Глава СXX


Утро 10 сентября было в Москве по-осеннему прохладным и пасмурным. На лётном поле Центрального аэродрома Жуков вышел из штабной машины и поздоровался за руку с генералами Федюнинским и Хозиным, накануне вечером выделенными из резерва Ставки в его распоряжение заместителем начальника Генштаба. У трапа военно-транспортного «Дугласа» пассажиров приветствовал улыбающийся пилот: «Погода самая подходящая для полёта над линией фронта». В полёте Жуков вводил сопровождающих его генералов в курс оперативной обстановки на Ленинградском фронте. Готовя контрнаступление под Ельней, Жуков не упускал из виду событий, разворачивающихся на других фронтах, и нередко по поручению Ставки и в качестве её представителя напрямую выходил на связь с командующими фронтов и участвовал в выработке и принятии конкретных оперативных решений. Правда, с началом Ельнинской операции он полностью сосредоточился на своём фронте и не был в курсе всех последних событий, но их предысторию знал досконально, а накануне вылета в Ленинград Василевский в Генштабе сообщил ему и последние новости. Обстановка на Северо-Западном фронте резко обострилась в последней декаде августа. Прорыв корпуса Рейнхардта с лужских плацдармов во фланг и тыл советской 11-й армии, занимающей рубеж обороны на Луге, организованно отступить с которого советским войскам было ещё труднее, чем немецким – преодолеть его,- положил начало кризису. Окружение в болотах под Лугой пяти дивизий 41-го стрелкового корпуса, затем появление танковой группы Гота на стыке Западного и Северо-Западного фронтов и высвобождение значительных сил группы армий «Север», завершившей вытеснение 8-й советской армии из Эстонии и лишившей Балтийский флот базы в Таллине, существенно изменили соотношение сил в пользу немцев, что обеспечило успех контрудара Манштейна под Старой Руссой и прорыв 1-го армейского корпуса к станции Чудово – важнейшей оперативной цели группы армий «Север» по плану «Барбаросса». Падение Демянска, поражение 34-й армии, а главным образом – потеря 20 августа станции Чудово и вместе с ней железнодорожного сообщения Ленинграда и Мурманска с Москвой – сделали положение на левом фланге и в центре Северо-Западного фронта угрожающим. Решение Ставки разделить Северо-Западный фронт на Ленинградский и Карельский и подчинить Балтийский флот штабу Ленинградского фронта, чтобы дать возможность командующему фронтом генералу Попову сосредоточить все силы непосредственно на обороне Ленинграда, было вынужденной, но недостаточной мерой. В Москве не хотели считаться с тем, что в создавшейся ситуации, когда пехота 16-й немецкой армии вышла с юго-запада к реке Волхов и теперь прикрыта этим естественным рубежом с правого фланга, предотвратить собственными силами дальнейшие потери территории между Невой и Волховом Ленинградский фронт был не в состоянии. Раздражение Сталина, недовольного продолжающимся здесь отступлением, быстро нарастало. 25 августа фон Лееб, развивая наступление вдоль шоссе от Чудово на северо-запад, к Ленинграду, занял Любань. Сталин направил в штаб Ленинградского фронта большую комиссию ГКО, включив в неё Молотова и Маленкова. Прибытие комиссии в Ленинград добавило хлопот командующему фронтом генералу Попову и командующему Северо-Западным направлением маршалу Ворошилову, но наступления фон Лееба не остановило, и 28 августа немцы заняли Тосно и были уже в 50 километрах от Ленинграда. Сталин вышел из себя и направил Попову телеграмму: «Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугивать Ставку всяческими ужасами насчёт прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы и дальше намерены играть роль статиста и вместо того, чтобы требовать от своих подчинённых, будете передавать их жалобы, то Вам придётся через несколько дней сдавать Ленинград. Но Ставка существует не для того, чтобы потакать шантажистским требованиям и предложениям». На следующий день Сталин дал телеграмму Молотову и Маленкову: «Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают принять против такой опасности. Они заняты поиском новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Как будто кто-то нарочно открывает дорогу немцам на этом решающем участке». Жуков поинтересовался у Василевского положением 8-й армии, с боями отступающей из Эстонии под прикрытием флота вдоль балтийского побережья, через Нарву и Кингисепп. Прижатая к побережью