Мы пили «Кот Дюрон Виляж»
И говорили, говорили…
Одежды сняв и макияж,
Почти любили!

В душе царила кутерьма,
Мы наслаждались, наслаждались…
Избыток чувств, волнений тьма –
Так мы встречались.

Спонтанно, не услышав «Да!»,
Мы отвечали, отвечали
Объятьями на холода,
И сны звучали

Едва заметным стоном, вдруг!
И вот – единственное чудо,
Что не приходит к нам испуг
Из ниоткуда!


__________


Это произошло в ванной комнате. Он любил ее. Любил физически, ощущая ее тепло, даже не тепло, а жар, согревающий и обжигающий. Он ловил ее запах, дурманящий и пьянящий, утонув в нем и наслаждаясь им.
Она упивалась происходящим. Ее восторг нельзя было описать, он граничил с чем-то потусторонним. Наслаждение, охватившее ее, пронизывало каждую клетку ее тела, проникая в глубины души.
Спокойно, вдруг, бросив на пол полотенце, они не отдавали себе отчета в том, что же происходит. Так и случается счастье, короткое и безумное, способное повторяться еще и еще или неповторимое никогда. Но думать об этом всем в ту минуту было невозможно. Все просто было, и сейчас стоило того.
Одним словом это был роман.

Они были знакомы давно, встретившись случайно, при обстоятельствах явно похожих на цепь совпадений. Тот день он, как обычно, провел в работе, а вечером в офисе что-то отмечали. Что именно он потом и не помнил, но это было и неважно. Главное состояло в том, к чему в итоге привел этот офисный праздник – не задержись он на работе допоздна, и не выпей много спиртного, не вышел бы он на ту улицу, и не стал бы ловить машину, и не остановилась бы именно та машина, именно с ней за рулем.
Стояли последние теплые дни уходящего лета, моросил дождь, но даже дождь в тот вечер был приятным и ласковым.
Она тоже в тот вечер задержалась на работе и ехала домой именно по той улице, на которой он и ловил машину. Она никогда бы не остановилась, если бы увидела на обочине голосующего, но что-то было как будто бы знакомое в этой одинокой фигуре в черном костюме под черным зонтом. Что-то упрямо просило ее остановиться, тем более что по радио передавали какую-то «пургу», становилось скучно, хотелось какой-нибудь встряски, и она притормозила.
К женщинам за рулем он относился настороженно, не так чтобы воспринимать их как обезьяну с гранатой, но все-таки…. Увидев очаровательную девушку, он на мгновение озадаченно замер, потом улыбнулся и спросил:
- Нам по пути?
- Точно не скажу, но если вы назовете то место на карте, куда вам надо, мы определимся.
- В Останкино.
Когда место было названо, то оказалось, что оно ей практически по дороге. Небольшой крюк в расчет не брался. Размышляла она недолго и, осмотрев молодого человека с ног до головы, как бы проверяя его благонадежность, кивнула в знак согласия:
- Ну что ж с вами делать-то? Поехали, - пригласила она садиться.
