ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Кампания 1941 года. Глава 195

Автор:
Глава СXCV


Вечером 21 июня 1941 года в театре городка Полярный, военно-морской базы Северного флота, шла «Перикола» Оффенбаха в исполнении прибывшей на гастроли труппы Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Зал был переполнен. Все места были заняты флотскими офицерами и членами их семей. Командующий Северным флотом адмирал Головко, его начальник штаба и член Военного совета – все трое завзятые меломаны и театралы – пришли на спектакль, и когда прозвучало вступительное «Инкогнито, инкогнито», аплодировали московским артистам, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако сохранить инкогнито им не удалось: присутствующие офицеры, как и многие их супруги, заметили флотское начальство с момента его появления в зале.
Это, впрочем, входило в намерения адмирала и его спутников. На этот раз их приход в театр был главным образом демонстрацией спокойствия и уверенности руководства в обстановке, которая не слишком располагала к спокойствию и уверенности.
В течение последней недели военные самолёты с крестами на крыльях каждый день показывались в небе над базой; один из них промчался на малой высоте над Кольским заливом, кораблями и портовыми сооружениями и сфотографировал их, затем сфотографировал военный аэродром на правом берегу реки Тулома, в Североморске. Боевые расчёты зениток, отчётливо видевшие за стеклом кабины голову немецкого лётчика, не отважились открыть по самолёту огонь, хотя именно этого требовали все хорошо известные им инструкции. Несколько истребителей И-15 и И-16, поднятых по тревоге, напрасно пытались догнать дерзкого разведчика: их скорость сильно не дотягивала до него. Затем высоко над базой в небе проплыли сразу семь немецких самолётов, они шли на очень большой высоте, и теперь зенитный огонь не мог представлять для них опасности, хотя флотские инструкции недвусмысленно требовали открыть огонь и в этом случае.
Командующий флотом связался по аппарату спецсвязи с Кандалакшей, где командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант Попов руководил в этот день учениями войск 14-й армии. Получив от генерала весьма неопределённый ответ на свой запрос о самолётах-нарушителях – текст лаконичной ответной телеграммы гласил: «Не стреляйте на большой высоте», - командующий флотом, взяв с собой члена Военного совета, отправился на вокзал в Мурманск, чтобы получить разъяснения непосредственно от главкома округа, выезжавшего вечером после учений обратно в Ленинград. Генерал радушно пригласил провожающих в своё купе и угостил пивом. За разговором не заметили, как поезд тронулся. Моряки сошли на ближайшей станции, убедившись, что командующий округом не больше них знает, как в этой ситуации следует поступить, и ещё меньше готов брать на себя ответственность за последствия каких-либо действий со стороны моряков. На следующий день немецкий истребитель первым открыл огонь, атаковав в небе над советской территорией истребитель И-153, пытавшийся его преследовать. Одновременно со всех постов наблюдения ПВО, развёрнутых вдоль границы, сообщили о многочисленных «неизвестных самолётах», пересекших границу. На этот раз зенитчики 14-й стрелковой дивизии, прикрывавшей с суши подступы к Полярному и Кольскому заливу, взяли ответственность на себя и выполнили инструкцию, открыв огонь по нарушителю, летевшему в сторону базы. Немецкий пилот развернулся и ушёл в северо-западном направлении. Поскольку попытка получить какие-либо разъяснения в Главном штабе ВМФ также не внесла никакой определённости в ситуацию, адмирал Головко на свой страх и риск распорядился перевести Северный флот на оперативную готовность номер два. На кораблях началась большая приёмка оружия, боезапаса и продовольствия; с кораблей убрали учебные принадлежности и всё имущество, ненужное для военного времени.
Предпринимая столь ответственный шаг, адмирал сильно рисковал. Отправляя его командовать Северным флотом летом прошлого года, Сталин, лично принявший его в Кремле в присутствии Политбюро, предупредил, что на флоте ему предстоит навести порядок и подтянуть дисциплину, которая сильно хромает. Прокомандовав Северным флотом всего несколько месяцев и на практике убедившись в справедливости характеристики, данной Сталиным состоянию флота, адмирал Головко уже в ноябре 1940 года был вынужден держать ответ за серьёзнейшее ЧП.
