Жестокий сон.

Как-то раз, в один из теплых весенних дней – Ты нежданным гостем – посетил мой одинокий дом. И подобно тому, как щедрый летний ливень поит измученную зноем землю чистой – алмазной – водою, так и Ты напоил мое истерзанное тоской сердце безмерным райским счастьем. Увидев Тебя, я закричала от радости и, бросившись в Твои объятия, забыла обо всем…
- Ты потрясающе красива… - не преминул заметить Ты –и при этих словах –с ребяческой шаловливостью – взял меня на руки…
Преодолев горячую волну смущения, я решилась взглянуть на Тебя. И был Ты прекраснее дня и светлее солнца. И восхищением исполнилось сердце мое.
И я взяла Тебя за руку и привела в дом свой. И был Ты весьма ласково встречен моими родными, которых тотчас же покорил своим волшебным обаянием. И Ты держал себя с ними естественно и непринужденно, как с самыми лучшими друзьями, озаряя их души светом своей ангельской доброты.
А потом мы остались одни. И, сидя за столиком, оживленно болтали обо всем на свете – а вернее сказать – ни о чем…
- Что привело Тебя в мой серый городишко? – весело улыбаясь, спросила я. – Дела, наверное?
- Только одно желание – видеть тебя! – отвечал Ты серьезно.
И слова были излишни... Мы не замечали, как пробегали мимо часы, как день сменился вечером, а вечер – ночью… Как остывал чай в наших чашках… Мы не замечали ничего. Окружающий мир перестал для нас существовать. Мы сами были безмерным, чарующим миром – друг для друга. Мы знали одно: что мы счастливы и что мы бесконечно любим друг друга… Нам хорошо. И это так же необходимо и естественно, как рыбе плавать в воде, а птице – парить в лазури…
Но подобно тому, как дождевая туча печалит безмятежный солнечный день, так и мое сердце омрачила темная мысль. «Это счастье не может длиться вечно! Когда-нибудь оно растает!..»
И я задумчиво спросила Тебя:
- Когда Ты меня покинешь?
И Ты сказал:
- Я уйду завтра.
И тут меня словно обожгло: я поняла со всею ясностью, что Ты уйдешь туда, откуда нет возврата… И когда я взглянула на Тебя, то увидела, что лицо Твое, красотою которого я так самозабвенно любовалась, было измучено тяжким недугом, и мертвенная бледность покрывала его. И белая рубашка подчеркивала эту бледность… «Должно быть, он безнадежно болен и скоро умрет!» - как гром, грянула жестокая мысль. Меня охватило страстное желание разрыдаться, броситься перед Тобою на колени и, покрывая жаркими лобзаньями руки Твои, умолять, кричать, что никуда не отпущу Тебя, ибо не переживу этой разлуки… И Ты будешь вечно со мною… и мы будем счастливейшими в мире, ибо я люблю, люблю, люблю Тебя!.. Но стыд сковал мои уста, и я, окаменев, как Ниоба, молча и не двигаясь с места, смотрела безвольно на Твое измученное болезнью лицо, и в очах моих беспомощно застыли слезы… А Ты был весел, словно утешая меня. И это вызывало ужас… О, любимый! Ты, верно, не желал, чтобы Твоя девочка была несчастна…
«Вот он умрет, - холодея, думала я. – А я буду обречена жить без него… Ходить по осиротевшей, неприветливой земле… Чувствовать, думать, плакать, смеяться!... Нет! Это великий грех и это невозможно!»…И тут безжалостная боль проколола мне сердце с такою силою, что я проснулась…
И когда я проснулась, подушка не была мокрой от слез, но мертвящий ужас парализовал меня – и я не могла пошевелиться… Но я увидела, что нахожусь в своей постели, в холодной комнате и совершенно одна… Снова одна и снова без Тебя!... Но святые с икон поглядели лучистыми, неземными взорами. И мне сделалось несказанно весело от мысли, что это жестокое видение было всего лишь сном, растаявшим, как туман. А Ты – пусть и очень далеко – но все же жив, здоров и, хочется верить, вполне счастлив…
А за окном неистово бушевал Декабрь…