Часть 1. Интродукция.
Я - путник, идущий к восходу звезды.
Ты - принц, ты - ласковый шут.
Мне с тобой не ходить этим лесом густым.
Каждый свой выбирает маршрут.
Светлана Сурганова
Глава 1. Змеи и ангелы.

Кира отдернула руку от дверной ручки, словно та была ядовитой змеей. Готовой ужалить. «Это пустые страхи» - постаралась убедить себя девочка, - «я войду внутрь, там будут ребята мои будущие однокурсники. Я буду с ними разговаривать и подружусь обязательно, и ничего о ...».
Прошлое только прошлое, оно не имеет возможности повториться, если конечно этому не дать повода. Кира снова схватилась за ручку, закрыла глаза и дернула изо всех сил. В лицо дыхнул слегка затхлый воздух класса вперемешку с дурманящим ароматом духов и одеколона. За партами сидели студенты и студентки ее возраста такие же, как она одетые в такую же форму.
Кира еще неуверенно стояла на пороге, как одна из девочек очень красивая блондиночка в лиловом платье, ярко выделявшемся на фоне формы, шагнула к ней.
- Привет, - произнесла она весело, - ты тоже с нами, здорово.
После этого интерес к Кире проявила еще одна девочка. Высокая, худая с прямыми длинными волосами. Она мило улыбнулась Кире и представилась.
- Меня зовут Стела.
Кира кивнула в ответ и в окружении этих двух девочек двинулась к окну. Первая из девушек сразу же уселась на подоконник.
- Меня кстати Виолетой зовут, - сообщила она.
- Ну, у нас народ дружелюбный, хотя придурков много, - начала сразу же щебетать Стела. Тем временем Кира разглядывала топтавшихся в классе людей. Ее внимание привлекли две девушки сидевшие за одной партой в крайнем углу первого ряда. Одна из них была одета в форму, а на второй был мешковатый мальчишечий комбинезон. Только странно было то, что обе они были очень коротко стрижены. Волосы у обеих были не длиннее чем у топтавшихся в классе мальчиков-студентов. Стела все что-то говорила, но Кира ее уже не слышала.
- А кто эти девочки, - неуверенно спросила Кира надеясь, что ее новые знакомые могут что-нибудь рассказать о заинтересовавших ее студентках. Стела остановилась, уставилась на них.
- А... - потянула она, - это Света и Факел они странные какие-то обе...
- Да не странные, - бросила презрительно Виолета, - они просто "розовые".
Кира вздрогнула.
- Не обращай внимания на них, - сказала Стела, - дуры они. Пока мы с тобой тебе ничего не сделают.
И они снова начали что-то рассказывать. Громко быстро перебивая друг друга. Рассказывали они о парнях, косметике, новых шмотках, дискотеках, о новомодной музыке. А Кира смотрела, не отрываясь на странных девушек. Внезапно Света оторвалась от книги, которую они вместе со второй девушкой читали с большим увлечением, и посмотрела на Киру. И этой короткой секундой, когда их взгляды пересеклись, Света обожгла и убила Киру своими ярко голубыми глазами. Кире стало даже страшно. Минута и Света уже снова смотрела в книгу и уже что-то увлеченно объясняла своей соседке. «Выстрел в самое сердце, - подумала с ужасом Кира, - как будто...»

***

После очередной бессонной ночи Мара уже просто не могла сидеть. Глаза слипались и она, перестав бороться со сном, положила голову на стол. Сознание сработало предательски, отключилось - по темноте поплыли цветные пятна, которые потихоньку превратились в сны. Ей снился морской берег и почти реально слышался шум прибоя. Она шла по берегу, закатав брюки по колено в соленой морской воде. Рядом была Ася, по которой Мара так соскучилась, которую ей так хотелось увидеть, обнять. Но рядом был еще кто-то такой близкий родной нежный, которого ей не хотелось отпускать. И по этому они шли за руки, крепко держась. Как будто боясь, что кто-то разорвет эти хрупкие узы. Но сон есть сон, и он имеет такое свойство кончаться.
- Мария Владимировна, - услышала она отдаленный голос своего главного врага, начальника и мучителя Петра Сергеевича.
- Сгинь сатана, - выпалила Мара, стараясь отмахнуться от реальности звавшей ее обратно, но реальность была сурово и не хотела подарить Маре больше не минуты покоя и счастья хотя бы во сне. Неподалеку прыснула смехом секретарша Таня.
- Опять начинаем? - грозно произнес Петр Сергеевич, - Я вроде бы тебя уже предупреждал, что еще что-нибудь себе позволишь, и прощайся с этой работой.
- А ей и не очень то нужно, - усмехнулась Татьяна.
Мара открыла глаза и подняла голову. Таня сидела, смотря на нее сверху вниз взглядом победительницы, а Петр Сергеевич стоявший у стола прищурившись и осуждающе.
- Я больше не буду, - упавшим голосом пообещала Мара, смотря в глаза начальнику. Он хмыкнул и, оставив у нее на столе бумаги, поспешил удалиться из кабинета.

Глава 2. Преследователь.

Факел в последние дни осени все чаще и чаще вспоминала свою мать. Она помнила ее тогда в тот день, когда она решилась уйти из дома навстречу будущему. Без пьяного отца, без скандалов. Факел понимала, что поступила правильно, но щемящая жалость и боль за стареющую мать все чаще донимали ее. Она всегда была послушным ребенком, всегда слушалась того, что ей говорили, но просто дальше нельзя было оставлять все, как есть. И теперь уже нельзя было ничего исправить.
Хотя Факел прекрасно знала, где живет мать, ведь они недавно переехали тоже в этот город, она не позволяла себе навестить оставленный дом. Раньше она винила во всем этом Свету, которая отчасти заразила ее этим духом свободы и непокорства. Но потом Факел поняла, что дело здесь только в ней и больше ни в ком. Сегодня к ним в группу определили новую девочку. Девушкой ее назвать Фаина никак не могла. Новенькая была невысокая, бледная, неухоженная и все время чего-то боялась. Словно таила за собой какую-то страшную тайну. Но к новенькой подойти теперь было нельзя. Факел смертельно боялась Виолеты и ее компании, которые правили в группе. И с самых первых дней учебы Факел избрала Виолету и Стелу своими врагами. Ее ужасно раздражало то, что Виолета все время ходит без формы, хотя ее заставляли носить всех. Это еще больше раздражало Кошку, потому что она совсем не любила ходить в юбках, а ее заставляли. Стоило ей прийти без формы, как учителя сразу же начинали ее отчитывать, а Виолете ведь можно, потому что она красавица, умница и ее любит весь колледж. Компания уже ушла, забрав с собой и новенькую, а Факел со Светой задержались в колледже. Преподаватель говорил о том, что в течение всего следующего месяца будет проходить художественный конкурс, в котором они непременно должны принять участие. Факел сразу поняла, даже если она нарисует действительно хорошо, ее работу отложат в сторону чтобы подарить победу Виолете или ее вечной спутнице Стеллочке. От этого Факел бессильно сжала кулаки и когда они уже вышли из кабинета в коридор, она оперлась о подоконник и позволила себе высказаться.
- Как я ее ненавижу... эту белобрысую корову... Почему все время ей все? Чем она лучше меня? Света подошла к ней сзади обняла за плечи.
- Не обращай внимания, - сказала она прямо ей в ухо, - преподаватель вечно поощряют таких вот как она. К тому же мы же с тобой об этом говорили ненависть это глупо.
Факел кивнула, глотая злые слезы, хотя ей было уже значительно лучше. Ей всегда становилось лучше, когда Света ее утешала, обнимала как старшая сестра. А Фане всегда не хватало, не матери, не старшей сестры. Хотя это обращение к ней Светино ее раздражало, потому что она понимала, что Света ей этим доказывает, что любит ее только как сестру и не больше. «А ты как хотела? - спросила себя насмешливо Фаина, - она ведь в отличии от тебя нормальная...»

