Здравствуйте всем, пацаны! Как сами? Я ? Нормалёк, чего мне будет, я завязал.

Что, рассказывать дальше? Подождите, сейчас присяду.

. . .

…а чуть не заехал на зону он так.

Когда-то один друг, нет его больше с нами уже - кокс, подарил ему пистолет, малокалиберный, самодельный. Сделан отлично и рукоятка наборная. Красивый и большой. С подпружиненным стволом и газовым тормозом. Настоящая вещь. Патроны подарил тоже. И лазерный целеуказатель. Управление расположено симметрично с обеих сторон так, что пользоваться можно с любой руки. С таким хоть в Кеннеди стреляй, хоть в Обаму. Без проблем. Покруче любого "Глока", в общем.

В тот день он решил перевезти все свое оружие с дачи обратно на квартиру, на зиму, на всякий случай, мало ли что; положил в сумку свой официальный итальянский помповый «Бенелли», дорогой такой дробовик за полторы тысячи американских – отдай, не греши –это все по старым ценам, сейчас, наверное, дороже, тоже «правильно» зарегистрированный нож, большой, с кровотоком, все по охотничьему билету, и вот этот самый «самодел-мелкашку». Так, «пукалка». А статья за него- не мелкая. Ни один адвокат не отмажет. Двести шестнадцатая. Есть оружие – значит , бандит.

С дачи приехал на Кузьминки, оттуда – молясь мимо сосланных в метро постовых – поедом до родной станции.
Выше он из метро «Новогиреево» и стал ждать пока такой же, как и он сам, друг детства из соседнего подъезда Андрей его подберет. На своей знаменитой спортивной «Эм-Пятой- Бэ-Эм-Вэ», пацаны, а не на чем-нибудь там. Она обычно не ездила, а прыгала между застывшими большими и маленькими средствами автотранспорта по всем проспектам столицы и Садовому кольцу как лягушка. Подберет кого хочешь и ровно за пять минут доставит в родное Ивановское. Как доктор прописал. Эту «Эм-Пятую» в лицо знала вся Москва. Дай закурить. Ну или почти вся. Блин буду.

И тут, пацаны, по противоположной от выхода метро «Новогиреево» стороне улицы в этот теплый ясный летний вечер медленно и ласково едет бело-синяя «ПГ», едет, вот, а в ней двое - какой-то пожилой сержант и водитель и неторопливо на него смотрят. Спокойно так, уверенно, без гаишной экспансии. О, сигареты хорошие. Где надыбал? У кого? Нельзя у детей сигареты отнимать. Дети – наше будущее. Все лучшее – детям. Так говорил великий Ленин.

Он тоже спокойно все так стоит и делает вид, что любуется панорамой новостроек, ровными рядами расположившихся в конце давно забытом и богом, и дьяволом нашего Зеленого проспекта. Че, не надо? Я верующий. И между прочим, держу пост.

В общем, он стоит, а «ПГ» тем временем проезжает чуть вперед, резко разворачивается через осевую и подъезжает прямо к нему.

Это, пацаны, если стать спиной к кинотеатру «Киргизия», или, по-нашему, к «Кишлаку», лицом в сторону улицы славных героев-революционеров братьев Молостовых. Хуже этого разворота может только быть приход поздно вечером в кафе «Перовчанка» без приглашения. Что? Да, точно, в реутовский бар «Зодиак» еще хуже. Оттуда вообще можно не приехать домой.

Вот. Но он стоит, смотрит вдаль. А кореш его, Андрей, все не едет. Его «бумер» всегда видно за версту, как розового слона в детском саду на главной улице Пекина, и слышно тоже. Чего? Пекин – это столица КНР. Чего? Китай, слышал? На «Черкизовском» был? Вот их столица. Не перебивай. Я бью не больно, но кувыркаться устанешь. А если за тебя срок дадут, я его на одной ноге отстою.

«ПГ» останавливается, чуть не наехав на него колесом. Он все также стоит, а сумка «РибОк», где у него все сложено, красиво висит на плече, как в американском боевике про Мексику гитара у какого-нибудь Антонио. Че? Не перебивай, говорю, страна такая. В «Титаник» ездил? Вот текилу там гонят. Слушай сюда.

«Скинуть» невозможно, никак. «ПГ» останавливается, пожилой сержант и водитель выходят и почему-то закрывают дверь на ключ. Сейчас «примут». И все.

