Глава СXLVI



Ветер, веющий ночью на исходе лета над украинской степью, насыщен запахом тысяч трав и растений. В прохладной тишине с полей и лугов уже веет осенней сыростью. Со всех сторон шелестят высокие травы, и к этому шелесту примешивается странное потрескивание – это ночная влага в полях заставляет никнуть подсолнухи на высоких морщинистых стеблях. Странные шорохи поднимаются над всей землёй, в них слышится тихое дыхание степи, перемежающееся с глубокими вздохами.
Русская кавалерия налетела на биваки выдвигающегося к передовой по дороге Коростень – Киев пехотного полка 6-й немецкой армии внезапно. Часовые, расхаживающие с винтовками за плечами вокруг костров, разведённых на окраине хутора, были изрублены, не успев поднять тревоги. Чёрные силуэты всадников в папахах и развевающихся бурках неслись галопом по лагерю на фоне угасающей над далёким лесом лимонной полоски зари. Всадники размахивали шашками и строчили на скаку из ручных пулемётов. Громкие крики и стоны раненых тонули в топоте копыт и звуках стрельбы. Запылали подожжённые бутылками с бензином тенты палаток и грузовиков. Всё кончилось так же внезапно, как и началось: по громкому свистку всадники устремились прочь и растворились в высокой траве, унося с собой захваченные штабные карты.
Спустя сутки карта с обозначенными на ней стрелами, указывающими направление наступления танковых армий Гудериана и фон Клейста, лежала на столе у командующего Юго-Западным направлением маршала Будённого.
Маршал Будённый, с его огромными кавалерийскими усами, был ещё далеко не стар и заслуженно пользовался в войсках репутацией жуира. Прибыв летом 1940 года в качестве заместителя наркома обороны в столицу аннексированной Бессарабии, он первым делом отправился осматривать кишинёвский винный завод, где в честь высокого гостя был устроен банкет. Под конец банкета устроители сняли полотно с огромного чана, на полтора метра наполненного красным вином. В чане, как в бассейне, плескались голые девушки. Деловито отстегнув маузер в кобуре из красного дерева, маршал освободился от одежд и полез в чан. За ним последовали его адъютанты. Веселье было в разгаре, когда кто-то из свиты маршала, не обнаружив в чане свободного места, дал по нему длинную очередь из автомата. Трое купальщиков были ранены, маршал не пострадал, но вино хлынуло на пол из многочисленных отверстий в прошитом очередью чане. Оргию пришлось перенести в спальное помещение, услужливо приготовленное устроителями банкета. С тех пор нравы российской элиты, не претерпев изменений по существу, измельчали в масштабах: современные «отцы отечества» предпочитают коротать часы досуга, охотясь с вертолёта на оленей, сайгаков и горных коз или катаясь по даче на подаренном олигархом снегоходе.
Сменив в сентябре генерала Жукова на посту командующего Резервным фронтом, маршал Будённый глубоко переживал катастрофу Юго-Западного фронта, катастрофу, которую он предвидел одним из первых и которую пытался, но не смог предотвратить. В последние дни командования Юго-Западным направлением Будённый сделал всё, что мог, чтобы заставить Сталина и Шапошникова осознать масштабы нависшей над фронтом Кирпоноса угрозы, и в том, что произошло на Украине во второй декаде сентября, его вины уже не было. Накануне прибытия в Полтаву маршала Тимошенко Будённый предупредил Кирпоноса, что ему следует самому брать на себя ответственность за судьбу вверенных ему армий. Это он, Будённый, отозвал с Южного фронта кавалерийский корпус Белова, предвидя, что тому придётся при поддержке танков прорывать извне немецкий котёл. Гудериан и фон Клейст опередили его тогда на несколько дней, а недоверие Сталина и вмешательство Тимошенко только усугубили неразбериху и увеличили масштабы постигшей фронт катастрофы. Затаившему глубокую обиду маршалу в качестве утешительного приза Сталин позволил воспользоваться плодами победы Жукова под Ельней и возглавить Резервный фронт в ситуации, когда проявление активности противником на центральном участке Восточного фронта было крайне маловероятным. По иронии судьбы злоключения маршала Будённого на этом не кончились.
5 октября Сталин позвонил Жукову в Ленинград.
- Оставьте за себя Хозина или Федюнинского, а сами немедленно вылетайте в Ставку. На левом фланге Резервного фронта в районе Юхнова резко обострилась обстановка.