***

Как только Таня ушла Мара позволила себе наконец-то вздохнуть спокойно. Она достала из ящика фотографию, где они с Асей стояли рядом, и девочка улыбалась невинной детской улыбкой. Мара тоже улыбнулась, но потом по ее щеке поползла мокрая и холодная слеза.
Она вытерла ее рукавом и поднесла фотографию дочери к лицу. Дотронулась нежно губами до того места, где была изображена девочка. Прошло немало времени и все сильно изменилось. С фотографии смотрела крохотная трехлетняя Ася и еще совсем юная Мара без синяков под глазами, в скромном черном платье. О том, что разделило их с девочкой, что сделало Мару такой, она стала думать, ей совсем не хотелось. Она поставила фотографию на стол, оперев об папку с бумагами, а сама приступила к работе.
Разложив все отчеты по папкам, и разложив письма, она снова убрала фотографию, собрала сумку и, заперев кабинет, вышла в вестибюль. Она отдала ключи охраннику, подошла к зеркалу поправила макияж, немного испортившийся после того, как она позволила себе немного, совсем немного выплакаться. Одела шубу и вышла на улицу. В лицо дыхнул свежий морозный воздух. Она посмотрела на луну на звезды и пошла по темному переулку, который вел к трамвайной остановке.
Только уже в переулке она услышала приближающиеся шаги. Она вскрикнула, побежала, но ее подвели сапоги на шпильках, на таких каблуках не побегаешь. Она упала, и сильная мужская рука зажала ей рот и нос платком, пропитанным какой-то вонючей смесью.
- Мы давно тебя ждем, - услышала она уже отдаленный и неприятный голос. Она падала в глухую и темную пропасть, заранее прощаясь с Асей с тетей и со всем миром... таким диким, жестоким и страшным.

Глава 3. Как сестру.

Потом они шли домой, вместе взявшись за руки. Фаина, чувствуя в своей руке теплую Светину ладонь, чувствовала себя спокойно и защищено. Хотя вокруг было уже темно, и ходили какие-то подозрительные люди. У моста через реку на другой стороне, которой находился Кошкин дом, они остановились. Фаина неуверенно глянула Свете в глаза, боясь прочитать там ответ на давно мучивший ее вопрос.
- Ты меня любишь? - вырвалось у Кошки, она очень испугалась, зажала рот рукой, но, увидев Светино спокойствие, немного пришла в себя. Может быть...?! И не дав Свете ничего сказать, она чмокнула ее в щеку.
- Ты же знаешь, что я это не люблю? - тихо спросила Света, - как сестру, Фаина, как сестру...
И с этими словами она пошла к своему дому. Факел так и стояла, смотря ей в след, чувствуя по-прежнему тепло своей подруги. Света шла своей уверенной походкой к дому, потом она открыла дверь и скрылась в подъезде, так и не обернувшись. Фаина тоже побрела домой. Поднявшись на свой этаж, который окнами выходил как раз напротив окон Светы, она увидела, как погас свет во всей квартире. Еще она знала одно Света не ложиться спать, а свет она погасила, потому что она уходит. И в сердце проснулись тоска, и тревога, куда она отправилась посреди ночи?

***

После занятий Виолета и стела взялись проводить Киру до дома. Они сами жили в студенческом общежитии, которое находилось как раз по дороге. С ними еще увязался парень Виолеты Макс высокий смуглый старшекурсник, преуспевавший в спорте и совершенно отставший в учебе. Виолета еще приглашала Киру погулять как-нибудь в свободное время, посмотреть город, посетить какие-нибудь «культурные» заведения.
Кира была ей очень признательна, потому что с приезда она не успела еще совсем изучить город, в котором ей придется жить еще три года, а может даже и больше. Город был отчасти похож на Питер - каналы, мосты, закоулки старинные дома с облезлым покрытием грязно-желтого цвета. Шли они по набережной маленькой реки пересекавшей главную реку города. Виолета выполняла свое обещание только от части - показать город она могла, но не рассказать о нем. Как поняла Кира, девушку вообще ничего больше не интересовало кроме новых вещей и так далее тому подобного. Кира старалась утешить себя тем, что многие девушки этого возраста об этом думают, но все больше понимала, что скоро ей станет скучно с новыми подругами, потому что иссякнут все темы для разговоров. Когда Виолета наконец-то замолчала, устав говорить о какой-то совсем незначимой ерунде Кира решила заговорить сама, надеясь, что девушки будут разговорчивыми и в предложенной ею теме.
- А что вы будете делать после колледжа? - спросила Кира. Виолета уставилась удивленно, Стела сразу же произнесла:
- Замуж выйду...
И все, троя, расхохотались. Только Кире было не очень смешно. Дальше снова начали говорить Макс и Виолета. Первый же рассказывал о том, как благодаря нему еще в школе их волейбольная команда победила соперников и выиграла кубок школы. Взметнулась в Киреном сердце почти безумная радость, когда она увидела свой дом, где они с сестрой снимали квартиру. Она бросила своим новым друзьям быстрое «пока» и понеслась к дому.

***
1980
На крыльце небольшого двухэтажного дома, по-турецки скрестив ноги, сидит маленькая женщина с взлохмаченными черными волосами, короткой стрижки. Рядом с ней примостившись на бревно, сидит девочка с ухоженными прямыми волосами того же цвета что у женщины. Девочка гвоздем ковыряет песок, возле крыльца поднимая пыль.
Шел восьмидесятый год прошлого века. Женщина сидящая на крыльце с высокими скулами и большими серыми глазами печально и встревожено смотрит вдаль. По ее небольшим размерам и худым запястьям можно сказать, что она еще совсем молода. Потом женщина видит отдаленную фигуру в размытую туманом и желтой дорожной пылью. Она встает с крыльца и медленно идет на встречу.
- Куда ты? - испуганно спрашивает девочка, отчаянно коверкая слова.
- Маша, подожди здесь, - быстро отвечает женщина. Голос ее уже полон радости, она бежит на встречу увиденному ею человеку. Таковы смутные и размытые воспоминания Мары о детстве.

Глава 4. Страница темного прошлого.

Она ничего не знала об них - ни о матери, которая ждала на крыльце кого-то заветного, ни об отце. Помнила только белые хрупкие мамины запястья с висящими на них красивыми браслетами. А отца она вообще не знала, потому что мать воспитывала ее совсем одна. И Мара никогда не думала, что такое передастся по наследству. Огни аэропорта в окне такси сменились унылым пейзажем небольшого приморского городка, вид которого навел на Мару уныние. После блистательной Москвы со всеми ее магазинами, парками, достопримечательностями она была заброшена судьбой в эту глушь.
«Но ничего, - убедила себя Мара, - ради любви женщины и не на такое шли...» И тут же оборвала себя. Разве это любовь, разве ехала она просить прощения? Да ей было все равно... ей было плевать на него, просто она должна была поговорить и сделать важное решение. Отказаться от ребенка или нет. Свободной рукой она дотронулась до живота и почувствовала тепло... маленькой новой жизни.
«Я вспоминаю тебя, моя алмазный...» - стучало у нее в голове, хотя она сейчас хотела только одного, справедливой мести, за содеянное. Такси остановилось в самой отдаленной части города. Мара ступила из машины сразу на песок и каблуки Сапогов моментально провалились внутрь. Идти было тяжело, но совсем не долго. Слава Богу, она знала, где его искать. Завязая в мокром песке, она пошла к морю, туда, где на грязно желтом песке распластались разноцветные лодки рыбаков. Море было неспокойным - серым мутным, грязноватым. Маре стало не по себе, ей стало еще и холодно, она поплотнее закуталась в свитер и быстрее пошла к краю берега.
И вот она уже издали увидела его высокую нескладную фигуру. На секунду сердце согрело теплое чувство, оно забилось чаще полное счастья и радости скорой встречи. Но ненависть, вившаяся где-то внутри клубком, была сильнее. Она окликнула его и подошла поближе. Так что могла видеть его лицо.
- Мара, - удивился он, - почему ты приехала?
- Не прикидывайся, - произнесла она тихо, - ты все должен знать.
- Что все? Зачем ты приехала? Почему не позвонила?
- Потому что такие вещи не говорят по телефону, - она сделала неуверенный шаг к нему, с трудом выдирая из песка каблуки.
- Что-то случилось?
Она задержала дыхание, потом, отдышавшись, и выдержав паузу сказала:
- Я хочу, чтобы ты... - поперек горла встал мешавший дышать ком, она потянулась к сумке, хватаясь за нее как за последний луч надежды. Все казалось незнакомым и чужим, а его испуганный и доверчивый взгляд раздражал ее. Он все знает, - стучало в голове, - только ему не нужна такая ответственность, давай скажи это... Ей казалось, что она не сможет сказать и ее заглушит шум ветра и прибоя. Но, пересилив все страхи, она прокричала, заглушая порывы ветра:
- Я хочу, чтобы ты... из жизни моей навсегда...
Слезы сдавили горло, мешая ей дышать, откуда-то из души поднялась боль вперемешку со злобой. Она не понимая, что делает, скинула сумку на песок, обнажив лежавший в ней пистолет. Она не смотрела на него и, продолжая повторять как заклинание «я хочу, чтобы ты... из жизни моей навсегда» вытянула руку и спустила курок. Звук выстрела оглушил ее, она даже не слышала, как он замертво повалился на песок, и не хотела на это смотреть. Она подняла сумку, осторожно спрятав в нее пистолет и продолжая повторять, побрела к морскому берегу. Та она бессильно обрушилась на песок, откинула сумку и, смотря на неспокойное серое море, закурила.
- Больше не буду любить, - пообещала она себе, - больше никогда... буду сильной. Буду очень сильной.
И только один свидетель был у этой сцены. Только один видел развернувшуюся на осеннем пляже драму, спрятавшись за лодкой. С тех пор он внимательно следил за каждым Мариным шагом...

