Ежику не спалось, и он вышел из избушки на крылечко. Выйдя, он очень удивился – вокруг нее лежал слой свежего, видно выпавшего только что, снега. Снега, который сиял каким-то необычным светом, будто впитал свет луны и тысячи звезд нашли в нем своё жилище.
- Ух ты-ы-ы... – зачарованно прошептал он, глядя на переливы маленьких искр, пляшущих по снегу. – Как красиво-то, небо спустилось ко мне.
Ежик заворожено спустился с крылечка и потрогал своей маленькой лапкой снег. Тот лежал в ладони комком чего-то чудесного, как будто бы наполненного светом изнутри, светом мириад звезд и молочной Луны. В нем мерцало и звало к себе что-то таинственное, что-то полное жизни и просящееся наружу.
- Чудо какое...- вздохнул Ежик. - Сейчас бы Медвежонка сюда, я б ему показал, какая радость с неба спустилась. Мы бы так покувыркались, так повеселились...
- Где ты, Медвежонок? – грустно пробормотал он, взглянув на Млечный Путь, рассекающий небеса, полный ярких звезд. Звезд, которые позвали Медвежонка к себе, и он пошел в далекий заоблачный край, к новым звездам, чтобы передать им теплоту земного Леса.
– Где ты? – снова спросил он у молчащего неба, и лапка его судорожно сжалась. А когда он разжал ее, то на ней лежал плотный комок чего-то теплого, чего-то, что веяло жизнью, но не имело её. И Ёжик внезапно решился сделать то, о чем ему рассказывали залетные вороны, изредка посещавшие полянку и рассказывающие о мире людей.
Он прыгнул прямо в центр снежного великолепия, раскинувшегося перед его избушкой, и стал собирать снег в маленькие кучки. Маленькие кучки он затем собирал в кучи побольше, которые располагал в порядке, который ему не пришлось придумывать - нет, он очень хорошо помнил этот образ. Он очень устал, делая свою работу, поглотившую его по самую макушку, прямо таки в прямом смысле поглотившем, ведь снег выпал очень, ну очень глубокий. Но это его не останавливало, он знал что делает, и знал, что должен сделать это, пока светят звезды. Откуда он это знал? – а он и не знал, просто это пришло к нему, пришло прямо в душу неизведанными путями.
Постепенно перед избушкой Ёжика вырисовывалась все четче и четче фигура, в которой жители Леса, если бы они вдруг оказались здесь в этот ночной час, могли бы без труда узнать Медвежонка. Медвежонка, растянувшегося на снегу, и, как будто бы, спящего. Ежик совсем умаялся, вырисовывая на фигуре тщательно хранимые памятью черты своего старого друга. Умаялся, да... Но он работал, как одержимый, и, в конце концов, перед его избушкой возник его старый друг, Медвежонок. Только вот что-то было не так.
Ежик потрогал лапкой холодный бок снежной фигуры.
- Медвежо-о-о-но-о-ок, медвежо-о-о-но-о-ок... – позвал он тихо. Но изваяние молчало, лишь звезды играли на его шкуре в свои загадочные игры. - Медвежо-о-о-но-о-ок, медвежо-о-о-но-о-ок... – всхлипнул он.
Вдруг его буквально взорвала одна идея, и он кубарем полетел в избушку. В избушке он лихорадочно вытащил свой сундучок и бросился с ним на улицу. Подбежав к своему творению, он остановился и, тщательно отдышавшись, открыл крышку сундучка. А внутри сияли всем переливами небесного огня несколько звездочек, укутанных нежным пухом травки с заветной полянки Леса. Звездочек, некогда упавших с неба, и которые они разыскали с Медвежонком. Разыскали и уложили в пушистую постель до лета, до поры, когда смогут вернуть их на исконное место. Да, так и было, а потом Медвежонок ушел и пропал.
Звездочки в сундучке сияли. И сияние их то усиливалось, то слабело, как будто бы сердца билось там. Сердца живых сущностей, которыми и были звезды – комками жизни, полнящими холодное небо, чтобы оно не замерзло и не заморозило маленькую планету Земля. И Ежик решился - он с трепетом и надеждой вынул одну звездочку, самую красивую, нежно-дымчатую и лучащуюся добром малютку, и поместил ее на грудь снежной фигуры, туда, где у живых существ бьется сердце. Звездочка лежала на груди и сияла, мерно вспыхивая в такт вселенскому пульсу, но...
