому она меня поразила больше всего.
но не могу не признать, что, даже учитывая всю ничтожность объективной реальности рядом с миром воображаемым, казнь мне понравилась. восторги описывать не буду, ибо я буду далеко не первый, кто это сделает, и уж точно не лучший, ведь я не писатель. скажу одно - играл марш, здоровый и жизнеутверждающий, они горели, кричали, умоляли, а мы смотрели - и во всём этом было что-то, о чём не напишут ни в одном учебнике, ни в одной даже самой умной книге - во всём этом было что-то, что давало уверенность в себе молодым мальчишкам вроде меня, уверенность в своих силах, осознание своей безграничной силы, своего вселенского могущества. стариков вроде моего деда казнь возвращала к чему-то животному и молодому. старики становились такими, как я и ещё дюжина других молодых-и-на-всё-теперь-способных.
теперь мы не смотрим на жизнь прежними глазами.