В чудесный морозный вечер она вышла на улицу выбросить мусор. В седьмом часу узкие улочки заполнили медленные авто и спешащие прохожие. Заснеженные тротуары поманили ее за собой. Она поддалась и, засунув руки в карманы, побрела. Остановилась на детской площадке, поблескивающей от снега под светом единственного фонаря. Трое детей с радостным визгом катались с горки. Их мамаши в сторонке о чем-то щебетали.
Она почувствовав, что подмерзает, накинула белый капюшон, обрамленный искусственной опушкой. Надела пуховые варежки, случайно оказавшиеся в карманах длинного зимнего плаща, принялась хаотично бродить по площадке, оставляя следы от валенок на снегу. Разглядывание визжащей детворы на горке навело её на мысли.
- Вот сейчас дети одеты, в теплые штаны, куртки, из «Спортмастера», наверное? Варежки у них непромокаемые, а шапки какие красивые, модные - одно загляденье. Обувь импортная с микрофиброй. Не дети, а картинки. А вот мы в советское время и предположить не могли, что такое возможно. Ходили сплошь и рядом в шубках, или пальто с подкладкой из стеганного ватина. Шапки - ушанки кроличьи, колготочки, гамашики, валенки, в сапогах-то далеко не уйдешь, ноги замерзнут. Какие морозы были! Экология: воздух чистый, чистый, не то, что сейчас. В пределах Садового - уже задыхаются. А в районе Капотни, с трудом представляю, как люди живут? Скоро Москва будет - одна сплошная автотрасса, вот уж и Четвертое кольцо тянут. А машин-то развелось. А все плачет народ: «Кризис! Кризис!». Все тротуары и газоны в автомобилях, вместо травы. И как начнут их разогревать с утра, да вся гарь в окна, дышать невозможно. И как можно плакать, имея собственную квартиру и машину да не в единственном количестве? А все плохо живется! За границей, чтоб на квартиру заработать, надо жизнь положить. А в Африке-то не кризис, а полная ж…! СПИД, голод, война. И как они там…?
Озадаченная вопросами и ответами, она шла проторенным маршрутом: от качели к песочнице, от песочницы к горке, и возвращалась в исходную точку, чтобы повторить пройденный путь.
- А потребление мяса увеличилось. – Продолжила она мыслить в слух. - Вон статистика утверждает. Ну, конечно, куда же без мяса. Подавай чего повкуснее: молочного поросенка, запеченную осетринку. Всю рыбу уничтожили. И не стыда, не совести! И забывают, что пост четыре раза в год: постные щи надо хлебать с сухарями, да кашу на воде, чтоб очиститься от скверны. Организму только лучше будет, а им мяса подавай! Посмотрели бы, как это мясо добывается на мясо- заводах, током по копытам? Сразу бы перехотелось. И ведь как любят мясо-то есть, а оно ж несет в себе один негатив. Животину -то когда режут, она разве ж рада или счастлива от этого? Все эмоции-то передаются и наполняют организм всякой неполезной всячиной.
Мамаши подозрительно поглядывали на странную женщину, в зимнем плаще и валенках. Когда сбившись с маршрута, она нарезала очередной круг, вокруг металлической полусферы, называемой среди детей «паутинкой». Женщина, не замечая ничего и никого, продолжала своё движение, сцепив руки в замок на пояснице и пиная свежий снег. Ее мысли клубились паром и растворялись в морозном воздухе.
- Кризис им! Все кризис! Лес рубят, скоро не тайги, не лесопарка не останется. Все заграницу снабжают, а нам оттуда кухни итальянские везут в три дорого. А животным-то каково? Лес рубят, еды все меньше. Медведи зимой голодные шатаются, в спячку не могут улечься. А ты пойди, попробуй на голодный желудок усни! Вот им кризис - то очевиден, из года в год все хуже и хуже. А бельки! Несчастные животные! У них кризис с первого месяца или дня жизни. Как их беспощадно истребляют в «сезон меховых шуб». И всего-то за сто рублей за шкурку. Родился белёк, лежит под мамкиной титькой, а тут злой дядька идет, хрязь по голове дубинкой! Вот и кризис случился. И есть ли сердце у этого дядьки? На младенца дубинку поднимать? Ну, есть ли у него сердце? Эх, время, время…
Она утерла нос и отвлеклась на пенсионерку, выгуливающую пуделька на длинном поводке. Пересекая детскую площадку, пуделек успел пометить качели и край песочницы. Возмущению не было передела:
- Бабуля! Посмотрите, ну, что ваша собачка делает? Разве можно так? Здесь же дети, они своими ручками за эту самую песочницу, да за качели, а потом куда этими ручонками? В ротик?
- А ты меня не учи!- Огрызнулась в ответ пенсионерка, - я всю войну прошла! Права свои знаю! – И вскинув гордо голову, последовала за своей собачонкой. Пуделек, подняв лапу, остановился у липы, березы и клена, а на краю площадки оставил теплую кучку.
- Вот ведь, «не учи» их. Умные стали! Придешь летом в парк, ляжешь на свежую травку, раскинешь руки и, непременно, угодишь какой – нибудь конечностью в свежую кучку. Ну, куда это годиться? Эх…- вздохнула женщина, обведя взглядом деревья. - Во дворе, намедни, тополя кронировали. - С грустью припомнила она. - И кому взбрело в голову? Пятнадцать тополей растут вдоль тротуара уж лет сорок. Да так вымахали, ветки раскинули. Стоят красавцы, один другого краше. А ведь тополя больше других деревьев поглощают углекислый газ. Без тополей задохнёмся скоро. Вороны по весне на этих тополях гнезда вьют. По веточке носят в клюве. Потом ворона высиживает своих отпрысков. Кормит их из клюва тем, что ворон добудет в мусорном баке. А они такие махонькие. Самих не видно, только когда клювики вверх вытягивают за едой. Отсидится ворон с семьей несколько минут, передохнет, и опят еду добывать к мусорным бакам полетит. Что ни говори, а вороны - санитары мегаполиса. А тут пришли мужики несвежего вида с пилой а-ля «Дружба», и всем тополям макушки на хрен поотрубали. Да зеленой краской замазали, видно, чтоб не болело. А ведь деревья они ж тоже живые. А вороны, где им теперь гнезда вить? Они-то прилетают, рассядутся на зеленые обрубки, и понять ничего не могут, что тут произошло? Вроде бы был дом, а нет теперь! Ой, ну, что тут говорить? Нет системы координат у людей, пропала она. Да и была ли? В Кремле ёлку поставили. Слышала! Тридцать три метра ёлка-то. Сколько лет она росла? И случился у нее кризис. Пришли, спилили, и в Москву для забавы на месяц удовольствия увезли. И что? Нельзя было искусственную нарядить? Вот время-то, время…- воскликнула женщина. И на ее вопрос мужской голос ответил:
- Без четверти девять..
- Что? Девять? – Очнулась она от размышлений. – Девятый стало быть час, – сказала она и медленно побрела в сторону дома.- Подморозило! Хорошо! А-а! Минус девять обещали, а к Новому году все минус двадцать! А-а! Хорошо! Морозец! А в Якутии минус пятьдесят, слышала. И теплотрассу прорвало. И как там люди без тепла-то? Вот кризис-то, кризис! И что это такое? И когда это всё….?