В Мотовском заливе Баренцева моря, совершая учебное погружение, затонула подводная лодка «Д-1» капитан-лейтенанта Ельтищева. Наблюдатели с берега видели, как лодка погрузилась в воды залива, глубина которого существенно превышала максимальную допустимую для лодки глубину погружения. Когда перископ скрылся под водой, наблюдатели продолжали следить за ходом учений по донесениям, передаваемым капитаном по радио. Внезапно связь оборвалась. Когда лодка не всплыла в положенное время, а все попытки связаться с ней по радио на аварийных частотах и с помощью световых сигналов, переданных азбукой Морзе направленными в воду лучами мощных прожекторов береговых батарей, не дали результатов, в район исчезновения прибыл на эсминце командующий флотом. В течение ночи он осмотрел залив вдоль и поперёк, и под утро обнаружил на воде большое пятно солярки и пробковой крошки, вокруг которого в воде плавали детали внутренней деревянной обшивки и одинокая бескозырка. Опытный военный моряк - адмирал окончил военно-морское училище в 1925 году и начал службу вахтенным начальником, затем служил штурманом, минёром, флагманским специалистом дивизиона, начальником штаба и командиром соединения на Черноморском, Балтийском и Тихоокеанском флотах – Головко сразу определил причину трагического происшествия: капитан не справился с управлением, совершая погружение с набранным балластом, и лодка была раздавлена давлением воды. Ответственность за случившееся лежала на командующем. Одна за другой к месту трагедии прибывали комиссии из Главного морского штаба, Наркомата ВМФ, Политуправления, с завода-изготовителя – и все они дали разные заключения относительно причин случившегося. Поскольку отвечать не хотелось никому, одни комиссии назвали в протоколах причиной трагедии коварную атаку вражеской подводной лодки, другие комиссии – подрыв лодки на кем-то установленной мине. И только итог всех этих разбирательств свидетельствовал о том, что в Главном штабе знали истинную причину.
Командующий флотом получил строгий выговор, командир бригады подлодок был снят с должности, а чтобы исключить впредь всякий риск ответственности для членов любых комиссий, сверху спустили новую инструкцию, обязательную для всего флота: «Подводным лодкам на глубинах моря, превышающих рабочую глубину лодки, впредь погружения запретить». Эта инструкция ставила крест на проведении учебных погружений подлодок в Баренцевом море, а Белое море, существенно менее глубокое, на зиму замерзало.
Неоднократные попытки адмирала привлечь внимание Москвы к тому, что произошла явная ошибка, в результате которой подлодки принуждены всю зиму стоять на приколе в надводном положении в незамерзающей гавани Полярного, оставались без ответа, затем адмиралу разрешили производить учебные погружения в устье реки Тулома, что было уже откровенным издевательством для любого профессионала-подводника.
Посоветовавшись с вновь назначенным по выбору командующего флотом командиром бригады подлодок (хорошим его знакомым по прежней службе) и заручившись поддержкой начальника штаба и члена Военного совета, а также начальника управления политической пропаганды флота, и, наконец, предупредив о своём самоуправстве наркома ВМФ, адмирал взял на себя ответственность за проведение учебных погружений в зимнее время в Баренцевом море. В вышестоящих штабах сделали вид, что не знают истинных значений морских глубин в районах проведения учений.
Прошло полгода, и в мае 1941 года из Наркомата ВМФ на флот прибыла комиссия адмирала Галлера. Оставив стоять в доках и у ремонтных причалов эсминцы (на всех, даже самых новых, надводных кораблях адмирал Головко обнаружил в ходе осенних и зимних учений множество неисправностей в механизмах, и предпочёл не нарушать график их устранения, а заодно не стал прибегать к распространённой практике формально переводить неисправные корабли в состав действующих на время посещения высокого начальства), командующий флотом навлёк на себя неутешительное заключение комиссии о том, что Северный флот небоеспособен. Как признался после войны адмирал Головко, это был самый суровый экзамен, устроенный ему жизнью как военачальнику. Штабная волокита, хорошие знакомства в Москве и начавшаяся война избавили адмирала от неизбежных политических оргвыводов из формально справедливого заключения комиссии Галлера.
Только 19 июня, когда из Главного военно-морского штаба пришёл наконец внятный приказ привести в полную боевую готовность и рассредоточить в бухтах на побережье Баренцева моря флотилию подводных лодок Северного флота, адмирал Головко успокоился: он всё делал правильно, матчасть флотилии была полностью исправна, выучка экипажей была достаточной для выполнения любых боевых задач.
Досмотрев до конца оперетту Оффенбаха, командование Северного флота проследовало пешком в штаб. Речь по дороге шла исключительно о спектакле, особенно придирчивому разбору подверглись достоинства певиц и кордебалета.








Читатели (321) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы