В О Й Н А
В то утро, когда началась война 1941года, стояла ясная, тихая
погода. Небо разгоралось лучами восходящего солнца над спящими Новосёлками. Мирно спали в домах граждане, а в палатках – солдаты танкисты. Над палатками висели кроны деревьев, скрывая на земле танки со снятыми башнями.
Уже начала пробуждаться природа: воробьи зачирикали под окнами, раскрылись голубые колокольчики цветов, когда послышался отдалённый гул. Он всё усиливался и вскоре с Запада в лучах солнца по-
казались с чёрными крестами на крыльях и физюляже самолёты. Они волнами плыли над землёй на Восток, а последние - выстроились в цепочку и начали кружить над Новосёлками. Жена Станислава, стоя у окна, в ночной рубашке наблюдая за ними, заволновалась, и начала будить мужа:
«Станислав, вставай, война началась, вон немецкие самолёты ле-
тают над нами».
« Это совместные учения», - сказал спросонья муж жене, продолжая лежать в койке. Вдруг не выносимый, раздирающий душу, вой понёсся с неба на землю, и почти сразу начались взрывы в расположении городка. Станислав мгновенно вскочил с кровати и бросился к окну. Его взору открылась картина: в кальсонах, в панике бегали солдаты возле своих, ими же, разобранных танков, а рядом уже дымились воронки от бомб. Их дым проникал в квартиры через разби-
тые волной окна, въедался отвратительной гарью в лёгкие людей.
Новосёлки зашевелились, как муравейник, а примерно через полчаса мимо городка по шоссе в сторону Белостока прошли немецкие танки, машины с солдатами и мотоциклисты. В Новосёлках они не оста-
новились, потому что знали, им в них нечего делать: советские танки разобраны, а часть живой силы уничтожено бомбёжкой. Гражданское население после этих событий начало бросать свои квартиры, и в чём были одеты, бросились бежать туда, где уже светило солнце вслед за немецкими танками. В дальнейшем выяснилось, что большинство этих людей погибло по дорогам начавшейся войны, не пробились через линию фронта.
Добрая часть военных, посрывав знаки различия, побежала за гражданским населением, а оставшаяся взяв стрелковое оружие, ушла в лес партизанить или пробиваться из немецкого окружения. Жёны их и дети остались на оккупированной немцами территории.
Третья часть населения – это мародеры. Они никуда не поехали и не побежали. Они бросились в квартиры военных и начали тащить к себе всё: от детских трёхколёсных велосипедов до пианино.
Семья Станислава тоже не осталась в Новосёлках. Он в тот же день сходил в соседнюю деревню Ерёники, нанял лошадь у знако-
мого человека, погрузил небогатые пожитки на телегу, посадил на неё беременную жену, шестилетнего сына и привёз их в эту деревню к хозяину лошади.
Время было около четырёх часов по полудню. Вещи были сгружены возле дома .Оставив за их присмотром сына Михаила, отец с женой ушли по своим делам. В кустах сирени, стоявших возле дома, чирикали воробьи, а в небе на северо-востоке, километрах в пяти от Ми-
ши, летали кругами три серебреные птицы самолёты и сыпали бомбы в одну точку. Было хорошо видно, как они по очереди заходили в эту точку, шли в пике, сбрасывали бомбы, после чего раздавался взрыв, а с земли ни одного выстрела по ним не было видно. Бомбили они долго, наверно, с полчаса сказал Михаил.
Ерёники – небольшая деревня, похожа на хутор. Возле дома,
видел Миша, рос сосновый лес, а чуть левее его, у речки, стоял большой
богатый дом, по-видимому, бывшего хозяина этого хутора. Недалеко от
этого дома, вдоль речки, стояло ещё несколько небольших домов. Получилось так, что дом хозяина, у которого остановились Мишины родители, стоял на отшибе и был первым от леса.
Семья хозяина состояла из его, жены и двух дочерей Кшиси и
Ирина (они были примерно одних лет с Мишей). Звали хозяина по фамилии: пан Вишневский, а жену пани Ванда. Жила у них женщина ещё совсем молодая. Потом выяснилось, что это жена советского офицера, не успевшая эвакуироваться в глубь страны, а где сейчас её муж, она знала.