Знакомство состоялось.
Ехали они недолго - минут пятнадцать – двадцать, хотя время тогда летело незаметно. Он много шутил, рассказывал всякие байки, в общем, вел себя так, как можно себя вести с обворожительной девушкой и стало появляться ощущение, что знакомы они были уже сто лет. Самое интересное, что подобное ощущение стало складываться и у нее, несмотря на то, что она всегда с некоторой настороженностью относилась к новым людям в своей жизни, тем более, если неожиданная встреча произошла при таких непривычных обстоятельствах. Но в этом-то и была вся прелесть.
- Вот, сейчас свернем направо, сто метров и – приехали! – сказал он.
Она проехала еще метров сто остановилась и, повернувшись к нему, сказала:
- Это вы приехали, а мне еще ехать!
- Приглашать вас к себе было бы хамством с моей стороны, но все же…
- Нет, спасибо, я, пожалуй, сегодня вашего приглашения не приму. Вы уж простите великодушно, - отклонила она его предложение, - Но в следующий раз я, может быть, подумаю, и, может быть…
- Что «может быть…»
- Тогда и решим, что может быть…
- Но позвольте, а как я смогу сделать вам какое-либо предложение или прислать какое-либо приглашение, если я ни адреса, ни даже телефона вашего не знаю. Вот я свой всегда могу дать и не скрываю ничего, - сказал он и протянул ей свою визитку.
- Вам легче, как обычно! А почему вы в расчет не берете, что я все-таки не мужчина. Терпение имейте. Ваша визитка у меня есть. Ваши телефоны, которые вы не скрываете, на ней тоже есть. Поэтому ждите звонка. Единственное, что я могла бы посоветовать.
Он как-то замялся, потом протянул ей сто рублей:
- Удивительно, мне как-то неудобно даже…
- Это чего же вам неудобно. Я выполнила все, о чем мы договорились. Вознаграждение за выполненную работу я забираю. Чао!
Он вышел из машины и она, плавно тронувшись, и набирая скорость, стала удаляться. Он смотрел ей вслед на едва видную, на плохо освещенной улице тень, выделяющуюся на фоне других теней габаритными огнями. Заморгав «поворотником» и, моргнув напоследок стоп-сигналами, ее машина свернула налево и влилась в поток других машин, окончательно исчезнув из вида. Стало как-то грустно. Как-то тепло и хорошо было с ней.
- Ну что ж будем ждать! – вслух проговорил он и отправился спать, продолжая думать о ней. Однако постепенно мысли его стали уходить в другую сторону, ближе к делам и заботам обыденным
Она, уезжая, не то чтобы думала о нем, а просто анализировала этот случай, а вскоре и вообще стала о нем забывать. Тут еще позвонила подружка, позвала на какую-то «тусовку» и мысли закружились в другом направлении.
Все были чем-то заняты, так, собственно, и жили.
Это была Москва, и это – уже определение. Каждый был занят своими делами и жил своей жизнью.

