П о э т
"Казак Казак всегда казак, В столице и в светлице…"
В.Ф.

Звонок прозвенел резко, вспоров утреннюю тишину. За порогом стояли двое. Оба невысокого роста. Первый круглолицый, сероглазый с вопросом в глазах:
-Как, вы ещё не вопите от радости и не бросаетесь мне на шею?
Второй, худощавый, постарше. Интеллигентная улыбка. Изучающий взгляд.
-Вашу руку, сударыня. Благодарю.


-Танька! Танька! Он приехал!- возбужденно кричал в трубку Сережка.
Упитанный подросток шестнадцати лет, с ямочками на щеках.
-Кто он?
-Да, Он же! Виктор!
-И что он делает?
-Инка заставила Его консервы открывать!
Нет, ты представляешь, Он сидит на кухне и открывает консервы!
"Он" произносилось с почтением, с большой буквы.
Захлопнув дверь телефонной будки, Сережка помчался в булочную.
Быстрей! Быстрей! На кухню, к Инке. Не пропустить бы чего. Посидеть рядом. Подышать одним воздухом.


Конец восьмидесятых. Кухня «малосемейки». Большая. Не загроможденная традиционной мебелью. Холодильник "Днепр". Стол, табуретки, полки на стене. На газовой плите греется чайник, варится картошка. Гости помогают вскрыть жестяные банки. Нарезают хлеб.
-А я думала, вы к Татьяне пойдете.
-Так мы кричали, кричали… Нам не открыли.-
Первый хитро улыбается. Это Санька. Гордится собой. Такого человека с собой привез. Обещал и привез Поэта! Барда! Звезду! Из Питера!
Завтра концерт. Афиши расклеены. «Концерт авторской песни. Авторы и исполнители… Лауреаты международных фестивалей…»
Друзья предупреждены. «Враги» в ожидании.
Отчаянная, разновозрастная компания, отколовшаяся, волею судьбы, от своего клуба самодеятельной песни и до сиих пор, болезненно переживающая, по этому поводу, бросила вызов. Кому?
Прежде всего, себе – сможем или нет?
Творческое объединение "Сентябрь":
-Да. Нет у нас пока счета в банке. Но, все когда-то, с чего-то начинают - убеждали они солидную даму, в гостинице "Крым".
-А за аренду зала мы в любом случае заплатим. После концерта.
Ну, отдадим всю выручку!




2

Это было незабываемо! Полный зал!
Инка ходила кругами по сцене. Испуганная. Ведущая. Что говорила, не помнит: "только что вернулись с гастролей из Польши…" Имена произнесла четко. Дальше туман. Гости пели здорово. Душевно. Санька - любуясь своим красивым, хорошо поставленным голосом.
Виктор – тихо, проникновенно.
Зал замер и подался вперед, к сцене.
За кулисами Инка изгрызла себе все ногти. Нервничала.
Все. Последняя песня. Тишина… Аплодисменты. Обмен любезностями за кулисами. Виктор, по-гусарски, щелкает каблуками
-Сударыни, прошу ваши ручки для поцелуя.
Книжки поэта с автографами. Аудиокассеты. Цветы. Разочарование на лицах недругов. Удивление у друзей.
Получилось? Неужели получилось?
Толпа внезапно обретенных «друзей», слетевшихся на успех, как мухи на сладкое. Горящие глаза. Восторг. Цветы. Счастье! Вот оно счастье! Получилось!


Малосемейка. Кухонный стол раздвигается. Готовится ужин. В комнате гости - толпа, роем перелетевшая из концертного зала. Знакомятся. Греются в лучах чужой славы Ничего. Не жалко. Любят удачливых.
Снова варится картошка. Снова вскрываются консервы. Бутерброды рядами укладываются на тарелки. Много бутербродов: с килькой в томате, с сардинами в масле, с яйцами, с икрой баклажанной, с икрой кабачковой.
Открываются банки с солеными помидорами. С маринованными огурцами. Инка хвастается. Хозяюшка.
Санька сидит во главе стола. На краю с десяток стеклянных банок. Дегустирует квашеную капусту.

-Нет. Эта горчит.
-А эта?
-Эта жесткая.
-А вот эта?
-Эта тоже горчит. Меньше, но горчит.
Игра увлекает. Все банки открыты. Вся капуста перепробована. Вся такая разная. Вся из одного ведра.


За окном темно. И в квартире темно. Горит свеча. Наконец-то остались все свои. Три Сергея. Одноклассники. Подружки Татьяна с Инной и Елена - новая знакомая, охотно, присоединившаяся к подготовке концерта, а потому уже своя. Все три дамы, не обремененные, семьей и рискующие, вот-вот, попасть в категорию «старых дев». Друзья переглядываются. Уставшие. Довольные. Одержавшие, маленькую, но победу.