В сумке – пистолет. Забудут, как звали. Лет нА пять.

Машину, значит, закрыли и идут прямо к нему. Он стоит, смотрит, и теперь уже видит, как, наконец, на бешеной скорости появляется красная «бэха». Андрей «рулит».

Патрульные уже почти доходят, «бумер» тормозит, проезжает метров на десять дальше и встает. Братан не выходит из машины, глушит мотор. Габариты, конечно, зажжены – район-то свой.

Он уже почти «на измене» - сердце опустилось, и теперь смотрит патрульным прямо в глаза. Мысль «Может, пронесет?» не появляется. Он попал.

Он начинает читать мантру, чтобы пронесло. Чего? Это молитва такая, буддийская. В «Путь к себе» помнишь, ходили, там они сидят, ты еще, чума, сказал, что они в буденовках. Это не буденовка, а шапка такая ламаистская, символ веры. Что? Потом объясню. В общем, молитва эта такая, что помогает по-любому.

Мантра наполовину помогает – страх у него проходит, но только наполовину – не представляясь, что является, пацаны, нарушением всех инструкций, улыбающийся пожилой сержант с лицом доброго Дона Корлеоне и такой же толстый, как поздний Марлон Брандо, че, актер такой в Голливуде, не мешай рассказывать, сразу заходит к нему за спину, одновременно ловко и как-то неожиданно быстро снимая у него с плеча тот тяжелый сумарь.

А водитель, маленький такой, в это время просто целится ему из автомата точно в сердце. Все это молча.

Андрей видит все это в зеркало заднего отражения и включает двигатель, готовый за секунду прыгнуть.

Пожилой сержант не обращает на это все никакого внимания, и так же неожиданно легко, одной рукой, ставит сумку на теплый асфальт, дергает молнию, качает головой, как шериф из фильма «Рембо. Первая кровь», снимает фуражку и видно, что он выбрит под «ноль». Чистый вампир. Мама, не горюй.

Андрей нажимает на тормоза, мигает два раза стоп-сигналами. Красный цвет сейчас кстати вполне. Сейчас может произойти такое, после чего, братаны, долго нельзя жить ни в одном большом городе. Это если очень сильно повезет.

Тут, на это раз с их стороны, завидев первую «ПГ», подъезжает старая милицейская копейка, белая и «убитая» так, что непонятно, как она вообще живая. Оттуда выходит младший лейтенант, мальчик молодой, и худой, такой «ментёнок», но к машине не подходит, а останавливается у входа на станцию «Новогиреево» и начинает что-то говорить по рации.

Андрей снова глушит мотор. Сейчас шансов нет. Но в зеркало смотрит «мертво», тот, стоящий, а это далеко, даже видит через тонировку две яркие точки, его глаза, как у настоящего волка. Настоящего, не чеченского.

Сержант сразу находит пистолет. Странно, но почему-то отдает его водителю. Тот продолжает целиться, палец держит на спусковом крючке. Чего? А они в Новогиреево никогда их на предохранитель не ставят. Не то место. Это не Бродвей.

«Дон Корлеоне» уносить всю сумку в «ПГ», не торопясь, но и не мешкая, спокойно. Потом «ПГ» уезжает, он берет стоящего за руку, не больно, а как-то даже сочувственно – мол, плохо, а может получиться совсем плохо - и ведет его вперед, в приемный пункт отделения милиции, что ровно в десяти метрах.

Андрей включает движок, а потом, мгновенно, за долю секунды, вырубает. Уже в любом случае не нужно.

Младший лейтенант смотрит на номер его БМВ и опять что-то говорит. Андрей разворачивается, как Айртон Сенна на «Формуле-1», включает «Владивосток-2000» на полную почти, в багажнике – басс-бочка, и рвет со второй. Резина красит вечер черным, а лейтёха в новой фуражке теперь стоит, как раньше тот, кто сейчас идет к своей судьбе, и тоже теперь делает вид, что изучает Зеленый проспект, его перспективу и новостройки.

На деловом языке вся эта ситуация называется «ёкарный стос». Большое попадалово.

За все время кроме звонящего в Перовское ГАИ молодого лейтенанта никто не произносит ни слова, даже Андрей, даже про себя. В воздухе – тополиный пух. Лето.

Они уже почти доходят до двери пункта и приехавший с дачи видит раннюю седину на висках дежурного по «приемнику», примерно его ровесник, но они все же пока все еще не вошли.