Прошло достаточно времени. Стоял осенний вечер, а рабочий день подходил к концу. Это было неплохое сочетание, но ее начинал тревожить вопрос – чем же заняться после работы? А планов все не появлялось. Лениво просматривая старые бумаги, она вдруг наткнулась на визитку того самого пассажира, о котором она периодически вспоминала. Соблазн позвонить был велик. Соблазн был в ее постоянной жажде приключений, которые она время от времени и находила, а тут – сам бог велел. Чего бы ни позвонить? – думала она, - что, с меня убудет? В самом деле, делать-то нечего, а тот «пассажир» был вроде как и ничего. «А он меня вообще вспомнит?, - думала она, - Впрочем, какая разница вспомнит или нет. Звоню и все!», - пришла она к окончательному выводу и стала набирать номер.
Нельзя сказать, что он ждал именно ее звонка, хотя где-то в подсознании искренне хотелось еще раз увидеться с тем очаровательным «водителем», которая подвозила его в тот вечер. Чего греха таить – корил он себя неоднократно, что не настоял на том, чтобы она оставила ему хоть какие-нибудь координаты, а тут… он даже опростоволосился с тем, что номер ее машины не запомнил – хоть какая-то зацепка была бы. Но история не знает сослагательного наклонения, и приходилось мириться с безвольным ожиданием: позвонит – не позвонит! Что это – любовь с первого взгляда, не переросшая в любовь с первого раза? В какие-то моменты даже неприятно становилось от собственной нерасторопности. Ощущая себе ребенком, который чего-то хочет, но получить не может, а хотелось все-таки иногда очень и по взрослому, он успокаивал себе мыслью, что она не пропала из его жизни навсегда.
Рассуждений хватало, но дальше рассуждений ничего, увы, даже зайти не могло по вполне объективным причинам. Не складывалось и все.
Звонок мобильного телефона прервал ход мыслей. Судя по звонку, звонили с незнакомого телефона. «Кто бы это мог быть? Надо отвечать»:
- Алло!
- Алло, - зазвучал ее немного детский бархатный голос, который он бы ни с кем не перепутал.
Сердце как-то екнуло и забилось быстрее. Даже виски сдавило.
- Вот это сюрприз!
- Ну да, прямо-таки взял, и – узнал!,- автоматически она перешла на «ты», но для него это было просто музыкой.
И действительно чего-чего, а ее звонка он не ожидал никак. Нет, он конечно же верил в то, что увидит ее еще, как-нибудь случайно встретит или еще что-то в этом роде, но то, что она сама позвонит он, ей богу, предвидеть не мог.
- Узнать то я вас, милая барышня – узнал, но вы меня, честно говоря, ошарашили так, как, наверное, еще никто. Ну, по крайней мере, за последнее время. – Он был с ней на «Вы», но это «Вы» было настолько наигранным и каким-то подчеркнутым, что звучало даже больше чем любое самое панибратское «ты». – Итак, милая моя барышня, чем же я все-таки обязан столь драгоценному для меня звонку?
- Ты не поверишь, я просто так взяла и позвонила, - очень просто объяснила она свой звонок.
- Ну, теперь уж точно надо встречаться, дорогая моя подруга. Очередной разлуки я не перенесу.
- Не слишком ли высокопарно! К тому же чего это ты вдруг о разлуке заговорил – мы ведь даже с тобой не встретились еще по-человечески. Говори, где бы ты предпочел расстаться?
- А это зачем?
- А чтобы там и встретиться!
- Коли так, то давай традиционно на «Пушкинской». – Предложил он. И когда согласие было получено, вечер, обещавший своим приходом очередную серость мгновенно стал приобретать несколько другие окраски, что непомерно радовало и ее и его, обещая полную взаимность, по крайней мере на этот самый вечер. – Да, кстати, а ты пьешь?
- В меру – всегда!
- Тогда будь лучше без машины, а то как-то не интересно.
- Хорошо.
- Тогда в 20.00 на «Пушкинской». Ты не представляешь, как я тебя буду ждать! Пока! До встречи!
- До встречи!
«А не врет?», - подумал он.
«Не врет! Явно не врет!», - думала она.
Все были рады.