***

2002
Когда Мара наконец-то очнулась и открыла глаза, она увидела вокруг себя только темноту, потому что тугая черная лента закрывала ее глаза. Мара пошевелила руками, плотно привязанными к стулу, и поняла, что попала в абсолютно тупиковое положение. Оставалось ждать любого, по этому она уже мысленно снова прощалась с Асей и с тетей и со всем белым светом. Как она не старалась быть сильной, все равно она была женщиной, женщиной попавшей в безвыходное положение и по щекам покатились соленые горькие слезы. Повязка промокла.

***

- Тихо, тихо, - услышала она. Сильная и грубая рука содрала с нее повязку. Она увидела темную комнату и фонарь над головой, только не видела человека, снявшего повязку.
- Здравствуй, Мария, - изрек он, стоя сзади, - долго же ты пробыла в отключке. Мы не ждали, что будет такая реакция на обычную перекись...
- Кто вы? - спросила Мара, - зачем вы держите меня здесь? Лучше бы сразу убили!
- Зачем нам тебя убивать? - рассмеялся он, - ты нам живая нужна. К тому же мертвая ты не сможешь помочь своей дочурке. Такая славная малышка...
Мара вздрогнула.
- Вы блефуете, - произнесла она, убеждая скорее себя, чем его, - она не может быть у вас... - Может, представь себе. Хотя он был сзади, она почти физически почувствовала его улыбку.
- В общем, то я не хочу зла ни тебе не девочке, - начал он радостным голосом победителя, - я давно наблюдаю за тобой, Мара, и придти к тебе, и сказать все в лицо было бы опасно для жизни. Я хочу предложить тебе работу. Очень хорошую и оплачиваемую работу. Давай только сначала мы договоримся. Ты скажу, скажешь, согласна или нет, а потом я объясню тебе условия. При твоем таланте отказ будет просто чудовищной ошибкой... - Каком таланте? - убивать. Я даже возьмусь обеспечить тебе нужное образование. Так ты согласна?
Выбора не было, сердце билось, бешено, грозясь вырваться из груди, и взорваться. Одна мысль, что Ася в лапах у этих людей заставляла кровь в Марииных жилах кипеть как жерло вулкана. Она, даже не думая о том, что возможно придется ей сделать быстро, и уверенно произнесла:
- Я согласна.

Глава 5. Зима близко.

Встав с утра ногами на похолодевший пол квартиры, Кира поняла - зима уже совсем на носу. Квартира, которую снимали они с сестрой, была старая с плохим отоплением, и почувствовать приближение холодного времени года здесь было не сложно. Кира накинула поверх рубашки старую бабушкину шаль и вышла на небольшой балкон. Небо было серого цвета, внизу на улице спешили куда-то прохожие. Шумели машины и щебетали воробьи плескаясь в грязной луже.
Кира вздохнула облегченно - снова пустые страхи. Мир простой обычный. На секунду снова началось - все вокруг поплыло, она отчаянно зажмурилась, стараясь прогнать наваждение, но оно все ярче и ярче врывалось в сознание. Снова вокруг были железные сырые стены, и она кричала, звала на помощь, старалась выйти... А там, в дверях стоял он со злобной усмешкой, и длинные белые пальцы его были в крови. Кира очнулась от того, что закричала. На пороге комнаты стояла сестра уже одетая и с привычной отчужденностью и тенью испуга смотрела на Киру.
- Все в порядке? - спросила она голосом, от которого Кире стало совсем не по себе.
- Да, - неуверенно кивнула Кира.
- Собирайся, а то опоздаешь, - процедила сестра и удалилась, оставив Киру одну на балконе.
Сейчас Кира поняла одну вещь - ненависть сестры перешла все возможные границы, Даша стояла на краю комнаты безучастная только с одной мыслью и с одним желанием. Чтобы Кира встала на перила и... Даша бы смотрела на это спокойно, потому что она ждала этого уже очень давно, с тех пор как это случилось.
Но поскольку Даша была действительно сильной девушкой, она не позволяла себе быть грубой с Кирой. Она спрашивала как дела в колледже, готовила еду, помогала иногда с учебой. Но при этом всем и жестом и взглядом своим она желала одного - чтобы младшая сестра покинула белый свет или не существовала на нем вообще.

***

Факел заперла за собой дверь квартиры и, сбросив тяжелые ботинки, босиком волоча за собой по полу сумку, прошлепала в комнату. Там она сорвала с себя куртку и опрокинулась на диван, уткнувшись носом в мягкий искусственный мех. Только сейчас прорываясь через пелену сомнений, и слабых почти нереальных надежд, из глубин мозга вырвалось отчаяние. Оно взорвало тишину, заполнило собой все ее существо, разрывая Кошку на части. Сердце билось, бешено, словно грозя остановиться в любую минуту. Она прижала руку к тому месту, где билось и пульсировало в неровном ритме теплое и взволнованное сердце. Мир вокруг начинал рушиться.
Света не пришла на занятия... Света ушла куда-то ночью... Света вчера отвергла ее «дружбу». И только сейчас Фаина поняла весь ужас своего состояния - весь ее маленький мир вертелся вокруг этой странной непонятной даже ей девушки, совсем при этом даже не похожей на девушку. Света незаметно, но верно стала смыслом ее маленькой жизни, вытеснив все что было... Она сама долгие годы вела Кошку к себе, учила доброте, отношению к миру читала ей умные книги, водила на концерты замечательных, но тоже странных людей, которых бы Факел не стала слушать сама. Света стала ей гуру, сестрой, подругой, матерью, парнем и врагом одновременно. И за это время когда между ними была эта близость, Факел смертельно заболела этим. Она не находила себе места стоило ей день не смотреть в небесно-голубые Светины глаза, не слышать ее голоса, не позволить себе рассказать ей о своих несчастьях и бедах. И вдруг Факел остановилась... она всегда жаловалась Свете на жизнь, просила совета... но никогда не слышала, чтобы Света говорила ей что-то подобное, будто бы у той жизнь была счастливой и радостной. Это было очень странно, потому что Фаина прекрасно знала, что у Светы дома все тоже не гладко. «Наверное, я обидела ее своим безучастием» - решила Фаина, но тут же эта догадка сменилась другой.

Глава 6. Катастрофически.

