Трое ´´новых русских´´ из города Старые Кучумы приехали гулять в Москву. Культурные ценности столицы интересовали их мало. Их интересовали кабаки и бабы.Старокучумцы мечтали познакомиться с настоящими путанами, но путаны даже разговаривать с ними не стали, хотя старокучумцы называли такие цены, за которые, осбенно не задумываясь, сами бы отдались. Московские кабаки их разочаровали и оглушили астрономическими ценами.

К вечеру старокучумцы пришли к выводу, что дома и кабаки лучше и бабы сговорчивей. Но пора было подумать о ночлеге. На дорогие гостиницы денег у них небыло, а в дешёвых небыло свободных мест. Старокучумцы решили снять каких-нибудь баб с ночёвкой. Но москвички спешили мимо, и, если кто-то откликался на гусарские заигрывания, то это были пугающего вида разбойницы.

Мне навстречу вышли трое – два здоровых и один маленький посередине. В их бравых речах слышалось звяканье пустого бидона. Говорили двое здоровых, маленький молчал. Он был у них босс и с удовольствием наблюдал, как распинаются подчинённые. Подчинённым очень хотелось проявить расторопность, но увы, этого им было не дано. Мне в этот день было скучно. Они меня рассмешили. Я сказала: ´´ Знаете что, я могу предложить вам ночлег за скромную плату, но без всяких поползновений (приползновений), а то я живу в коммуналке и у меня 12 соседей. Если что – сами понимаете....´´

Они тут же согласились. Мы приехали ко мне. Я указала им место, где они будут спать. Они разделись, накрылись общим одеялом и тут же уснули. Утром, когда лихая тройка вылезла из-под одеяла, я увидела, что двое здоровых были, как глиняные колосы, рыхлыми и бесформенными, а маленький был словно отлитая из металла статуэтка, изящный и мускулистый.

Старокучумцы решили продолжить столичный загул, но с меньшими амбициями. Они спросили, не соглашусь ли я просто пообедать с ними в каком-нибудь не очень дорогом, но приличном ресторане и не найдется ли у меня нескольких подруг для компании. Подруг, готовых пообедать на халяву, у меня было достаточно. Во время обеда, как и в прошлый раз, говорили два здоровых, а маленький наблюдал за происходящим, словно перед ним разыгрывается спектакль. Как звали двух здоровых не помню, а маленького звали Лёня Ленин. Почти как Ленина. Чем больше я смотрела на него, тем больше он мне нравился. Я решила узнать его поближе. Обед кончился и я пригласила всех к себе на чай. Ребята купили с собой шампанского. Мы сидели у себя в комнате. Было тесно и скучновато. И тут я вспомнила, что у меня есть заначка. Как-то я решила попробовать травки. Один знакомый принес мне пару раз это курево.Особого впечатления оно на меня не произвело и последний косяк я даже пробовать не стала. Вот я и предложила его раскурить. Гости проявили к этому предложению ханжеский страх и только Ленин оказался без комплексов. Мы раскурили с ним косяк и косяк оказался настоящим. Словно красный мак пророс в груди горячим ростком и распустился жаркими колышущимися лепестками.

В этом косяке был элексир любви. Пламенное чувство встало на рельсы и пошло поехало. Несколько дней Леня жил у меня. Его свита, как неприкаянная, моталась по Москве. Им было велено не маячить перед глазами. Они проклинали неожиданный Лёнин роман и ненавидели москвичек. Но вскоре деньги у них кончились совсем и пора было возвращаться в Старые Кучумы.

Мы стояли на автовокзале.

- Хочу подарить тебе на память что-нибудь, - сказал Лёня.

- Не трать денег.

Лёня настаивал. Я выбрала в какой-то лавчонке тонкую индийскую кофточку, которую потом, как ни странно, носила долгие-долгие годы.

- Да, один нескромный вопрос, ты не могла бы достать валюту?

В те годы за валютные махинации можно было схлопотать долгий срок. Я пообещала помочь. Лёня оставил адрес своего офиса и мы расстались.

Довольно долго я мысленно разговаривала с Лёней, пока не подвернулась валюта. Я взяла такси и поехала в Старые Кучумы. Дорога заняла 3 часа. Я разыскала Лёнин офис – это была бревенчатая избушка. Оттуда вышла бабуся в платочке. Она была чем-то вроде секретарши. Лёниного адреса, понятно, не дала. Я узнала его в справочном бюро. Девушка заглянула в картотеку лишь для вида. Тут все друг друга знали. Я позвонила в Лёнину дверь. Мне открыла русская красавица, кровь с молоком.

- Я к Лёне по делу.

Она метнулась в глубь квартиры и там вскипел сдавленный шепот. Вышел Лёня.

- Ты валюту просил. Я привезла.

Лёня взял меня за руку и повел на улицу. Мы зашли за бетонную стену. За ней стояли в ряд мусорные контейнеры. Лёня прислонился к стене.

- Чума! Я думал – уехал и все прошло. И вот ты здесь...

Было такое чувство, будто мы снова раскурили тот косяк. Мусорные контейнеры наполнились розами, а голуби и вороны, что рылись в мусоре превратились в райских птиц.

Всякий раз, когда на маня накатывает буря чувств, мое ´´я´´ выходит из меня, стоит и созерцает сотрясающееся от переживаний тело:

- ´´Надо же! Как натурально! Как трогательно!´´

С этого момента наш роман вошел в новую фазу. У Лёни от прилива чувств случился микроинфаркт. Наверное поэтому он сказал, что сразу все деньги за валюту отдать он не сможет. А потом мы поехали гулять в Загорск. Его подчиненные тоже поехали, каждый со своей любовницей.

У одного была холёная красавица с опустошённым лицом, у другого потасканная заводная школьница. Захватили видик с порнушкой – неотъемлимый, по тем временам, атрибут загула.

Мы остановились в гостинице, бывшей когда-то монастырем. Каждой паре отвели по келье. Сначала собрались вместе смотреть порнушку. Нам с Лёней это быстро надоело и мы пошли гулять по городу. Было бабье лето – слишком много золота для Загорска, особенно на закате. Мы гуляли до темна. Ходили по хлипким мосткам от одного подсвечного монастыря к другому. На пустой улице нас на медленном ходу обогнала машина с выключенными фарами. Лёня замер и напрягся.

- Ты что, замешан в чём-нибудь таком?

- Да, я знаю, что всё скоро кончится, - тихо ответил Лёня.

Из дома, у которого остановилась машина, вышла весёлая компания. Лёня облегченно вздохнул и мы пошли спать.

В течении трех месяцев мы часто встречались и прекрасно проводили время. Лёня постепенно отдавал мне долг за валюту.

- А что будет, если не отдам?

- Да ничего не будет.

Когда, наконец, он полнлстью расплатился, я вздохнула с облегчением, а он заплакал.

У него жена забеременела.

- Так это же прекрасно! – сказала я.