ГЛАВА 18



ВОЖДЬ ВСТУПАЕТ В СХВАТКУ



Багряно-кровавые разводы заката окрашивали красные кирпичи крепостных стен дрожащими сполохами прячущегося за горизонт светила. Умирающее солнце скрывалось за рваными разломами архитектурного ансамбля кремля, и острые кромки древних сторожевых башен ярко алели, словно они взрезали горло звезде, принесённой в жертву на алтарь ночи.
– Давно я не видел такого заката…– Вождь задумчиво пробарабанил пальцами по столу.
– Красиво, как… будто свежая горячая кровь пролилась,– закивал головой Вадим.
СерГриг криво ухмыльнулся: а сколько её – не воображаемой, а самой что ни на есть настоящей! – ещё предстоит пролить…
– Тебя что-то тревожит, мой Вождь?– Бакулин участливо заглянул в глаза СерГригу.
– Я сожалею…– прискорбно вздохнул Отец Народов.
Глаза Бакулина удивлённо округлились: могущественный СерГриг и… дрянное чувство слабых ничтожных людишек?!
– Я сожалею,– продолжал Вождь,– что не могу схватить Максимку.
– Он что, сбежал к конфедератам?– показал заинтересованность Вадим.
–… Я бы пытал его особо долго и изощрённо,– не слыша обращённого к нему вопроса, продолжал СерГриг.– Более того, я бы позволял ему умереть – например, от удушья, а затем вновь возвращал его к жизни с помощью искусственного дыхания. Есть и другие (магические) способы оживления,– Вождь бросил пристальный взгляд на Бакулина,– только ты пока о них не знаешь, Вадим.
– Зачем же оживлять?– брови Бакулина поползли вверх.– Не понимаю…
– Очень жаль. А ты подумай, какой ужас испытывает человек перед смертью, через какие невыносимо адские муки приходится ему пройти… И вот, когда он уже умер, когда душа его готова навсегда отлететь от тела, когда она (душа) близка к освобожденью – тут я возвращаю её и вновь заковываю в цепи плоти, а затем продолжаю пытать… И снова убиваю. И тогда бы Максимка начал думать, что и в смерти не найти ему освобождения от мук.
– О, теперь до меня дошло! Это гениально!! Обязательно добавлю в свой арсенал пыток. Но я не пойму, в чём же дело… отец?– Бакулин подобострастно заглянул в глаза Вождю.– Даже если он успел удрать от твоего праведного гнева и заслуженного наказания…
– То не наказание, Вадим…
– ??!
– … Я должен отблагодарить Максимку за то, что я вспомнил, кто я есть. Он помог мне стать тем, кем я стал, без его участия у меня вряд ли это могло получиться…
Бакулин не знал истории с Максимкой и её последствий. И ему вдруг стало жутко – до озноба, до коликов в животе и ёканья под ложечкой… Тут же Вадиму вспомнилось вспоротое брюхо АлГрига и простреленное сердце ШуСера… СерГриг, почувствовав страх названного сына, по-отечески похлопал его по загривку:
– Не беспокойся. Ты верен мне душой и мыслями, и поэтому находишься под моей защитой.
Вадим задрожал: его била крупная нервная дрожь, заметная даже в наступающих сумерках.
– Отец, хочешь, я распоряжусь… кхм-кхм… я найду Максимку? Даже если он удрал искать убежища у конфедератов?..
– Он очень далеко отсюда.
– Я его из-под земли достану!– бахвалясь, Бакулин ударил себя кулаком в грудь, да переборщил и закашлялся.– Кхм, кхм, кхм…
– А вот как раз этого ты сделать не можешь. Даже я не могу.
Бакулин хлопал жидкими белёсыми ресницами, туго соображая. Наконец, Вадим переварил смысл сказанного:
– А-а-а… Кхм, кхм, он уже… мёртв?
– К сожалению. Зарезан во время воровских разборок. Что-то его шайка не поделила с кодлой напёрсточников… Я тогда только входил в силу… и опоздал. Опоздал всего на один день. Серебряная нить, связывающая душу и тело, уже была разорвана Смертью. Но я сделал так, что теперь душа Максимки не воплотится в другое тело, пока не разрушится это. А поскольку мумии могут сохраняться тысячами лет, Максимке долго ещё болтаться между небом и землёй… Правда, здорово я придумал?! Ай да СерГриг, ай да сукин сын!– хохотнул Вождь.
Вадим оторопел и решительно не знал, как реагировать. Открыв рот, Бакулин хлопал ресницами. Вождь перестал улыбаться:
– Вижу, ты мне не доверяешь…
– Нет, что Вы, что Вы, я ВЕРЮ!!!– затрясся Вадим.
– А чтобы лучше поверил, я тебе его сейчас покажу.
– К-кого?! К-к-как?!– сквозь лязг зубов с большим трудом выдавил из себя Бакулин.
– Максимку,– спокойно ответил СерГриг, словно не замечая охватившей Вадима паники.– Сначала ты посмотришь на мумию, а затем я вызову его дух… Правда, дух Максимки с душком, ну, да чего ожидать от ублюдка… Он и при жизни-то был говнючком, а смерть никого не делает благоуханней… Ты со мной согласен, а?