Из приемника лилась громкая музыка, успокаивающе действовавшая на сознание. Факел лежала на кровати распластав руки и, уставившись в потолок. Иногда в ее голове проплывали какие-то сонные и размытые мысли. Она лежала так уже час, иногда подпевая словам, лившимся из колонок. Потому что иногда они просто идеально совпадали, а иногда она сама подстраивалась под них, пытаясь найти хорошее в своем положении или впадая в глубокую меланхолию и депрессию. Сейчас ей казалось все плохим и просто ужасным. Света, наверное, нашла себе другого «подопечного» и теперь как ангел хранитель вьется над ним. Скорее всего, это была Кира. Фаина видела взгляды, которыми Света награждала новенькую. Также как когда-то с ней. Также ведь тогда она пришла Света посмотрела на нее, «выстрелила» и уже началось все это... Минутами Фаина винила подругу во всех своих бедах, а спустя еще время ревновала ее к каждому человеку хоть однажды стоявшему возле нее. Сейчас песня была грустная и подымала в душе Фаины целую бурю чувств. Она закрыла глаза и, представляя себе, морской прибой повторяла за приятным женским голосом, лившимся из колонок.
«Что теперь между нами? Я не сдам, я не сгину. Не прошу тебя сдаться. Помогу тебе сдаться. Погибнешь. Что теперь между нами... горький мед и цунами» - повторяла Фаина, и ей казалось, что они больше никогда не помирятся со Светой и теперь между ними навсегда будут только «горький мед» и «цунами». Но песня сменилась. Приемник выполнял свое дело, бездушно проигрывая композиции чередуя их по расположению на диске. И этим он отчасти спас Кошку слегка ободрив ее и заставив неожиданно очнуться от ее забвения и подняться с кровати и сесть, смотря на густеющую темноту за окном. На темные пустые Светины окна.
- Катастрофически тебя не хватает мне, - подпела Фаина адрессовывая это Свете и встала, резко выключив приемник. Она надела куртку и башмаки и заперев квартиру, выбежала на улицу. Моросил унылый осенний дождь. Осень кончалась... плакала от разлуки. Факел перебежала мост и, открыв дверь, поднялась на Светин этаж. Сердце замерло. Она остановилась у Светиной квартиры. На секунду ей послышались голоса. Она медленно нажала на сломанный звонок. Рядом с дверью на стене красовалась нелепая и злая надпись. «Света дура. Розовым тут не место». Фаина ударила кулаком в дверь. Еще раз позвонила и, обдирая штукатурку вместе, с надписью забилась в истерике. Она звонила без конца и ей даже послышались шаги. Но квартира была пуста. И когда последний кусок штукатурки упал на лестницу, Факел растерянная и расстроенная побрела домой.
Так продолжалось несколько дней. Фаина приходила к Светиной двери и караулила, дожидаясь, когда же наконец-то подруга вернется домой. Но почему-то этого не случалось, и ее ожидания были бестолковыми. Сразу после колледжа она приходила и садилась на грязные ступени. В конце концов, она простудилась, и ей пришлось отказать от ее караулов. При каждом телефонном звонке Факел вздрагивала, и неслась скорее, брать трубку надеясь услышать голос подруги. Но ее встречали совсем другие люди, другие голоса и она страдала, ужасно страдала, разочаровываясь при котором звонке. А время шло, - за окном поздняя осень снова захватила свои права, - снег стаял и снова вместо него с неба пошел неприятный моросящий дождь. Так и шли дни. Единственное что сейчас было у Фаины это воспоминания. Как они встретились со Светой в наполненном солнцем дворе колледжа, среди других школьников такие разные и в тоже время так безумно схожие. Света пожала ей руку в знак приветствия. И «выстрелила». У нее были безумно красивые и странные глаза такого чудесного голубого цвета. А потом было лето - они шатались по пыльному городу, занимали лавки, гуляли до поздно, залезали на крыше и встречали там рассвет. А потом Света хватала ее за руку и с заговорчезским молчанием и очаровательным блеском голубых глаз тащила ее к себе в квартиру и пела ей песни под гитару. Так шли бесчисленные дни, и они сближались все больше. По крайней мере, Фаине так казалось. Уж точно она была уверенна в этом, когда Света обогнав в поздравлениях даже Факел мать, прибежала к ней с утра и подарила этот диск... заветный диск - символ их дружбы. Песни, с которого околдовывали и очаровывали Кошку, этот диск всегда ассоциировался у не с солнцем, морем и самой Светой. Такой мягкой, доброй и светлой...

Глава 7. Выбор.

Первая задача, с виду очень даже легкая. Мара вздохнула, стараясь сосредоточиться, потому что сейчас ее отвлекало все. Она рассеянно оглядывала прохожих, но уже тщетно, - она упустила жертву. Девчонка ушла. Ее не было. Мара понимала, что за провал задания ее накажут и очень строго... Но на секунду снова вспыхнула надежда. Это был шанс. Жертва стояла у самого края перрона, рискуя упасть вниз, под приближающийся поезд. Этого Мара и ждала. Электрошок, который она держала наготове, неприятно оттягивал карман куртки. Она стояла совсем края такая маленькая и хрупкая первая жертва. Первая? Мариино сердце замерло при упоминании об этом... нет, не первая. Теперь не было времени, да и смысла думать об этом она должна была сделать все быстро.
Она боялась, что не сможет совершить убийство, погубить невинную душу, но когда она подумала об Асе, страх куда-то делся, и она уверенно остановилась рядом с девушкой. Электрошок слегка кольнул спину, одетую в черный угрюмый плащ.
Девушка вздрогнула, пискнула, и, сделав рывок, как у пострелянного животного опрокинулась вниз на рельсы. Люди смотрели с немым ужасом, даже не подозревая Мару не в чем. Она сначала стояла, смотря куда-то в сторону, а потом как только поезд с шумом пронесся мимо нее, взъерошив волосы и подняв полы плаща ветром, она обернулась, и равнодушно слушая шум людей, и крик какой-то женщины зашагала прочь. А в голове уже стучали бездушные слова, сказанные заказчиком, и неважно было, что сделала эта несчастная девушка ему: «Выбирай либо твоя дочь, либо эта простая работа...»

***

- Можете уже начинать сдавать работы на художественный конкурс, - провозгласила преподавательница железным голосом. Кира подняла на нее глаза от своего недоконченного рисунка. На столе перед ней лежал лист бумаги, на котором была нарисована перекошенная грязно коричневая ваза с кроваво-красными цветами. Кира не хотела, чтобы цветы были этого безумного цвета напоминавшего о страшном и горьком на вкус прошлом, но она подсознательно сделала их такими. Потому что страшные видения на долгие годы поселились в ее голове. Чтобы отвлечься Кира глянула на работу соседки Ани Ковалевой отличницы и примерной ученицы. Перед Аней лежал портрет красивой молодой женщины нарисованный очень четко и правильно. Только одно в нем было плохо - идеально нарисованная женщина не была живой. Как будто рисовалась со статуи.
- Кто это? - поинтересовалась Кира. Аня подняла на нее глаза, сделала еще один штрих, докончивший шедевр и медленно ответила.
- Это моя мама. Кира вздрогнула. Она быстро встала даже не докончив работу до конца зная твердо что не получит даже хорошей оценки, тем более уж не займет никакого места в конкурсе пошла к доске. Но воспоминания вызванные ответом Ани уже овладели ей, и снова реальность гасла...
... Она не видела лиц, только видела серые и мутные очертания. Одно из них было ее мамой. Она позвала ее и побежала к ней, но та становилась все дальше. Одна из теней вытянула руку, в которой, наверное, был пистолет, и Кира почти реально увидела летящую в нее пулю. Тень взметнулась в момент и закрыла ее. Потом она бессильно замертво обрушилась на землю. И все вокруг поплыло кроваво красным цветом цветов на картине. Кира боялась кричать потому что ... потому что если она закричит тот, кто стрелял, найдет ее по крику. Видение исчезло толком, и не кончившись. Она сидела на полу, между столами тяжело дыша и сжимая в руке смятую работу. Розы на картинке еще не высохли, по этому они оставили на руке след. Омерзительный кровавый след. К ней подскочила испуганная Стела и опустилась на колени рядом.
- С тобой все в порядке?
- Да, - неуверенно кивнула Кира и поймала на себе пристальный и недоверчивый взгляд Фаины. Та стояла совсем рядом и разглядывала Киру. И Кира поймала в ее взгляде странную догадку, неужели она о чем-то знает?

Глава 8. Дашины страхи.