Вот и встретились два одиночества. Впрочем, об одиночестве каждого из них дело не шло, и, что интересно – она была не одна и это ей вполне нравилось, и он был не один в этой жизни, что его вполне устраивало. Но видно что-то все-таки было не так, иначе, зачем бы они вообще встретились? Им хотелось быть вместе – вот это и играло главную роль в их отношениях. Просто.

Описывать подробно их встречу было бы глупо и скучно. Разговоры были практически ни о чем, но часто так бывает, что именно из таких разговоров ни о чем, о человеке можно узнаешь больше, чем из самого подробного досье, составленного самой серьезной спецслужбой.
Зашли они в какую-то простую кафешку и, просидев там несколько часов, стали потихонечку подумывать о том, чтобы покинуть это гостеприимное заведение. Мысли эти, кстати, стали появляться у них практически одновременно. Наконец их желание уйти стало настолько единодушным, что он попросил счет, расплатился, и они благополучно двинулись совершить легкий променад по вечерней, или практически уже ночной, Москве.
Ночная Москва была необыкновенна. Она искрилась фонарями и рекламами в этот вечер как-то по особенному. И воздух был какой-то не простой, а полный такой свободой, что хотелось взлететь.
Она нравилась ему все больше и больше. Он получал наслаждение оттого, что просто смотрел на нее, и это ему чертовски нравилось. Ему хотелось говорить, говорить и говорить с ней. Особенно его радовало, когда его речь вызывала ее задорный, заливистый смех. Каждое касание ее маленькой, нежной руки вызывало в нем волну какого-то томления и это не могло не восхищать.
Она была несколько сдержаннее. Он, безусловно, нравился ей. Она бы даже встречаться не стала с человеком, который не понравился бы ей сразу. Так как большую часть ухаживаний сильного пола она относила за счет простого полового влечения, то редко обстоятельно задумывалась о возможности возникновения у мужчин других чувств, особенно после первых встреч. Но, хоть она и привыкла к вниманию с их стороны, в этом человеке она различала какие-то незнакомые доселе интонации, и это интриговало.
Они шли по улицам в направлении ее дома, пересекая площади, переулки, погружаясь в подземные переходы и выныривая из них, продолжая свой разговор и, рассказывая друг другу истории из своей жизни. Тут ему показалось, что она стала ощущать какой-то дискомфорт.
- Ты не устала? – спросил он.
- Да, пожалуй, что есть немного!
- Давай тогда остановим машину, и я тебя довезу до дома. – Без всякой задней мысли предложил он.
Она замешкалась, как будто в чем-то сомневаясь. Она не хотела переводить их отношения в более серьезное русло, совсем не уверенная, что он придерживается той же точки зрения.
Он понял причину ее замешательства и шепнул ей то, чего она и ждала от него:
- Все будет так, как ты захочешь! – его слова звучали настолько убедительно, что не поверить в них было просто нельзя, да и смысла не верить не было.
- Тогда едем!
- А куда? Я же до сих пор не в курсе, где ты живешь.
- Мне на «Сокол» - сказала она и эти двое, случайно встретившихся в ночи, двинулись в нужном направлении – сначала остановить машину, а потом к ней.
Он довел ее до дверей и, так как приглашения не последовало, поцеловав ей руку, он попрощался и на этом безумно чудесный вечер подошел к своему логическому завершению.
Ее чувства можно было назвать смешанными. С одной стороны он нравился ей, но как-то просто нравился и все, как нравятся деревья, цветы, друзья. С другой стороны ей все-таки хотелось с ним общаться еще и, возможно, если бы она увлеклась им, то сомнений бы не возникало. В любом случае именно это «если бы…» ее и останавливало.
Он не стал настаивать на «продолжении банкета» и, откровенно говоря, это ее порадовало. Охарактеризовать этот вечер можно было одним словом – «почти…». Они были почти близки, они почти любили друг друга, они, казалось знали о происходящем между ними почти все, и список этих «почти» можно было бы еще продолжать и продолжать.
Они просто попрощались, не договариваясь заранее, встретятся ли они еще, но, само собой казалось, что встретятся.

Все шло своим чередом со своими заботами и повседневной суетой. Он иногда приезжал к ней вечерами с бутылочкой красного сухого французского вина и виноградом. Он всегда задерживался допоздна, они сидели, разговаривали. Это было вполне романтическое, безобидное времяпрепровождение. А потом он уезжал. Ей, почему-то, этого хотелось. Она не боялась его (как боялась бы любого другого в принципе малознакомого мужчины), зная, что он ее не обидит ни словом, ни своим поведением.
В их отношениях у него вопросов было значительно больше, чем у нее, и когда он был до конца честен перед собой и спрашивал себя, как она к нему относится на самом деле – ответов не находилось. Он и своим чувствам не мог найти четкого определения, хотя относился к ней нежно и прощал ей поступки, которые не простил бы многим.
Как-то он пригласил ее поужинать в центре. Ужин удался. Настроение было радужным. Он очень хотел в этот раз поговорить с ней о своих непонятных чувствах к ней, благо существующие отношения были вполне откровенными, в том смысле, что они могли рассказать друг другу практически все за исключением некоторых вещей, которые хранились в тайничках души. Вдруг к ним присоединился молодой человек, которого она ему представила:
- Познакомьтесь, это… (имя его он не запомнил, но оно в их отношениях и не имело никакого значения).
Разговор как-то сразу сник, и надо было прощаться. Он не мог представить, что ее встреча с эти молодым человеком была случайностью. Тот наверняка знал, где находится она в данный отрезок времени. Но знакомый ее появился и увез барышню в кино. Правда, надо заметить, что они и его звали с собой, но он отказался. «Не стоит мешать чужому счастью», - с иронией думал он.
В ее поступках отражалась она сама. Она была такая, как есть, иногда, правда, идя на поводу обстоятельств. Но, по всей видимости, ей это нравилось.