Дней через пять, в середине ночи со стороны леса вдруг раздались выстрелы, а потом перешли в частую перестрелку с орудийной пальбой. Жителям дома пришлось прятаться в бетонном погребе и не высовывать нос на улицу несколько дней. Потом хозяин узнал, что это был Белостокский котёл, устроенный немцами отступающим советским войскам. Многие военные не вышли живыми из него, многие оказались в немецком плену и лишь немногие в партизанах. А гражданское население хутора стали ждать тревожных дней.
Примерно через неделю в Ерёниках появились настоящие немцы.
Они приехали на легковой машине прямо к дому пана Вишневского, вылезли из машины с открытым верхом, прошли в дом и заговорили на
русском языке, вежливо поздароволись, попросили всех выйти на улицу и вынести стол.


Когда был вынесен стол и пара скамеек, немцы достали из машины серебристые бутылки, откупорили их налили напиток в принесённые стаканы, и начали угощать им мужчин, а женщин шоколадом, детей угостили конфетами. При этом они улыбались, пре-
длагали сигареты, даже рассказывали анекдоты. Потом попросили муж-
чин, чтобы они пригласили из соседних домов жителей для собрания у дома пана Вишневского для избрания старосты деревни. Жители по одному с опаской пришли. Они не очень желали стать старостой для немецких властей. Избрали старостой богатого жителя, бывшего кулака пана Сикорского. Офицеры, пожелав старосте успехов в наведении на хуторе нового немецкого порядка, уехали. В хуторе установилась тишина, но не надолго: приехали германские тыловики. Они по-хозяйски ходили по дворам крестьян, изымали то, что им нравилось: коровы, гуси, свиньи, куры – всё реквизировалось и увозилось в Великую Германию. Когда не стало чего забирать, немцы в весёлом настроении, отправились дальше продолжать своё оккупантское дело.
После этих немцев приехали другие на мотоциклах. Они начали бегать по домам, обнимать женщин, требовали молоко, яйца, масло: « Матка, млеко, матка, яйка», - приговаривали они. И показывали, как доят корову, кудахтали, как куры, когда снесут яйцо. Потом они раздевались до гола, купались в речке и на кострах прожаривали вшей, нисколько не стесняясь местных жителей.
« От чего их вошь заедает, - говорила пани Ванда. - Вон рыжий выбирает горстями отборных и в огонь бросает».
Через неделю немцы уехали. В промежутки между набегами немцев на хутор, его стали посещать то ли партизаны, то ли красноармейцы, оказавшиеся в тылу у немцев. В дома их не пускали: боялись, что увидит староста – давали поесть и тёплую одежду. По утрам уже стали появляться заморозки.
Однажды утром Миша проснулся от разговора хозяина с человеком за окном. С осторожностью он просунул голову в открытую
форточку и увидел у открытого окна молодого красноармейца с буханкой хлеба в руках. Из их разговора Миша понял. Что солдат из Смоленска и сейчас пробирается домой.
Вскоре полицаи прособирали мужчин из окрестных деревень и стали водить их на работы. Работа была тяжёлой: кувалдой били камень
дикарь. От такой работы у мужчин распухали руки. Она продолжалась по двенадцать часов. Немцы требовали щебёнку. Полицаи заставляли рабочих бить камень под дулами автоматов. За эту работу в воскресенье им давали отдохнуть и 6-8 оккупационных марок.
Потом Станислав батрачил у пани Яблонской и пана Чезика в
Секерках, работал в маёнтке Рибего до лета 1943 года. Этот год в Белостокской области известен, как год репрессий польских партизан войска краёвого против граждан СССР, оказавшихся на оккупированной территории немцами по указу польского президента Сикорского. Эмигрировавшего в Лондон после разгрома Польши немцами, в ответ на расстрелы НКВД польских офицеров под Смолен-
ском. Сколько было расстреляно невинных советских граждан, знает один только Бог. В связи с этим семье Станислава пришлось переехать в
Белосток. Эти герои человеческих злодеяний боялись немцев и нос свой
в город не совали.
Станислав работал каменщиком в Лапах, получал 50 марок и
карточки на нитки, одну бутылку репейного, горького масла и пять батонов чёрного хлеба,на неделю.
За то, что совершило советское НКВД, а может, не совершило
Советский Президент Михаил Горбачёв перед поляками извинился, а вот поляки за свои злодеяния извиняться не собираются, им легче
подлизать американскому президенту заднее место,
чем извиниться перед Русью.
1992г.