в районе Ораниенбаума, она поддерживала связь с Ленинградским фронтом только по морю и по воздуху, однако и противник, вынужденный развернуть против ораниенбаумского плацдарма значительные силы, не был в состоянии его ликвидировать. Корпус Рейнхардта понёс к этому времени большие потери. В 1-й немецкой танковой дивизии в середине августа оставалось в строю 18 танков Pz.II, 20 танков Pz.III, шесть танков Pz.IV, несколько недоукомплектованных батальонов пехоты на бронетранспортёрах, и лишь благодаря своей артиллерии дивизия ещё представляла боеспособную войсковую единицу. Однако она годилась теперь только для обороны или для преследования разбитых частей отступающего противника. В других соединениях танковой группы Гёпнера положение было немногим лучше. Всё это позволяло предполагать, что для немедленного преодоления ещё одного хорошо укреплённого рубежа сил у группы армий фон Лееба скорее всего не хватит, и взятием Шлиссельбурга и выходом немцев к Неве наступательный потенциал группы армий «Север» на ленинградском направлении будет исчерпан. Учитывая, что союзная немцам Карельская армия Финляндии (пять пехотных дивизий, две бригады егерей и одна кавалерийская бригада), начавшая наступление 10 июля севернее Ладоги, 26 июля вышла к Петрозаводску, вернув тем самым территории, утраченные Финляндией в результате войны полуторагодичной давности, после чего остановилась намертво, не откликаясь на энергичные призывы Германии продолжать наступление на Ленинград, Жуков оценивал текущее положение Ленинградского фронта как весьма сложное, но не катастрофическое, и летел в Ленинград с твёрдой уверенностью, что сдавать город ему не придётся.
Дождь и низкая облачность сопровождали самолёт почти до самого Ладожского озера, затем погода улучшилась, и к «Дугласу» присоединился кортеж истребителей 160-го полка истребительной авиации. Когда над озером в хвост «Дугласу» попытались зайти два «Мессершмитта», истребители удивительным образом пропали, и пилоту «Дугласа» пришлось продемонстрировать всё своё искусство, чтобы ускользнуть от преследования, нырнув в облака, и на малой высоте уйти в сторону Ленинграда. Первым, что хотел сделать Жуков, когда «Дуглас» благополучно приземлился в Ленинграде, это разобраться с командиром истребительного авиаполка, однако на земле его ждал другой неприятный сюрприз: за генералами не прислали машину. До Смольного, где располагался штаб Ленинградского фронта, Жуков доехал в попутной машине командующего ВВС фронта генерал-майора авиации Новикова. У въезда в Смольный машину остановил часовой и потребовал у Жукова пропуск, которого у него не оказалось. Жуков объяснил часовому, что перед ним представитель Ставки, которому не пристало выписывать пропуска куда бы то ни было, кроме разве что Кремля, однако на часового аргументы Жукова впечатления не произвели. «Придётся подождать, товарищ генерал»,- сказал он, взяв под козырёк, и не торопясь отправился к начальнику караула. Тот, в свою очередь, связался с начальником охраны. Прошло 15 минут согласований, прежде чем часовой позволил Жукову въехать во двор. На ступенях у входа приезжих встретил адъютант Ворошилова. Он проводил Жукова в просторный кабинет, где Ворошилов, сменивший 5 сентября генерала Попова на посту командующего, проводил заседание Военного совета фронта. Поздоровавшись с Ворошиловым, Жуков попросил разрешения присутствовать на заседании в качестве представителя Ставки. Спустя некоторое время он не без некоторого волнения передал Ворошилову записку Сталина. Прочтя записку, Ворошилов невозмутимо кивнул, дал прочесть её сидящему рядом первому секретарю Ленинградского обкома Жданову и продолжил вести заседание. Присутствовали командармы, командующий Балтийским флотом вице-адмирал Трибуц, начальники родов войск, руководители оборонных предприятий – всего человек десять. Высказывались коротко и сухо. Жуков, справившись с волнением, стал внимательно слушать – и не поверил своим ушам: собравшиеся деловито обсуждали меры по уничтожению военных и промышленных объектов города в случае невозможности удержать оборону. Жуков наконец почувствовал себя хозяином положения. Он попросил слова и, получив его, выразил уверенность в том, что фронт и подчинённый ему флот будут оборонять город до последней капли крови. Все горячо поддержали выступающего, и заседание Военного совета завершилось на мажорной ноте.