Некоторое время они не общались. Она позвонила ему летом, ближе к ночи. Голос ее слегка дрожал, что было непривычно:
- Слушай, мне плохо, приезжай, пожалуйста!
- Что случилось? – в его вопросе чувствовалась тревога (он все время принимал близко к сердцу происходящее с близкими ему людьми).
- Мне просто плохо!
- Я приеду часа через полтора-два. Не переживай, все будет хорошо. – Это была правда, он находился на другом конные города (провожал девушку домой) и на дорогу могло понадобиться времени никак не меньше.
Она рассталась с человеком, на которого не то, чтобы рассчитывала, но видела опору. Сейчас это переживалось ей, как трагедия. Ей нужно было с кем-нибудь поговорить, выговориться, и она звонила тому, с кем могла поделиться наболевшим.
По пути к ней он заглянул в какой-то ночной магазин, расположенный около дороги и купил вина. Вино там почему-то стоило втридорога (может оттого, что была ночь?). Выбрав пару бутылок, он поспешил к ней.
Такой, какой он ее увидел, он ее не видел никогда. Она была растерянной и одинокой. Он с удивлением отметил, что она стала курить. Она испытала явно очень сильный стресс, и надо было максимально сгладить его последствия. Вино помогало расслабиться и скоро ей ста легче. Ее просто прорвало – она рассказывала ему все, и даже то, о чем раньше предпочитала умолчать. Откровенность ей помогла и через некоторое время она стала приходить в нормальное для себя состояние. То, что он говорил ей, очень походило бы на сеанс психологической помощи, если бы он не знал, что обладает некоторыми загадочными способностями, и возможностей своих сам до конца и не знал:
- Я понимаю, что расставаться с прошлым, тем более радужным очень нелегко, но… - он на мгновение запнулся – ты же и сама все прекрасно понимаешь, только смириться с этим не хочешь.
- Но почему же он просто сам не позвонит, а вон охранника своего, блин, прислал… . Это нормально?
- Ну, мы же не знаем, что им руководило в тот момент? Я бы, например, по-другому поступил, но это я. А он – именно так. Я тебя сейчас одну вещь попрошу, ты только не удивляйся. Хорошо?
- Проси. – С любопытством посмотрев на него, сказала она.
- Мне нужна его фотография…
- Ты что, в розыск собрался подавать?
- Не иронизируй – продолжал он – а также свеча и стакан с водой. Надеюсь, у тебя это все найдется?
- На-а-айдется! – протянула она – А все-таки, зачем тебе это?
- Нужно. Сейчас все поймешь. Ты хочешь, чтобы тебе было хорошо? Тогда давай, помоги мне тебе помочь. Ты же мне доверяешь?
Она промолчала, явно озадаченная этим неожиданным чем-то (она даже не могла дать какое-нибудь название происходящему).
- Да, - сказал он – надень, пожалуйста, что-нибудь «хэбэшное».
Она послушно пошла в другую комнату и переоделась, выйдя к нему в длинной, свободной, балахонообразной футболке, которая все равно не могла скрыть ее роскошной фигуры, не говоря уже о прекрасных, стройных, загорелых ножках. Но, не смотря на всю ее женскую привлекательность, его эта ее сторона сейчас не интересовала. Он был похож на врача, готовившегося к операции, и весь его вид говорил именно об этом.
- Встань, пожалуйста, вот здесь и особо не напрягайся, а если почувствуешь себя плохо, то сразу скажи. – Попросил он.
- Хорошо.
Он зажег свечу и стал водить ей вокруг новоиспеченной «пациентки», описывая в воздухе восьмерки, а затем знак бесконечности. Видно было, что он знает, что делает. Через минуту свеча стала трещать, как будто на нее попадала вода. Свеча стала коптить и фыркать.
- Что это? – спросила она.
- Называй это как хочешь - сглаз, порча. В это можно верить, можно не верить - дело твое, но факт наличия всякой бяки в твоей энергетике опровергать было бы глупо.
Держа свечу в левой руке, пальцы правой он обмакнул в стакан с водой и коснулся ее шеи. Она слегка вздрогнула. Он обмакнул пальцы в воду еще раз, потом нагнулся и провел ими вокруг ее колен и после, приподняв ее футболку, коснулся ее груди. Было похоже, что он отмечал на ее теле какие-точки, известные только ему и чертил какие-то знаки, при этом что-то нашептывая.
- Что-то у меня какая-то слабость. Можно я присяду? – почти шепотом сказала она
- Присаживайся, а слабость сейчас пройдет. Это бывает, и это вовсе не страшно. На первый раз почти все.
Он затушил остаток свечи в стакане с водой.
- Я пойду, руки помою.
Вернувшись, он сел в кресло. Она была абсолютно расслаблена, но слабость у нее уже стала проходить. Он внимательно посмотрел на нее и спросил:
- Ты точно хочешь, чтобы он тебе позвонил?
- Хочу.
- Тогда – он взял его фотографию и поднес к ее лицу – смотри на него и, как будто ты говоришь с ним, скажи ему от всей души «Позвони!», и будь уверенна, как только он реально сможет, он позвонит. Ну, а ты как себя чувствуешь?
- Да ты знаешь, мне кажется, что значительно лучше, только спать очень хочется.
- Ну, и ложись «баиньки», а я поехал. Как проснешься - позвони.