Генерал Хозин уже неделю командовал 54-й армией вместо отстранённого по настоянию Жукова маршала Кулика. При этом Жуков сохранил за Хозиным обязанности начальника штаба фронта. Таким нехитрым способом генерал Жуков укрепил на Ленинградском фронте единоначалие, страхуя себя от необходимости выстраивать отношения с каким-нибудь очередным присланным из Москвы маршалом. Оставив руководить фронтом генерала Федюнинского, Жуков вылетел в Ставку. Судьба Ленинградского фронта, которым он прокомандовал четыре недели и который покидал теперь совсем не в том критическом состоянии, в котором принимал у Ворошилова, не вызывала у Жукова серьёзных опасений. Хотя ему и не удалось прорвать блокаду и ликвидировать мгинский коридор, непосредственная угроза штурма Ленинграда была предотвращена. В первых числах октября разведка донесла о том, что дивизии фон Лееба повсеместно переходят к рытью землянок и блиндажей, установке минных полей и закапывают в землю артиллерию на случай артобстрелов с моря или бомбардировки с воздуха. Группа армий «Север» под Лененградом переходила к обороне. Спокоен был Жуков и за Карельский фронт. Здесь в конце лета войска 14-й и 7-й армий вели оборонительные бои с немецкими дивизиями, наступавшими с запада к Полярному – главной военной базе Северного флота, к незамерзающему порту Мурманска, к Кировской железной дороге и Беломоро-Балтийскому каналу. Оперативная обстановка на Карельском перешейке в течение лета развивалась не так стремительно, как на других фронтах. Выдвинувшийся к северному норвежскому порту Керкенес 19-й горнострелковый армейский корпус генерала Дитля, оборонявший в 1940 году Нарвик от англичан, имел задачу занять Петсамо (Печенгу) на крайнем севере Финляндии и не допустить русских к расположенному здесь месторождению никеля, после чего наступать на восток, в направлении Мурманска. Перейдя норвежско-финскую границу 22 июня, генерал Дитль занял Печенгу, а неделей позже, дождавшись вступления Финляндии в войну и подтянув тылы, развернул наступление на Мурманск. В первые несколько дней он преодолел около 40 километров по каменистой тундре, почти не встречая сопротивления. Затем русские высадили у него в тылу десант, и Дитлю, чтобы не оказаться отрезанным от тыла, пришлось возвращаться и бросить на ликвидацию плацдарма свой резерв – финский пехотный полк. Лишь в августе Дитль обезопасил свои коммуникации и продолжил наступление, выйдя с боями к реке Западная Лица в 50 километрах от Мурманска. Здесь корпус Дитля и простоял до конца войны. Преодолеть водную преграду собственными силами он не мог, не мог он и рассчитывать на прибытие подкреплений: в северной Финляндии не было сети дорог, по которой можно было бы снабжать более многочисленный экспедиционный корпус. Дитль ждал, когда наступающий южнее на Кандалакшу 36-й армейский корпус перережет Кировскую железную дорогу, связывающую Мурманск с большой землёй. Оба немецких армейских корпуса подчинялись командующему армией «Норвегия» генералу Финкельгорсту, чей штаб разместился в Рованиэми. 36-й армейский корпус начал наступление 1 июля. Углубившись в лесной массив, изобилующий озёрами и болотами, 7 июля корпус атаковал при поддержке пикирующих бомбардировщиков Саллу и в тот же день занял её. Затем в течение всего лета корпус медленно, с боями, продвигался по бездорожью на восток, то и дело вынуждаемый арьергардами противника, занимающими оборону в труднодоступных озёрных районах, совершать изнурительные обходы. За лето корпус продвинулся всего на 40 километров и остановился: без строительства дороги осуществлять снабжение корпуса на большее расстояние оказалось невозможно, финны отказались предоставить необходимые для строительства людские ресурсы и матчасть, а в самой Германии каждая пара рабочих рук была на строгом учёте. Наступление на Кандалакшу пришлось прекратить. Не лучше обстояли дела и на правом фланге у Финкельгорста, где из районов Кусамо и Суомуссалми наступали на Кестеньгу и Ухту две пехотные дивизии 3-го финского армейского корпуса. Задачу выйти к Кировской железной дороге и перерезать её в районах Лоухи и Кемь корпус выполнить не смог. Выйдя с боями в озёрный район восточнее Кестеньги, корпус был остановлен и перешёл к обороне. К югу от армии «Норвегия» разворачивались главные силы маршала Маннергейма. Семь пехотных дивизий действовали на Карельском перешейке. Отдельная Карельская армия в составе пяти пехотных дивизий, двух бригад егерей и одной кавалерийской бригады наступала левым флангом cевернее Ладожского озера в направлении Онежского озера с тем, чтобы выйти к его берегу у Петрозаводска, затем повернуть на юг и выйти на рубеж реки Свирь, а правым флангом – наступала на Ленинград между Ладожским озером и Финским заливом. Петрозаводск Маннергейм занял 26 июля, однако продолжить наступление смог лишь в сентябре, после того как его правый фланг, захватив Кексгольм на западном берегу Ладожского озера, преререзал коммуникации и вынудил отход сильной группировки советских войск перед центром Карельской армии в районе озёр Янисъярви и Суоярви. Заняв Выборг, Кексгольм и Петрозаводск и вернув всё, что Финляндия потеряла в предыдущей войне, Маннергейм прекратил наступление, предоставив фон Леебу честь завершить Ленинградскую операцию своими силами. Фронт стабилизировался. Финские снайперы постреливали. Советские снайперы отвечали тем же. Прежде чем улететь в Москву, Жуков снял с Карельского фронта и перебросил в Ленинград не только все армейские и корпусные, но и часть дивизионных резервов.