Плеск волн. Близко. Совсем рядом. Повсюду.
Маленький мальчик семи лет. Это Он. Съёжился от ветра и мокрого снега. На кладбище было пустынно. Снег старался замести следы последних ушедших. Замести тропы, ведущие сюда и отсюда. Замести могилы. Всё вокруг. На кладбище было пустынно. Казалось, есть только Он и снег во всём мире, состоящем из могил и крестов, заснеженных крестов, уходящих в землю. На кладбище было пустынно. Как и положено быть там, где нет живых. Отшумели безутешные причитания соседей, близких и дальних родственников. Он стоял, сжимая посиневшие пальцы в кулачки, и тихо плакал, вздрагивая тоненькими плечами. Снег обнимал его, то ли пытаясь утешить, то ли утягивая за собой в мир иной, неведомый ему прежде. На кладбище было пустынно. Он мог бы расплакаться. Теперь не от кого было прятать слёзы. Теперь не перед кем было строить из себя взрослого. Но плакать он не умел. Вернее слёзы, слёзы никогда не текли из его глаз. Даже, когда мама резала луковицу. Она резала луковицу, утирала слёзы и смеялась… И папа, утирая слёзы, смеялся: «Настоящий мужчина растёт».

На кладбище было пустынно. Но вдруг кто-то коснулся его плеча. И он вспомнил о бабе Варе. Уткнулся ей в живот, вцепился ручонками в поистрепавшееся пальто. Она прижала его и прошептала:

- Сиротинушка ты моя… Ойййййй…

- А когда я помру? – вдруг вырвалось. Вопрос этот мучил его с того самого дня, как пришла Бабка Варя в больницу. Он только открыл глаза и обнаружил себя в комнате с белыми-белыми стенами. Она села рядом. Долго молчала. А потом сообщила чужим голосом, мол теперь она ему за мамку и за папку будет..
А он помнил лишь, как машина падала в овраг. Нет. Не падала. А летела по небу. Да. Среди звёзд, кувыркаясь и цепляясь за них, за звёзды. А потом исчезли и звёзды. И небо. И машина. И он сам исчез. До той самой поры, как увидел белые стены и бабу Варю. И мучил его этот вопрос с тех пор. С той самой минуты. А ещё Петька из соседней палаты рассказал ему, что смерть – такая старуха седая, страшная вся, с палкой деревянной на небе живёт и спускается оттуда забирать людей. Каждого в свой час. Вот и родителей его Она, старая, забрала. И он всё вглядывался в небо, пытаясь разглядеть её, чтобы узнать, когда она к нему спуститься. Но ничего, кроме звёзд и луны, не видел.

- Когда я помру, Ба,- упрямо повторял вопрос.

Баба Варя охнула, запричитала, а потом вытащила из кармана сложенный лист бумаги и протянула ему. И он прочёл: Дата рождения: 22.10.71. И ниже : День смерти: 22.10.98.

И он улыбнулся счастливой улыбкой:
- Так это же так много лет! Ого! Это я буду таким старым, как ты?

Баба Варя расплакалась ещё безутешней. А он всё всматривался в цифры и улыбался: теперь старуха с палкой ещё не скоро спустится за ним с неба!



***
Плеск волн. Близко. Совсем рядом. Повсюду.
Он сидел за столом в кабинете. Вокруг белые-белые стены. Напоминали тот день. Возвращали в него, затягивали белыми длинными руками в белых халатах. Белых. Как снег на кладбище. Пустынная белая комната, как вся его жизнь.

- Понимаете, доктор,- он подбирал слова, комкая непослушными пальцами лист бумаги,- у меня Жить не получается. Я бы рад сделать с собой что-нибудь… Но я слишком слаб… жалок и слаб… Эта Дата… Эта приближающаяся дата… Она парализует меня… Каждый день я отсчитываю оставшиеся листы календаря, в которые превратилась моя жизнь… в листы календаря! Пятнадцать лет прошли в этом безумии. Сначала я спешил добиться всего и сразу… Женщины, успех, деньги. Нет ничего, чтобы не хватало в моём сегодняшнем дне. Но пугает меня день завтрашний. До оцепенения. Не оттого, что боюсь не успеть. Хотя и это тоже… А что? Что успеть за это ВРЕМЯ! Время, что летит всё стремительнее, всё безнадёжней…

***

Плеск волн. Близко. Совсем рядом. Повсюду. Она провела рукой по его груди, коснулась губами его застывших губ:

- Почему ты не говоришь со мной…

- Слова… тебе нужны слова?- посмотрел на звёзды, и ему показалось, что машина пролетела жёлтым метеоритом у самого окна.