Даша несколько раз оглянулась, проверив, не идет ли кто за ней следом.
«Ты боишься ее... такой маленькой, - усмехнулась она, - будто бы ей нужно идти за тобой. Убивать тебя также как она убила их...» Перед глазами уже стояла невысокая девочка с густой темной челкой спадавшей на глаза и тонкими белыми руками, лежащими вдоль боков. На подоле белого платья ярко выделялись алые капельки крови. Если бы Даша хотела она бы узнала в этой девочке свою сестру, но желание отомстить сестре за все случившиеся и страх перед ней вели борьбу.
Страх побеждал. Даша все чаще уходила из их маленькой квартиры и бежала по городу, готовая на все лишь бы не оставаться с Кирой рядом... ночью. Первое время она клала под подушку самый большой кухонный нож но, вспоминая, случившуюся тогда страшную историю, она понимала, что обычный нож не остановит ту, кто приходила с ночной темнотой в их итак пропахшую горем квартиру. Однажды Даша проснулась ночью, и ей показалось, что на подоконнике стоит маленькая фигурка, и ветер слегка развивает окровавленные полы одежды девочки. Дашина рука тянулась к включателю и останавливалась бессильно. В соседней комнате скрипела кровать, - Кире не спалось. Даша вставала, шла к окну, где тока, что стояла проклятая девчонка.
- Лучше бы тебя не было, - сказала Даша, обращаясь к спавшей за стеной сестре, - лучше бы ты не существовала вообще... Даша мотнула головой, понимая, что сейчас не ночь и ей ничего не грозит. Для спокойствия она еще раз оглянулась и, не увидев никого идущего следом, пошла к лавке. Она ужасно устала за эти дни блуждания по городу. Темнело, и ей становилось не по себе. Вокруг был большой городской парк с наступлением темноты ставший совсем безлюдным. Даша без сил опустилась на лавку и только сейчас заметила, что она не одна. Рядом с ней на лавке сидел парень в широком комбинезоне и вельветовой черной куртке. Он, не обращая на Дашу внимания, разглядывал сигарету у себя в руках. Даше послышался сзади какой-то шорох, она нервно огляделась, потом, снова успокоившись, полезла в карман за сигаретами. Их там не оказалось, она забыла их дома, уходя в спешке. Она посмотрела с завистью на парня и его почти догоревшую сигарету. Он, заметив ее движение, еле заметно улыбнулся, и в сумраке сверкнули его ярко-голубые глаза. Он порылся в кармане куртки и протянул Даше пачку и зажигалку.
- Спасибо, - кивнула Даша и, закурив, вернула ему пачку обратно.
- Ты от кого-то бежишь? - спросил он удивительно мягким и даже женственным голосом. Даша пригляделась, желая проверить свою догадку. Девушку в ее случайном соседе выделяли только голос, и тонкие вздернутые вверх плечи.
- Да, - призналась Даша. Внезапно ее соседка завертелась, нервно огляделась вокруг, быстро потушила сигарету об сырое дерево лавки и медленно пошла по аллее к выходу из парка. Но проводить ее взглядом Даше не удалось. Шорох рядом был отчетливым и ясным. Даша обернулась и не сдержала крика.
Сзади нее прямо за лавочкой стояла девчонка.

***

А потом дни полетели один за другим. Мара закончила обучение «гейши». Она называла это так, потому что чувствовала себя действительно так. Ее учили стрелять из разных видов оружия, драться в ближнем бою, и наносить смертельные колотые раны холодным оружием. Но, тем не менее параллельно на тех же странных курсах организованных лично для нее ее обучали этикету, модельной походке, нанесению грима полностью изменявшего лицо, танцам, игре на музыкальных инструментах, пению. И вот сейчас изменившись за эти месяцы, она чувствовала себя настоящей «гейшей», и готова была идти, на что угодно лишь бы приблизится к спасению дочери. Курсы дали ей еще одну черту уже давно преобладавшую в ее странном характере, - невозмутимую хладнокровность. И она чувствовала это в себе понимая, что за дочь готова будет вырвать у любого сердце или любой другой орган. Такой она стала. Такой ее сделали. А Анатолий Григорьевич, ее заказчик и похититель бывший враг постепенно стал советчиком и другом. Но все же этот советчик испытывал перед ней страх. Он понимал, что превратил Мару в смертельное оружие. Которое скоро станет совсем не управляемым. Она стояла на остановке, дожидаясь условного знака, - высокого парня в очках со скрипкой в чехле. Это была хитрая идея Анатолия Григорьевича. Мара должна была на приеме сыграть на скрипке, которая была у нее в чехле, а потом должен был подойти этот парень и незаметно заменить ее чехол со скрипкой на чехол с заряженным и подготовленным к заданию автоматом. Как только парень пройдет мимо нее, она должна будет, кивнув ему незаметно пойти в ночной клуб, где была вечеринка, на которую пришла новая ее жертва. Все шло по плану. Парень пролетел мимо нее довольно быстро, она подмигнула и сама быстрой уверенной походкой направилась в клуб. Красивая девушка со скрипкой, у кого она вызовет подозрения? Мало кто заподозрит в ней хладнокровного убийцу приехавшего в этот день убить знаменитого политика.

Глава 9. Холодным мужчинам - горячие женщины.

Портье взял у Мары чехол, и помог снять шубу. Она подмигнула ему и, забрав чехол, направилась в помещение клуба. Вечеринка была в самом разгаре. Вокруг шеста посередине зала танцевала красивая девушка в розовом коротком платье и с черными волосами. Мара сразу приметила сцену, с которой она будет играть и гостей, которые будут ее слушать. Среди них уже был политик, он же сам тоже увидел Мару. Глаза его вспыхнули, и он уже был, поспешил ей на встречу, как дорогу преградила ему высокая худая женщина средних лет, по видимому его дочь, поскольку с женой своей он был в разводе. Мара не оставляя скрипки прошла в туалет и поправила макияж, убедившись что выглядит сногсшибательно и привлечет внимание политика. На сцену она вышла полностью уверенная в себе с блистательной улыбкой. Она достала скрипку, чехол застегнула и бросила к краю сцены, где ее уже ждал напарник. Она снова окинула зал оценивающим взглядом и начала играть свою любимую партию из «Divano», самую печальную и романтичную по ее мнению вещь, которую она не раз мечтала повторить, слыша на кассете с концертом. Люди сразу же прониклись, некоторые платками вытирали выступившие на глазах слезы, кто-то кричал «браво» а остальные просто стояли, молча, внимая каждой ноте рождавшейся из-под смычка. Потом она поклонилась залу под громкие аплодисменты и спрыгнула со сцены. Рядом с ее чехлом уже лежал второй, подложенный напарником. Она зачехлила свою скрипку и с невинным лицом направилась к выходу, схватив второй чехол. Но у выхода ее за руку ухватил политик, крепко сжимая тонкое запястье. Клюнул на приманку
- Думаю, стоит покинуть вечер, - произнес он, глупо улыбаясь, - и продолжить концерт у меня на квартире.
- Как пожелаешь, - улыбнулась Мара.

***

Как только город поглотил вечерний сумрак, он вышел на улицу. Дневной свет не раздражал глаза а шум машин и говор прохожих не вызывали головной боли. Их просто не было, потому что с наступлением ночи люди попрятались по домам, и зажгли огни в окнам. Идя по ночному городу, слушая отдаленный лай собак, и шелест еще оставшихся на деревьях листьев он невольно думал о скорой и такой долгожданной встрече. С неба моросил мелкий и неприятный дождь, но ничего уже не могло испортить скорой встречи. Она была странной, наверное, слишком странной... совершенно неженственная с виду, грубоватая, прямолинейная и в то же время воплощавшая в себе всю женственность этого города его мостов улиц и старинных скверов, и таинственность пустых закоулков, она могла сравниться только с рассветом на крыше. Ему ужасно не хотелось признаться себе в непростительной слабости признаться в том, что она стала главным в жизни. Но вот он старый парк, где они встретились в первый раз. И он сразу увидел ее неясную маленькую фигурку у ворот.
Она ждала? Как давно? Ведь он так торопился, что вышел много раньше того, во сколько должен был. Она казалась в этом сумраке такой маленькой... слабой и беззащитной. Сколько же лет была у них разница? Десять... пятнадцать. Ведь она выглядела много старше своих лет. Она тревожно и испуганно смотрела в другую сторону, не замечая его. Он подошел, и остановился рядом с ней, ожидая пока она одарит его хоть каплей своего внимания. Света обернулась, и в темноте засветились ее ярко голубые глаза. Он не сдержался, крепко прижал ее к себе, дотрагиваясь губами до ее шеи, лица коротких волос. Так проходили минуты казавшиеся вечностью. Потом она мягко отстранилась от него и произнесла тихо.
- Не надо. Она мгновенно похолодела, Света говорила, что это в ней редкие проявления здравого смыла, но тут было другое. Во-первых, она боялась, и страх заглушал остальные чувства. А во-вторых, она, правда, не хотела.
- Это из-за Фаины? - спросил он сухо. Она покачала головой и ответила тихо.
- Ты же знаешь, что это не так. Фаина мне как сестра. Но отчасти ты угадал...
Ему не хотелось разбираться в бесчисленных Светиных поклонницах. Как он уже успел заметить, девушки с весьма странными наклонностями выбрали ее своим идеалом, лидером. И Свете это нравилось, больше она не хотела отказываться от этого. Он отпустил ее ладонь, которую сжимал до этого и, развернувшись, пошел обратно по нареберной, оставив ее так и стоять в зловещем сумраке старого парка.

Глава 10. И ты опять предашь меня.