Музыканты развлекаются. Пытаются передать характер каждого при помощи звуков. Ассоциации на гитаре.




3

Густая, вдумчивая – Татьяна. Она и в жизни такая - спокойная и рассудительная.
Три Сережки, три друга, три разные мелодии. Один, романтик, совершенно не приспособленный к жизни. Постоянно, попадающий в разные истории. Второй, мудрый не по годам. Заботливый. Хозяйственный. Именно с ним всегда советовались, когда надо было что-то решить. Третий, полная противоположность приятелям. Неуемный фантазер и «хохмач». Доводящий, до истерического хохота, до слез, своими, выдуманными на ходу, байками даже серьезную Татьяну.
Высокие, резкие и вдруг певучие, плавные – Инка. Эмоциональная, обидчивая, сентиментальная и отчаянно-решительная. Сложный характер.


Тишина… Мэтр читает стихи.
Замерли… Вздрогнули. Звон крышечки заварного чайничка.
-Ле-на, пре-кра-тиии… - Зашипели. Возмущенно.
-Так не могу никак закрыть. Чай заваривается. – Объясняет Лена. Громко.
-Ле-на, по-том зак-ро-ешь – злым шепотом со всех сторон.
Мэтр стихи читает! Какая наглость!


Далеко за полночь Сережки ушли. Гостям отведена комната. Елена спит на кухне, на раскладушке. Тане с Инной не спится, да и негде. Моют посуду. Перебирают, как четки, события долгого дня. Поправляют друг друга. Дополняют. Вздыхают:
- Сударыни. Так еще никто не говорил. Сударыни.
-Какой человек! Какая скромность! Какая величина!
Санька – молодец. Привез. Такого человека! Такого человека!


Полдень. Развалины древнего Херсонеса. Вся «свита» в сборе. У Инки по дороге сломался каблук на единственных туфлях. Расстроилась. "Король" скромно восседает на камне. Глаза закрыты. Вдохновляется. Такой маленький человечек, – какой Большой Человек!
Ноги на ширине плеч. Руки отведены в стороны. Ладони открыты. Взгляд направлен внутрь себя. Замерли. Тишина. Толпа медитирует, подзаряжается.
Говорят в Херсонесе это возможно. Здесь связь с космосом. Прямая.
Южанам холодно смотреть. Да, Крым конечно. Да, солнышко. Да, температура плюсовая. Но, все-таки, зима. Декабрь! Питерцы купаются.
Приобщаются к истории. Еще бы. Здесь такое место. На этом берегу, сам князь Владимир, почти две тысячи лет назад, принял обряд крещения. Отсюда христианство пришло на Русь.
Все умиляются. Растирают гостей полотенцами. Инка горюет о сломанном каблуке. Вот идиотка, нашла время. Такие события! Подумаешь, каблук.





4

Вечер. Выпито вино. Съедены бутерброды. Ряды банок с капустой поредели.
В комнате ссорятся Инка с Санькой. У них чувства. Платонические. А поэтому сильные.
-Да ты через любого переступишь и дальше пойдешь. Я тебя знаю…
-Ты! Неблагодарная! И это твое спасибо, за все, что я сделал?
-Так тебя, что всю оставшуюся жизнь теперь, благодарить?
Просто так ты ничего не можешь сделать? Ну, ты, козел!
-Кто? Я? Всё! Надоело!
Дверь хлопает. Громко. Штукатурка отлетает. Инка плачет в коридоре.
-Ну, что у меня за язык?

Горит свеча. Гитара по кругу. Поют. Входная дверь приоткрывается. Вернулся Санька. Притихший. Просит робко:
-Витя, Инка тоже песни пишет. Послушал бы. Вроде не плохо.
Инка краснеет, заикается:
-Нет, нет, нет, я не могу. У меня руки трясутся. Я ничего не помню.
-Может нам всем выйти? – Бросает кто-то из Сережек, и дверь закрыть?
Елена хихикает. Танька под столом наступает Инке на ногу. Санька выходит в комнату. Садится в кресло. Прикрывает глаза. Внимает. Вслушивается.
Виктор, обращаясь к Инне:
-Эту строку переделай. Сбой ритма. А так ничего. Не плохо, сударыня, не плохо.
И, обернувшись к Тане:
-Напечатаешь за неделю? Напечатаешь и привезешь. Сама!
Тон, не терпящий возражений.
Восторг и обожание в глазах Таньки.
-Сама? В Ленинград? Зимой? У меня шубы нет. Замерзну.
-Ну, шубу мы тебе где-нибудь раздобудем.
Татьяна смущается. Пожимает плечами. Ну, не знаю. Старается говорить спокойно, а глаза, вспыхивают. Выдают свалившуюся, неожиданно, радость.
-Напечатаю. Привезу.
Инка сжимает кулаки. Пытается успокоиться. Чашка с чаем стучит по зубам.
-Можно в Польше напечатать, рассуждает Виктор, - Раскупят. Наши иммигранты. Им все интересно. Они тоскуют по Родине. Подмигивает,
-Гонорара на новые туфли хватит. На "шпильки". И не на одни.