Но опять ничего не произошло. И Ёжик заплакал. Он плакал горько, так, как плачет ребенок, лишившийся последней надежды вернуть свою любимую игрушку, и осознавший внезапно, что ее не вернуть. Он плакал, и соленые слезы стекали по его мордочке от зажмуренных глаз, сведенных судорогой душевной боли. Он плакал… горько, безутешно, всем сердцем и душой. Он плакал и не видел, как его слезы стекают на звездочку и снег плавится, расступаясь под ней, погружая ее в себя..
И вдруг его лицо обдало теплым дыханием, отдававшим запахом снега, а глаза осушили чем-то шершавым, шершавым и липким, липким и нежным, нежным и теплым. И, открыв глаза, он увидел перед собой умные глаза громадного медведя, чья шкура переливалась всем оттенками снега. Белого медведя, внезапно представшего перед ним, и внимательно наблюдавшего за ним.
- Ты, ты… Ты кто? – еще всхлипывая, недоуменно спросил Ежик. – Кто ты такой?
- Я? Я – Медведь, – улыбнулся задумчиво незнакомец.
- А…А-а-а… А Медвежонок где?? Ты что, раздавил моего Медвежонка??!
- Какой Медвежонок? – гость изящно приподнялся на всех лапах и огляделся вокруг. – Нет никого. И не было.
- Но, я... Я делал Медвежонка, что бы хотя бы его фигура была у меня на поляне, а ты, ты не он!
-Ежик, Ежик… Ты сотворил меня, – улыбнулся медведь. – Только вот, я – это я... И, спасибо тебе.
- Но, как же так получилось? – Ежик совершенно потерял голову и ничего не понимал.
- Как, как... Ежик, маленький, ты только что стал творцом, пусть непроизвольно, но ты хотел этого, все своей душой и сердцем, теплом своим ты сумел попросить звезду дать жизнь куче снега перед твоим домом. И она дала ее. Дала, и вот он я, перед тобой.
- А почему не Медвежонок?
- Ну, Ежик… Этот снег прилетел издалека, с очень далекого края земли. Края, где всегда снег, и ночь длится очень долго, так долго, что звездный свет врастает в снежинки и живет в них... и вот его принесло сюда... полежав, он отдал бы свой свет и стал обычным, но ты решил вдохнуть в него жизнь. Вдохнуть при помощи своей любимой звездочки. А еще там живет очень много медведей, очень белых, белых-пребелых, чтобы звезды могли играть на их шкуре и не теряться в ней. И твое желание слилось с памятью звездного света, живущего в этих снежинках, и звезда дала им жизнь. По твоему желанию. Спасибо тебе, Ежик.
- А ты, ты теперь будешь со мной? – пробормотал Ежик смущенно.
- Нет, Ежик, прости… Я существо полярных ночей, снег и звезды – вот моя жизнь. Но, теперь во мне и твоя звезда, которая помнит жар и аромат солнечного полдня, пронизанного лучами Солнца. Которая помнит тепло твоих ладошек, нежно касавшихся ее время от времени в ее временном жилище. Которая помнит твоего друга, и часть ее памяти теперь во мне, так что и я чуть-чуть стал Медвежонком.
- Ты уйдешь? Вы все уходите... все...
- Ежик, ежик... не плачь, ведь теперь в каждой снежинке ты будешь получать привет от меня и от моих сородичей, живущих на краю света, и которым я донесу весть о вечном Лесе, полном жизни, о жаре летнего полдня, о тепле улыбки, о радости встречи с другом. Ты будешь не один. Да и звезда, горящая теперь в моей груди, расскажет о тебе своим сестрам, и они будут разговаривать о тебе на краю света, и возможно весть донесется и до Медвежонка, ведь край света так близок к заоблачным краям. Так что не грусти.
И Медведь грузно приподнялся во весь свой громадный рост. Ежик с преогромным удивлением и чувством нереального успокоения вдруг понял, что он и на самом деле – создал. А так же он понял, что это не повторится никогда, почему-то он знал это наверняка. Ведь нельзя дважды отдаваться одному горю до дна, до самой своей сути. И он успокоился.
Медведь на прощание еще раз лизнул его теплым языком, вызвав непроизвольный смешок от щекотки у Ежика, и неспешно повернулся в сторону где сияла на небосводе яркая Полярная звезда.
- Прощай, Ежик. И до свидания, - пророкотал он и степенно двинулся в путь, с каждым шагом становясь все дальше и дальше, и постепенно пропал вдали.
А Ежик все сидел на крылечке. Он улыбался задумчиво, глядя на следы в снегу, которые постепенно стали пропадать под вдруг пошедшим снегом.
Так и наступило утро.