Тот ее бой-френд, который прислал зачем-то охранника, ей позвонил, и разговор у них состоялся. Последний разговор. Впрочем, теперь она это не так, чтобы очень сильно переживала. Было просто неприятно и все. На этом они расстались, а ее, как ни странно, заботили несколько другие мысли. Она чувствовала, что после «сеанса психотерапии» в ней и вокруг нее начинали происходить какие-то изменения. Перемены в карьере, изменение отношений со многими людьми, с которыми все когда-то казалось незыблемым, и, наконец, сумасшедшая нищенка, которая возле церкви бросилась перед ней на колени и стала просить о прощении. Нет, кроме отдельных эпизодов, в общем-то она была вполне согласна со всем, что с ней происходило, но что- то было не так. Не стало почему-то в ее жизни той зажигательной чувственности, которая часто окрыляла ее, и, заставляя совершать необычайные поступки, помогала ощущать настоящее течение жизни. Теперь практически все время отдавалось работе и делам – на чувства времени не оставалось.
Он и она продолжали общаться, хотя и с меньшей интенсивностью. Он был, пожалуй, единственным человеком, про которого она могла бы сказать, что она его почти любит. Ее саму смущало это «почти..», но она почему-то была уверенна во всем, кроме своих чувств, особенно того чувства, которое называется любовью.
Стояла ранняя весна. Они долго разговаривали по телефону. Только у них получались такие долгие разговоры ни о чем, и тут ей очень захотелось поделиться с ним всем тем, чем она жила последнее время и рассказать, что есть у нее в жизни один барьер, который она взять пока не может. И как бы она ни старалась, ничего у нее пока не получается:
- Ты пойми, - говорила она ему – это иногда просто наваждение какое-то. Иногда кажется, что вот оно счастье, рядом, ан нет. Опять тю-тю! Из рук ускользает и все тут.
- Тебя это так серьезно беспокоит?
- Не беспокоило бы, я бы и не говорила ничего тебе.
В трубке повисла тишина - он ненадолго замолчал, а потом спросил:
- И давно это у тебя началось?
- Ты помнишь, когда мне было плохо, и ты ко мне еще поздно приезжал, когда я тебя просила?
- Помню, конечно.
- Вот, практически сразу после этого и началось.
Он опять ненадолго замолчал.
- Знаешь, - продолжил он – нам нужно встретиться и серьезно обо всем этом поговорить.
- Давай. А что, ты думаешь это как-то связано?
- Точно не знаю, но определенные подозрения у меня есть. Ну, так как? Когда все-таки встретимся?
- Приезжай ко мне сегодня вечером.
- Я смогу часам к девяти, не раньше. Хорошо?
- Отлично. Буду тебя ждать.