Виолета с любовью и радостью посмотрела на свою работу. Морской пейзаж с одинокой серой фигуркой русалки на камне казался ей совершенным, и она почти на сто процентов была уверенна в том, что ей непременно дадут первое место и похвалят. Хотя она и привыкла к похвалам, новая казалась ей такой роскошью. Потому что Виолета привыкла к похвалам, потому что ее самооценка была больше чем завышенной. И сейчас неся бережно, как что-то совсем хрупкой и воздушное лист бумаги, на котором она изобразила картинку, срисованную с заставки ее рабочего стола на компьютере, она на сто процентов была уверенна в победе. Она остановилась только у стола, на котором лежали работы. Ее взгляд воткнулся в серый индустриальный городской пейзаж, поглощенный легким вечерним сумраком. На подоконнике окна, из которого открывался пейзаж, стояла стеклянная ваза с почти засохшей желтовато-белой розой. И все это было настолько реалистично и правдиво, что она даже наклонилась, поближе желая рассмотреть крохотных прохожих шедших по улице внизу. Но это была только работа, и эта работа была в сто раз лучше ее бездушного морского пейзажа. Виолета положила свою, поверх и бессильно сжала кулаки, понимая поражения. Весь день прошел отвратительно, она все время думала о том, что первое место ей уже не занять, хотя она гений и самая красивая девчонка в группе и во всем колледже вообще. Но тут в голове мигнул чудовищный и замечательный план, который мог придти в голову только гению. После уроков, когда они будут убирать класс, спрятать или забрать домой злосчастное «окно». И когда ученики начали уже расходиться, она подозвала к себе Киру и Стелу и попросила помочь ей убрать класс. Дождавшись пока все уйдут, и они останутся только втроем, Виолета порхнула к столу и, зависнув над стопкой работ, тихо и радостно рассмеялась. Отбросив в стороны, накиданные сверху никудышные и уродливые работы других студентов, она нашла сначала свою. Вытянув ее перед собой, чтобы Кире и Стеле было видно ее, она спросила насмешливо.
- Красиво?
- Офигеть, - выдохнула Стела и захлопала в ладоши.
Кира промолчала, хотя взгляд ее выражал величайший восторг. Стела подошла к Виолете и посмотрела на лежащую, на столе злосчастную картинку с окном. Пока Виолета бережно откладывала свою, Стела перевернула «окно» тыльной стороной и прочитала инициалы, написанные внизу листа карандашом.
- Ларина Светлана, - прочитала Стела и расхохоталась, - замечательно... оказывается, это нарисовал наш бесполый гений.
Виолета небрежно вырвала у нее работу и посмотрела на тыльную сторону. Кира тем временем очень заинтересовалась, услышав это имя, она тоже подошла и уставилась на картину. Восторг, который Виолета увидела в ее глазах, когда та видела ее работу, был только ничтожной частью того восхищенно удивленного взгляда, которым сейчас смотрела Кира. Виолета прищурилась и смогла разобрать мелкий неровный почерк, которым был испещрен весь лист сзади.
- «Это было и это будет, И ты опять предашь меня, И хоть на секунду, но все же забудешь», - прочитала Виолета и тоже рассмеялась такой нелепой и глупой показалась эта фраза строчка из какой-то песни.
Если бы у Виолеты зрение было немного лучше, она смогла бы прочесть внизу листа имя адресата. Кира же заметила еле видную надпись. Имя, того, кому Света писала эти строки. - Ну ладно, - сказала снисходительно Виолета, когда приступ смеха отпустил, и она немного успокоилась, - хватит базарить.
Она извлекла из кармана кошты зажигалку и протянула ее Кире. Та незаметно вздрогнула но, слушаясь воли Виолеты, которая была пока ее единственной подруги взяла у нее и зажигалку и работу. Последний раз она скользнула глазами по посвящению, по самому «окну» и чиркнула зажигалкой.

***

Мара невольно вздрогнула, понимая, что этот придурок ее напарник подсунул ей пустую сумку, может быть даже он, сделал это по заказу охраны политика и ее манипуляцию раскусили. Но Мара не растерялась, в голове было задание, которое нужно было выполнить, - убить политика. Она сделала вид, что расстегивает застежку платья сзади, а сама расстегнула висевшую на шее серебряную плотную цепочку, которой спокойно можно было удушить человека. Она сдернула ее с шеи и, не заметно обхватив большую тушу политика накинула цепочку ему на шею как удавку, - и рукой зажала рот. Его поросячьи глазки были наполнены испугом и ужасом, но она была равнодушна к этому. Цепочка-удавка все плотнее сжималась на его шее. Скоро он осел на ее руки, а потом на сидение, Она не знала, мертв он или нет, но она уж продумала дальнейший план действий. Он подкралась сзади к переду лимузина, отодвинула заслонку, отделявшую кабину водителя от салона и набросила удавку на шею шоферу. Он отключился довольно быстро без борьбы, но успел крутануть руль, и машина слетела с дороги в лес и понеслась куда-то вниз, ломая сучья. Потом был удар, перед машины разбив стекло, врезался в дерево. Мара открыла бар, откуда ее недавний спутник доставал вино и обнаружила там водку. В качестве горючего она бы прекрасно подошла. В багажнике была еще канистра с бензином, и облив лимузин, слава богу, не очень длинный этой горючей смесью Мара забрала оттуда чехол, хотя не знала, зачем и достав из кармана шубы зажигалку чиркнула. Огонь мгновенно разбежался по черной лакированной поверхности автомобиля.
Мара подожгла сигарету той же зажигалкой и открыла чехол. Вместо автомата там лежала записка - «я не хочу, чтобы ты убивала».
Этот парень ее напарник, кажется, его звали Егор... Он сделал это не для охранников, а сам... с неведомой целью. Мара смяла записку и застегнула чехол. Его она выбросила в первую попавшуюся реку, чтобы не оставить следов. После нескольких минут ходьбы она вышла на шоссе. Ждать пришлось довольно долго, пока рядом с ней не остановился задрипанный старый автомобиль. Дверца открылась и ее сразу оглушила несшаяся оттуда уже надоевшая ей песня про «полковника» которому никто совсем не пишет. В этом году песня была еще очень популярна. За рулем сидел мужчина средних лет, с не очень красивой внешностью, и широкими плечами. Маре он не очень понравился, но другого выбора у нее не было.
- Подкинешь? - спросила она насмешливо, - только я без денег...
- Это ничего. Просто грех брать с такой красивой девушки деньги за дорогу, - ответил он, - кстати, я Вася.
- Очень приятно, - фальшиво улыбнулась Мара и села на сидение рядом с ним. Маскировка была обеспеченна.

Часть 2. Машина смерти.
Россия, тридцать седьмой. Булгаков ныряет в пруду,
А выстрел уложит нас рядом на красном, прозрачном льду.
Москва ничему не верит, Москва никому не простит.
Белоснежный, уже не нужный китель на грязной стене висит...
Без сомнения - Это было и это будет,
И ты опять предашь меня,
И хоть на секунду, но все же забудешь.
Диана Арбенина
Глава 11. Расстрел.

А на следующий день, прибыв к Анатолию Григорьевичу, она сообщила о предательстве Егора. Тот только пожал плечами и холодно заметил, что она же все-таки выполнила задание. Ей ужасно хотелось отомстить, по этому она взяла автомат, который ей должны были передать на задание, и вызвала по рации Егора в один из пустых подвалов завода находившегося рядом с офисом Анатолия Григорьевича.
- Привет, - улыбнулся Егор, и на секунду Маре стало его жалко, он был моложе лет на десять такой неуверенный в себе, еще совсем мальчишка. Она прятала автомат за спиной. - Зачем ты сделал это? - спросила она холодно.
- Мара... я... давай уйдем отсюда. Я не хочу, чтобы ты убивала... я... - Что? - Я люблю тебя. - Это не отговорка. Ты должен был положить в чехол автомат. Ты должен был... Она хотела еще что-то сказать, но не сдержалась. Она вытянула перед собой автомат и спустила предохранитель. Она успела запомнить испуганное и удивленное лицо Егора, - отчаянный взгляд, просящий помощи. Она приготовилась выстрелить, как было, в помещение вбежала невысокая девчонка. Мара видела ее впервые и не знала, как она попала в заветный подвал.
- Убирайся, - бросила она ей. Девочка выскочила перед Егором, широко расставив руки.
- Ты этого не сделаешь! - закричала она отчаянно, - не сделаешь...
По белым щекам девчонки текли слезы. Егор смотрел из-за ее спины уже со злобой.
- Почему это ты так думаешь? - холодно осведомилась Мара и не сдержалась. Словно кто-то чужой, холодный, злой управлял ей сейчас. Она выпустила пару очередей и по девчонке и по Егору, и даже не смотрела, как они падают. Она отшвырнула автомат на землю и побежала скорее оттуда. Казнь свершилась. Кара свершилась, - ангел смерти и возмездия совершил свое дело.