Раннее утро. Троллейбусная остановка. Сережки, позевывая, ловят такси. Заспанные «сударыни» прощаются с гостями. Преданно заглядывают в глаза. Сожалеют. Вздыхают.
Виктор отводит Инку в сторону.
-Ты не жалей о нем. Он этого не стоит. Я давно с ним дружу.
Инка глотает слезы. Она всегда плачет. Сентиментальная слишком.
Санька:
-А, Виктор ночью новую песню написал. О вас. Правда. Летом привезем. Летом приедем и споем.
Дежурные поцелуи в щечки. Пожатие рук. Такси уезжает. Все идут пить чай и мыть посуду. Через пару часов всем на службу. Понедельник.



5

Через неделю. Стихи Инки. Напечатаны. На белой бумаге.
Сережки рассматривают: - О – О – О!
Стихи и песни. Сто листов. Нет больше. Один стих – один лист.
Ничего себе!
Красная папочка. С белыми завязочками. Упаковывается.
Через час Сережки повезут на вокзал. Передать с проводником.
В Питер. Виктору. Присели на дорожку. Сережки убегают. Танька отправляется отсыпаться. Инка предаваться мечтам. Смелым. И придумывать подарки. С гонорара. Всем. Даже Ленке.


Через месяц. Звонок по межгороду.
-Извините, пожалуйста, это звонят из Севастополя. Вы, наверное, жена?
Это Инна. Извините, а Виктор дома?
-К сожалению нет.
-Извините, а Вы не знаете, он стихи мои прочёл? В красной папочке?
-Да, он постоянно носит с собой эту папочку. Читает. Исправляет. Он говорит – ошибки чисто технические. Все можно исправить.
-Извините пожалуйста. Спасибо большое.
Дрожащей рукой трубка опускается на рычаг. Выдох…
Читает. Ура! Ошибки технические. Исправлю.
Нет, не может быть. Ошибки технические?..

Конец июня. Центральный рынок. Посылочный ящик в нитяной авоське, заполнен черешней. Крупной. Желтой. Сладкой. На дне две бутылки дешевого, крымского вина "Солнце в бокале". Тепло. Романтично. Напоминание о Крыме.
Инка выбирает цветы. Гвоздики? Торжественны. Розы? Капризны. Колокольчики? Колокольчики! Розовые. Синие. Белые. Красивые. Радостные, на длинных предлинных ножках. Мохнатых. Толстых. Колючих. Много колокольчиков. Одной ладонью не обхватить.

Вокзал. Ленинградский поезд. Инна уговаривает проводницу:
-Понимаете, завтра день рождения. Хороший человек. Друг. Подарок.
От души. Очень хороший человек. Ну, пожалуйста. Да. Встретят. Вовремя.
Я позвоню.
-Спасибо. Большое спасибо!


Через год. Из Питера приехал брат соседки по лестничной площадке. Привёз красную папочку. Молодец! Не подвел. Не поленился. Дошел. Забрал.
Дрожащими руками Инка развязывает тесемки. Танька не дышит…
-Ну? Быстрее…
Аккуратные, белые листы… Ровной стопкой.… Не смятые... Слипшиеся кое-где от краски, как листы новых книжек.
Ни одной надписи на полях. Ни одного исправления.
-? ? ?
Последний лист. Стихи. Чужие. Новая песня? О нас?




6

Казак всегда казак…
В столице и в станице.
За плугом и в бою,
И во сырой земле!

Казак в том и казак
С иконою в светлице,
Чтоб вольницу свою
Не вымарать в золе!


Прошло более десяти лет. И теперь, когда время притупило обиду, давно прощеные герои этой истории вспоминаются скорее с иронией, нежели с горечью.
"Казак всегда казак". Вопрос, предположение или истина?
Странно, но человек может быть талантливым на столько же, на сколько любопытным, равнодушным и безжалостным. И не нам, шагающим по этой Земле, судить об этом. Будем благодарны за миг сопричастности с Великим.
…Жаль только колокольчики. Неужели они завяли в тупике на Ленинградском вокзале?
Белые. Розовые. Синие. Красивые. Радостные. На длинных, предлинных, мохнатых ножках…

The end.

1