Из какого-то прикольного, но подлинного уважения к профессионализму пожилого сержанта и отсутствия после чтения мантры чувства агрессии, не перебивай старших, это типа -«Всех порву на британский флаг!», он, как в армии, вдруг говорит: «Товарищ сержант, разрешите обратится. А может, как-то решим на месте, не будем доводить до «точки отсчета»?»

Это его первые за все время слова.

Гангстер-сержант тоже вдруг достаточно резко останавливается и улыбается, точно, как Аль Пачино. Мол, «я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться».

Дежурный в это время через стекло смотрит не на них, а на иногороднюю девочку в мини-юбке напротив двери у пивного. Она покупает холодную фанту.

В это время старший патрульный – «крестный отец» - ему очень по-доброму повторяет: «Не будем доводить, да? На месте решим?»

Андрей давно исчез из вида, в никуда. Он фантом. Но он где-то неподалеку, это точно. Это же Андрей. Для него Афганистан был в Москве. И кличка у него соответствующая – «Офицер». Он за себя всегда отвечает.

Голубые глаза сержанта наводят жуть, но тот, друг Андрея, тут же, всей рукой, лезет в боковой карман джинсов и достает оттуда перетянутый резинкой рулон - десять косарей зеленых, которые дал ему директор их фирмы за рекламу для отправки почтовых писем и корреспонденции по выходным дням на первом и втором каналах ЦТ. ЦТ объяснять не надо никому? Могу объяснить.

Сегодня вечером эти деньги должны быть отданы посреднику в этом бизнесе – а кому сейчас легко?..

Он достает их из кармана, как в японском театре теней, и медленно кладет на пол прямо на закрывающую окурки ржавую заплеванную решетку перед ступеньками входа на его Колыму. Потом, как Бельмондо -«Профессионал» - улыбается той самой улыбкой той самой иногородней, поворачивается и начинает так же медленно уходить в сторону ларьков.

Все это тепло, тихо и празднично.

Но окрика нет, выстрела тоже, и вообще, ни звука.
Как будто и не было ничего.

Он доходит до ларька, идёт, не оборачиваясь, дальше, к остановкам.
Начало жары, кусты еще не в пыли

Доходит до дороги, смотрит налево и видит, что подходит троллейбус. Задерживает дыхание, входит, садится спиной к окну и закрывает глаза. На душе странно весело, как после блатных песен. «Будет день, и будет пища, жить не торопись, иногда богаче нищий, тот, кто не успел скопить.» Точно.

Как будто сразу очистился от всего и на пол жизни помолодел, это я так «примерно говорю», как после реанимации, когда переводят в общую палату и жизнь кажется такой чистой, как у народовольцев, это революционеры такие. Царя замочить хотели, маму их, извините.

Как будто ты - как лотос в пруду, и вокруг - болотная тина, а на тебе ее – нет.

Не доехав одной остановки до дома, он спрыгивает и перебегает через клумбу с цветами в «Терлецкий парк». Добегает до турников, на полянку, это «его» место, и там начинает «бой с тенью» - выгоняет из сознания все, входит в поток. Это пусть Учитель вам потом объяснит, после тренировки. Человечество должно быть принуждаемо к добродетели. Это Анатоль Франс сказал. Такой писатель. Я тоже потом все про наше «движение» оформлю, как время придет. Пусть читают. Не, не как Ходорковский, по-другому.

Потом, совершенно спокойно, идет домой.

Когда подходит к подъезду, звонит мобильный. Он раскрывает его, говорит: «Московская Сотовая, Би-Лайн!».

Это Андрей. «Ара!»-говорит. – «И ты где? Снаружи или внутри? Я тут уже устал дежурить между гаражей, все жду, пока тебя повезут на «Матроску».

Он понимает, что Андрей все время ехал с выключенными фарами за троллейбусом, а потом стоял на парковке перед лесом и ждал, пока он выбежит оттуда. Андрей, пацаны, профессионал. Почти как Жослен Бомон.

А теперь «Эм-Пятая» стоит у их подъезда, и он оттуда - звОнит.

Они оба смеются. Потом вместе едут в «Бэллз», ночной клуб, на всю ночь. Возвращаются, конечно не одни.

Вот так. Лады, давайте, я погнал, мне еще китайский учить. «Задоенко и Хуан Шуин». Я не ругаюсь, это учебник так называется. Всех благ.




© Copyright: Грант Грантов, 2009