***

Всю оставшуюся часть дня Киру мучили угрызения совести. Она брела домой унылая и усталая, постоянно перебирая в голове все события сегодняшнего утра. Она шпыняла попавшиеся под ноги грязно коричневые осенние листья, как будто бы они были во всем виноваты. Перед глазами стоял это чудесное окно изображенное так правдоподобно и просто так красиво, что все остальные работы по сравнению с ним казались уродством. Но что теперь жалеть? Она ведь как дура смотрела на вспыхнувшее в ее руках пламя, она обожглась и уронила догоравшие останки шедевра на линолеум. Стела уже стоялая наготове сгребла их веником в корзину, оставив Киру так и стоять с вытянутой рукой, сжимая зажигалку и тупа смотря перед собой. Работа была уничтожена как это не грустно...
Когда Кира нажала на звонок родной квартиры, она не услышала ничего в ответ...
Где же опять Даша? Где она ходит уже второй день? В душе проснулась тревога, и ей стало не по себе. Ведь с сестрой могло случиться что-нибудь плохое. Кира покопавшись в сумке, извлекла ключи. В квартире было пусто темно и холодно. За окном ровными мягкими хлопьями падал первый в этом году снег. Кира слегка улыбнулась. Она очень любила снег. Хотя до того как это случилось, она любила его много больше... Просто теперь иногда снег ассоциировался у нее с этими страшными видениями картинами из прошлого. Она сделала шаг, к окну пытаясь найти силы оторвать взгляд от падающих с неба снежинок, но не могла. Она стояла на месте, а окно вес приближалось, и реальность уже не была реальностью... просто снег падал как тогда. Окно росло, закрывая собой все пока перед ней не оказалось огромное темное небо и падающий снег. Она бежала по лесу, выбиваясь из сил и проваливаясь в сугробы. Но эта гонка была совершенно бестолковой. Ее преследователям было раз плюнуть догнать ее, - они были сильнее, их было много и у них были ружья.
Они играли с ней в эту игру. А там где-то сзади или совсем рядом в кустах или в тени высокого дерева стояла она такая маленькая такая беззащитная. Но почему же если она такая слабая и невинная на ее руках кровь? Кира открыла глаза. Все было только сном, только одним из этих ужасных видений. Но все равно ей казалось, что девочка сейчас рядом с ней где-то близко. - Что ты хочешь? - спросила Кира, боясь обернуться, потому что чувствовала, что она сзади. - Попроси прощения, - детским милым голоском произнесла та, что стояла сзади. Ее больше не было, она ушла. Кира и так без нее понимала, что должна извиниться, пускай это будет сильнейший позор. Но что-то внутри мешало ей... голос разума, который отчаянно запрещал ей слушаться девочку. Но уже не первый раз в жизни она не хотела внимать ему, совет девочки как приказание заставлял подчиняться.

Глава 12. Света.

Шел дождь. Осень снова перехватила права, - и белоснежный снег, не пролежавший и недели, растаял, впитался в землю. Дождь был совсем неприятный, мелкий противный, асфальт мгновенно покрылся грязными глубокими, но мутными. В этих самых отвратительных лужах плескались чумазые и взъерошенные воробьи. Кира казалась себе похожей на этих самых воробьев, - маленькая, неуверенная в себе, нелепая и безумно одинокая. Чувство вины заполнило все внутри, - она понимала, что должна извинится, - но боялась даже подойти к Свете. И приятной неожиданностью для нее было увидеть впереди на аллее перед собой одинокую фигурку в нелепом плаще, с торчащими как у парня ушами и растрепанными перышками короткой почти на лысо стриженой головы.
- Света, - позвала она и тут же одернула себя. Мало ли по городу ходит таких забавных «пацанок»? Как наивно полагать, что Света одна такая и обязательно встретится ей. Но фигурка обернулась, Кира встретилась с внимательным взглядом голубых глаз. Взгляд «выстрел» снова насквозь пробил ее сердце, одновременно поднимая в облака и кидая в пропасть. Да это была Света, потому что такой взгляд был только у нее... У «бесполого гения». Света стояла и ждала, пока Кира догонит ее.
- Света, - повторила Кира бессмысленно, тяжело дыша после долгого бега. Она боялась сказать ей, признаться. Словно торопя ее, подталкивая к этому важному решению, дождь, лившийся с неба, стал сильнее. Кира открыла зонт, смотря, как Света странно улыбается, смотря в небо, и промокая под тяжелыми струями.
- Света я...- начала было Кира, а потом, набравшись, решительность, выпалила, - прости меня, я сожгла твою работу... ну ту с окном, извини я дура такая...
- Ничего, - равнодушно улыбнулась Света.
Кира не могла больше сдерживаться, ей было так плохо из-за ее глупого и бессмысленного поступка, что она совсем разрыдалась.
- Я... прости... сожгла... - повторяла она.
- Ну что ты, - попыталась утешить ее Света, - ничего страшного. Не очень то она мне была и нужна. Я нарисую тысячу новых, если захочешь, специально для тебя. Что ты глупая... ведь в мире есть гораздо более грустные вещи, - сказав это, она тяжело вздохнула, - а ты из-за листка бумаги так убиваешься.
Кира подняла на нее заплаканные глаза, Света улыбалась. И Кире показалось, что из-за туч вышло солнце. Но никакого солнца не было, просто холодный мерзкий осенний дождь вдруг стал таким теплым и приятным, что Кира невольно опустила зонтик и подставила лицо тяжелым струям.
- Ну, ты успокоилась? - спросила с тенью лукавства Света и протянула ей руку для рукопожатия. Кира посмотрела удивленно, но потом тоже улыбнулась и пожала протянутую ей руку. И она поняла все без слов. Дальше они пошли, взявшись за руки, промокшие насквозь как воробьи, но веселые и радостные, после случайной встречи.

***

И за расстрелом молча и испуганно наблюдал Анатолий Григорьевич. Это было уже второе проявление ее жестокости, и он сделал для себя вывод - дальше оставлять Мару рядом с собой нельзя, если желать нормальной жизни. От нее нужно было, срочно избавится, потому что она была слишком опасна... даже для него. Как быть с человеком, который способен убить даже своих близких и как он уже успел заметить после того случая с отцом Аси, способен убить даже любимого человека, а уж не очень хорошего друга тем более? У него появился в голове идеальный план, но очень опасный план. Он даст ей такое задание, которое она вряд ли сможет выполнить... Анатолий Григорьевич оставшись, один в кабинете достал из-под рубашки цепочку с ключом от самого нижнего ящика его рабочего стола. Открыв ящик, он увидел только четыре вещи - пистолет «Макаров» заряженный почти на полную, за исключением одной пули, которая когда-то спасла Анатолию жизнь, фотографии Мары, и еще тетради с вложенными туда фотографиями жертв. Затерявшись среди них, была еще одна фотография, которая и была целью его поисков. Потертая старая... но единственная фотография с изображением этого человека. Единственная за двадцать лет сотрудничества... за двадцать лет тесной дружбы. Неужели его страх не позволял ему даже сфотографировать его. Но страх был силен, потому что тот, на кого он планировал натравить, Мару был идеальной машиной смерти... Опаснее ее, опаснее целой роты солдат... он мог убить мгновенно и по этому его так боялся Анатолий Григорьевич. Аккуратно ластиком он стер с оборотной стороны фотографии телефон предварительно переписав его на лист бумаги. А потом он вызвал Мару, чтобы дать ей новое задание... Последние.

Серия 13. И хоть на секунду, но все же забудешь.