- Я хочу от тебя детей,- она села напротив, поднесла его руку к щеке, поцеловала,- я хочу заботиться о тебе. Стирать носки. Варить борщ,- засмеялась, игриво прищуривая глаза,- я обещаю научиться.. Я хочу быть с тобой в беде и в радости…. Я хочу укутывать тебя в плед прохладными осенними ночами, когда ты будешь сидеть на нашей террасе… ты будешь курить сигару, смотреть на твои любимые звёзды. А я буду ругаться с тобой, что за 30 лет семейной жизни, ты так и не бросил эту дурную привычку… Я буду ворчать… ворчать… а ты возьмёшь меня за руку… вот так… и скажешь: «Что бы я делал без тебя, моя ворчливая старушка!»

Он провёл рукой по её волосам и грустно усмехнулся. Над кроватью висел календарь с последним листком : 21.10.98 года.

***

Плеск волн. Близко. Совсем рядом. Повсюду.
Он разбудил её поцелуем. Разбросал её любимые ромашки по кровати. И начался День. Ромашковый, солнечный. Безоблачный день. Он впервые отвёз её на могилу родителей. Они стояли на кладбище, которое было таким же пустынным, как в тот день. Только не было снега. А было солнце. Повсюду. Везде. Вокруг и внутри. Нет, кладбище не было пустынно. Он не был один. Впервые в жизни не был один. Почему он не понимал этого прежде. Кладбище впервые не было пустынным. И Мир! Этот огромный, необъятный МИР, заснеженный и лишённый смысла НЕ БЫЛ ПУСТЫМ! Он вдруг наполнился ЕЮ. И Солнце! Солнце окутало их, принимая в тёплые бережные объятья, соединяя навсегда.

Они гуляли по городу. Читали стихи. Пели песни у костра с заезжими бардами.
Потом забрели на заброшенный пляж. Он уложил её на песок и прошептал:

- Я так хотел бы сказать тебе… я так хотел бы вернуть эти пять лет… чтобы сказать тебе…

- Скажи сейчас… никогда не поздно.. ничего не поздно… пока мы живы…

Он обхватил ладонями её лицо, поцеловал глаза, морщинку на лбу. И прошептал у самых её губ:

- Я хочу от тебя детей. Я хочу заботиться о тебе. Готовить борщ. Потому, что ты готовить его не умеешь… стирать бельё и всё такое… Я хочу, чтобы ты ворчала на меня, как минимум, ещё 30 лет. А потом… А потом я обещаю тебе покончить с этой дурной привычкой. И я… я хочу сказать тебе ТЕМ вечером: «Что бы я делал без тебя, моя ворчливая старушка!»

***

Плеск волн. Близко. Совсем рядом. Повсюду.
Он вытащил из моря её послушное тело. Вдыхал в него воздух. Тщетно. Почему ОНА? Ведь это ОН! Он должен был уйти сегодня! ЭТО ДАТА ЕГО СМЕРТИ! Звёзды молчали. Небо повисло бездыханным полотном. Дата Его смерти! Вся жизнь его была ОЖИДАНИЕМ этой даты. Он боялся опоздать! Боялся Любить! Боялся! боялся! А что если… смерть его не в катафалке, сопровождаемом старухой с деревянной палкой, а в Жизни, которая бессмысленна теперь без Неё! Но ведь и прежде, прежде она была бессмысленна! Лишь оттого, что не видел он в ней смысла! Он вдруг так отчётливо увидел впереди себя на пустынном ночном берегу, посреди ночи, посреди всего Мира, который окутала эта Ночь цепким бездыханным объятьем . Увидел вдруг впереди – себя, того маленького перепуганного, замёрзшего мальчишку, читающего свидетельство о грядущей смерти. Цифры всё ближе, всё чётче. Вот она, дата, которая все эти годы вселяла ужас, шаркала у двери седой сгорбленной старухой… 22.10… Не может быть! 2056 год! Он всмотрелся ещё раз в эти цифры. Такие ясные, аккуратно выведенные синими чернилами. И вдруг они стали расплываться и исчезать. И графа даты смерти размылась и исчезла. И мальчик, съёжившийся от ветра, исчез. Плеск волн. Повсюду.

Кашель вырвал его из Ночи. Она открыла глаза и улыбнулась.

А Он разрыдался. Беззвучно. И по щекам его текло что-то солёное, незнакомое прежде…