Он приехал к ней как и договаривались в девять.
- Чаю будешь? – прямо с порога предложила она.
- Покажи мне того, кто откажется от чая, предложенного тобой. Конечно буду.
Они сели пить чай. Он сел в кресло напротив нее, положив ногу на ногу, и, внимательно смотря на нее, попросил рассказать подробнее о своих тревогах. Рассказывала она не долго, разгорячаясь по ходу своего повествования и становясь от этого еще прекраснее. Легкий румянец выступил не ее щеках, и, когда она закончила, стало понятно, что перед ним стоит самая желанная в мире женщина, не умеющая любить.
Он нахмурился, не зная с чего начать, но, задумавшись, начал свои объяснения, необходимость которых была на лицо:
- Так бывает, что когда пытаешься изменить или исправить что-то одно можно повлиять на что-то другое. Мне кажется, что именно так и произошло. Теперь жизнь твоя стала более выверенной, размеренной, но места для любви в ней не осталось.
Она не знала даже, как реагировать. С одной стороны она понимала, что практически все сказанное им было правдой. С другой стороны она хотела жить той размеренной, выверенной жизнью, которой она жила и любить, любить и любить…
Лицо ее вспыхнуло и, наконец, переварив все сказанное им, она произнесла:
- У меня все хорошо, меня в принципе все устраивает, но… я очень хочу любить. Я безумно хочу отдаться этому чувству, не думая больше ни о чем. Хоть иногда забываясь с любимым человеком! Как, как это сделать? Ты же знаешь.
- Думаю, что да.
- Тогда сделай это!
- Дай мне любую свечу и стакан с водой. Все встанет на свои места.
Она принесла ему все атрибуты для магического действа и встала перед ним в ожидании. Он зажег свечу и тихо сказал ей:
- Разденься!
Она опять, как и тогда, в первый раз, стала погружаться в какую-то дымку и послушно скинула с себя все. Он стал чертить зажженной свечей какие-то знаки вокруг нее и бормотать, что-то, похожее толи на молитву, толи на заговор, толи на заклинание. Свеча затрещала, как и в первый раз, но чуть меньше. Голова ее стала кружиться. Она закрыла глаза. В ее сознании на сером фоне стали появляться какие-то образы в виде теней. Она видела каких-то огромных птиц с распушенными хвостами, потом тигрообразных зверей с когтистыми лапами, потом пальмы, потом появились разноцветные вспышки, и тут все прекратилось. Она открыла глаза и поняла, что лежит на диване. Он склонился над ней и спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
Она хотела ответить, что хорошо, но губы ее не слушались, и она, только плавно закрыв и открыв глаза, показала, что все в порядке. Постепенно она стала приходить в себя. Она чувствовала себя свободно и легко и вскоре смогла говорить:
- Что это было? – первое, что спросила она.
- Ты просто ненадолго погрузилась в свои грезы и вернулась. Это нормально.
- Мне теперь даже больше чем тогда спать хочется, аж глаза закрываются.
- Давай ты спи, а я пойду. Приду завтра утром. Завтра суббота и на работу не надо ни мне, ни тебе, так что жди в гости.
Он ушел, и она действительно легла и провалилась в сон, как будто бы не спала годами. До утра ее просто не стало, и в этой безмятежности уже чувствовались именно те перемены, которых она ждала.

Пришел он не слишком рано - она уже успела встать и принять душ, получая в это утро от всего тихое удовольствие. Пожалуй, что впервые она подумала о том, что ей нравится жить, и ей хотелось сохранить это чувство. Поприветствовав его, она вернулась в ванную комнату. Он, сняв куртку и обувь, пошел за ней и, подойдя к двери, спросил:
- Ты как?
Она посмотрела на него и вдруг, не сговариваясь, они бросились друг другу в объятия, и слились в жарком поцелуе, не скрывая своих безмерных чувств.
Это произошло в ванной комнате…
Им было все равно, где будет гореть эта искра. Для них в эти мгновения любое место на Земле было почти раем

Было ли это тем единственным, божественным чудом, дарованным людям или нет? Сказать трудно, но искренне хочется верить, что если нет, то хотя бы почти...