Было это в начале осени, когда яркий и еще теплый сентябрь ворвался в жизнь, делая просто лето «бабьим». Проснувшись утром Света, поняла, что не сможет пойти в колледж. Не потому что чувствовала себя отвратительно, а только потому, что боялась смотреть в глаза Фане, лгать ей. Света вообще не любила врать и старалась этого не делать. Она встала, быстро оделась и прошла на кухню где мама готовила завтрак. Из окон небольшой квартирки было видно завод и грязную улицу, которую так давно хотелось Свете нарисовать.
- Доброе утро, - сказала ей мама осторожно, будто боясь услышать от Светы резкий ответ. - Доброе утро, мама, - ответила, как могла мягко Света, но все равно поймала настороженный взгляд матери. Она смотрела на нее как на диковинного зверя, в зоопарке. - Я не пойду сегодня в колледж.
Мать ничего не ответила. В этом доме было одно преимущество - широкие большие подоконники. Света прошлепала босиком в свою комнату, заперла дверь и уселась на широченный подоконник. Там ее уже ждали лист бумаги с туманными набросками и карандаш. Света нажала на кнопку «плей» на приемнике и услышала знакомую музыку. Да именно этот диск она подарит Фане, потому что этот диск был ей ужасно дорог, и он в свою очередь достался ей от другого очень когда-то дорогого человека. Света, облокотилась спиной на оконную раму, и начала смотря на пейзаж за окном медленно выводить на листе бумаги знакомые черты лица знакомые ей с давнего времени. Взглянув на получившийся результат, она вздрогнула, так реалистично у нее получилось нарисовать его.
- Ну, ты же понимаешь, - сказала она, тихо обращаясь к портрету, - что мы просто не можем быть вместе... потому что ты такой... сильный, умный, красивый... а я...я... - и рука невольно начала выписывать на другом листе строчки, которые вертелись у нее в голове, - «Это было и это будет, И ты опять предашь меня, И хоть на секунду, но все же забудешь», - прочитала она написанное на листе, - и не ты предашь меня мой алмазный, а я предам тебя... потому что я подлая, отвратительная и... вообще розовая.
За шумом музыки она с трудом услышала робкий стук в дверь. Она остановила музыку и отперла. На пороге стояла мать. Света бессильно сжала лист бумаги, на котором только что рисовала.
- Рисуешь? - спросила мать. - Да, мама. Хочу нарисовать Фаину, потому что у меня совсем нет ее фотографий, - изрекла Света, сжимая и рвя рисунок, чтобы удовлетворить мамино желание, убедится в странной догадке.
- Света, - мать вздохнула, - ты же понимаешь, что женщине грешно любить женщину?
- Ну не получается по-другому, - выпалила Света и захлопнула дверь прямо у матери перед носом.

1998
А теперь стоит рассказать про другое. Про еще более раннее время. Про то, как все это началось. Была весна, конец весны и цвела сирень. Весь город был тогда в сирени и буквально источал весну. Девятиклассница Светлана Ларина, широко раскинув длинные ноги, и расслабив тонкие плечи с помощью пиджака становившиеся просто огромными, и закрыв свои ярко голубые глаза, сидела в развалку на лавочке, вдыхая ноздрями, сладкий запах весны, от которого у нее кружилась голова. Все мысли ее были заняты одноклассницей Машей Андриенко, которая в эту весеннюю пору была так сказочно хороша, что Свете хотелось просто таки ее расцеловать. Но в ее тогда еще юной голове уже крутилась надоедливая как осенний дождик мысль, что все это противно и противоестественно и над образом Машеньки все-таки преобладала мечта о сказочном принце старшекласснике Володе Денюхине. И вот занятая всеми этими мыслями Света потянулась в карман за сигаретами и, проверив, что вокруг нету никого ни из родителей, ни из учителей затянулась блаженно тугим горьким дымом. Еще ей безумно хотелось выпить чего-нибудь горючего и горького, стоявшая в тот год жара добавила к этому желанию еще и обычную жажду и Света тихо материлась про себя на то, что в карманах ее кроме сигарет ничего не было и денег хотя бы на стаканчик квасу ей катастрофически не хватало. А сигарет было достаточно, и вокруг никого не было, и она выкуривала одну за другой, радуясь своему счастью и своей свободе. И стоило ей только мысленно поблагодарить Бога за свое минутное счастье, как на лавочку к ней подсел светловолосый лохматый парень одетый совсем не по погоде, - скорее даже по осеннему. На нем была осенняя куртка и тяжелые ботинки. Свете не пришлось разглядывать его долго потому что порывшись в карманах и видимо нечего не найдя парень обратился к ней попросив «огоньку».
- Слышь, парень, огоньку не надеться? - спросил он, с плохо скрытой завистью смотря на ее почти догоревшую сигарету.
- Найдется, - ответила она устало, и протянула ему пачку с зажигалкой, еще отругав себя за щедрость. Потому что достать сигареты ей было тяжело... Закон - лицам, не достигшим восемнадцати лет табачные изделия не продавать. И словно прочитав ее мысли, он ехидно спросил:
- А кто ж тебе их продал то? С ранья портить легкие нехорошо...
- Ну, уж нет, - пробормотала Света рассерженно, - так не сойдет. Мало того, что мне учителя и родители нотации читают так еще и незнакомые дядьки будут...
И чувствуя на себе его внимательный взгляд, она побрела домой, точнее не домой, а в совсем противоположную сторону от дома, - к дому Машки, под окном которой ей приходилось не раз дежурить. Гадая дома ли ее «желанная» она добрела и до небольшого двухэтажного заброшенного дома, прямо за которым и находилась новостройка обиталище Машки. От нечего делать она забрела в вонючий подъезд и, поднявшись на второй этаж, пачкая пиджак, плюхнулась на лестницу у входа на чердак. Неожиданно она услышала приближающиеся шаги по лестнице, в этом конечно не было ничего страшного при том, что ее принимали за парня, а из-за пиджака ее плечи казались довольно широкими, и мощными, и никому не хотелось связываться с таким противником. На секунду в ее голове мелькнул тот парень, с которым она встретилась намедни, и то, что он просто делал вид, что принял ее за парня, а на самом деле ее раскусил. Так она и стояла, думая о том, что парень был очень даже здоровский, красивый такой... с необычными глазами, но хотя и как говорят, мир тесен, а вот город этот тесным не был и встретиться с кем-то, случайно второй раз было здесь невозможно. А шаги все приближались, а она затаилась у окна, безжизненно пялясь на голубое небо и паривших над площадью голубей. Потом она скорее поняла, чем почувствовала, что кто-то стоит сзади и очень близко. Потом ее крепко обвили две руки и она, дрожа от ужаса, застыла, боясь даже пискнуть.
- Боишься? - спросил ее неведомый маньяк, прямо в ухо приятно щекоча его дыханием.
- Нет, - выпалила Света, уже думая как ей освободиться из этого опасного положения.
- А странно...
Она узнала голос, узнала эти руки и от этого по телу прокатилась волна тепла. Она сделала невероятное усилие, и развернулась в его руках, оказавшись с ним лицом к лицу.
- Ты, - выдохнула она. Ей не было плохо, и не было страшно, вот так смотря в его зеленые глаза, не пугала эта странная близость.
- Это была неудачная шутка, - словно извиняясь, выпалил он, - я хотел отдать тебе сигареты... Их ведь сложно достать...
И уже было собрался отпустить ее, как она прижалась к нему плотнее. И их губы встретились.
- Да это была ошибка, - согласилась Света, - потому что теперь я тебя так просто не отпущу...
Пачка с треском упала на лестницу, сигареты безжизненными белыми палочками рассыпавшись, покатились вниз по ступенькам...

Глава 14. Встреча.

1998
Спустя пару месяцев в этом же парке случилась очень важная для Светы и для ее последующей жизни встреча. Она не грустила из-за того, что ее бросили она, злилась на него, и на себя. Она не винила никого в этом и не винила даже себя, списывая все на глупую влюбленность. Она просто ушла в тот самый парк, где они встретились, надеясь посидеть в тишине и в одиночестве на лавочке и подумать о своем, покурить и насладиться вернувшейся к ней снова свободой. Свобода эта была ей даром не нужна, потому что она заставляла ее почувствовать подступившее к ней одиночество и понять, что оно правда есть и стоит ей перестать бороться и пытаться «найти друзей» как сразу же она останется совсем одна. Как сейчас. Ее не пугал ночной парк не пугала темнота, в которой спокойно мог затаиться кто угодно очень опасный для пятнадцатилетней девушки к тому же занятой своими мыслями. Но ничего этого не случилось, и она спокойно дошла до лавочки, тонувшей в ночной темноте, и опустилась на нее, закрыв лицо руками. Она не хотела и просто не могла разглядеть человека, а точнее женщину сидевшую рядом на лавочке и внимательно наблюдавшую за ее манипуляциями. В конце-концов Светой просто овладела истерика, и она отчаянно разрыдалась. Все казалось ей настолько плохим, и неисправимым что она ощутила почти физическое желание покончить с собой, умереть сию же минуту на этой самой лавочке.
- Я не хочу больше жить, - простонала она, и пнула камень лежавший у ножки лавочки, он покатился по асфальту и ос