– Д-д-да…– заикаясь, закивал головой Вадим.
– Вот и хорошо,– Вождь поднялся с кресла и вышел из-за стола.– Следуй за мной.
Вадим, объятый мистическим ужасом (к тому же он боялся всего, что не может контролировать), понуро побрёл за СерГригом. По пути в глубокое сверхсекретное подземелье за семью потайными дверями Бакулин проклинал себя за невоздержанность: к чему было обещать достать Максимку хоть из-под земли?!
… Мумия не произвела на Вадима особого впечатления. Юный наследник Вождя лишь отметил про себя, что тело отлично сохранилось, точно Максимку зарезали только вчера. Бакулину на какой-то миг даже показалось, что свежий труп ещё не остыл. Непроизвольно Вадим потянулся к руке Максимки, и тут же получил удар по своей.
– Не лезь,– коротко предостерёг Вождь.– Мумии очень чувствительны к любому воздействию. Они нуждаются в стабильности – даже мельчайшие перемены разрушают их… Знаешь, Вадим, порой некоторые живые люди больше походят на мумию, чем Максимка. И всё-таки не прикасайся к нему: в помещении поддерживается постоянный микроклимат, и уже одно наше дыхание дестабилизирует систему, а не то что твоё прикосновение. Понял?
– Угу,– обиженно прогундосил Бакулин.
– А теперь – к магическому шару. Пора тебя кое-чему научить.
Вадим воспрял было духом – ещё бы, такое доверие со стороны Вождя!– однако СерГриг тут же окатил его ушатом ледяной воды:
– Чтобы управлять человеком, надо вырвать у него душу. Только тогда у тебя будет послушный раб. Бездушный раб никогда не восстанет против тебя…– СерГриг выдержал паузу и добавил:– Если будет сыт. Пользуйся моими знаниями, сынок, и когда-нибудь преуспеешь…
Вождь и Вадим немного попетляли по подземным лабиринтам, а затем поднялись на скоростном лифте на верхний этаж одной из сторожевых башен кремля. СерГриг поколдовал над массивной чёрной дверью, и она распахнулась, приглашая их в царство мрака. Вадим не мог себе объяснить, откуда у него такие ощущения, однако только что покинутое подземелье казалось ему гораздо симпатичнее и веселее, чем эта комната на верхнем этаже. В незнакомых предметах и приспособлениях, расставленных в темноте, Бакулину виделись неведомые орудия пыток, с помощью которых у человека вырывают душу и при этом он остаётся в живых.
"Зомби… Точно, производство зомби!"– струхнул Вадим. Бакулин отнюдь не боялся мертвецов – ему самому приходилось убивать, причём довольно часто и весьма изощрённо. Однако трупы после этого никогда не оживали…
Вождю, при всём его благорасположении к Вадиму, надоело ощущать на себе липкие волны исходящего от Бакулина страха.
– Так, сегодня никаких зомби не будет. Хотя позже я научу тебя искусству полного и неполного превращения людей в манкуртов.
У Вадима немного отлегло от сердца, и он даже осмелился спросить:
– Как это, полное и неполное превращение?
– Истинные зомби получаются из человека, прошедшего через точку смерти. Такого уже никакими силами не вернуть обратно…
– Даже тебе?– нетерпеливо перебил Вадим.
– Даже мне… Соответственно, при неполном превращении человек не умирает, в него просто вкладывается код. Чем глубже в подсознание этот код проникнет, тем сильнее подействует. Однако такого зомби знающий человек с мощной энергетикой может вырвать из небытия и вернуть обратно в царство людей. Поэтому, если ты рассчитываешь использовать человека в дальнейшем, не превращай его в истинного зомби. Ни в коем случае. Уразумел?
– Да.
– Сейчас ты будешь мне помогать вызывать дух Максимки, а заодно и поучишься. Ты знаешь, в том, что я не успел до него добраться, всё де есть утешение.
– Какое, не пойму?
– У меня получилось превратить в зомби его дух! Я, правда, пока не понял, в зомби какого рода, ведь у духа крайне трудно распознать, прошёл ли он через точку смерти или нет… Но это в любом случае настоящая революция в магии! Насколько мне известно, до меня подобного никому не удавалось. И ты будешь первым моим зрителем. Ты – свидетель истории.
– Это… это… такая честь для меня. Большая честь, отец!– разволновался Бакулин.
– Ладно, хватит болтать, пора приниматься за дело,– и Вождь водрузил на колдовской алтарь магический шар, а затем возложил на шар руки.– Постарайся повторять всё, что я буду сейчас делать. Поверь, ты сам сможешь впоследствии всё повторить самостоятельно. Сегодня же от тебя требуется быть как можно более восприимчивым… Ты должен чувствовать происходящее всеми органами чувств, каждой клеточкой… А теперь возложи свои руки рядом с моими, и начнём…
Какое-то время комната оставалась погружённой в кромешную тьму: за узкими окнами-бойницами безраздельно властвовала ночь, к тому же они были занавешены плотной чёрной тканью. Спустя несколько секунд или минут у Вадима вспотели и зачесались ладони и подмышки, а затем и ступни – как ему показалось, от волнения. Однако вибрация продолжала нарастать, и Бакулин почувствовал, будто через него из пола в шар побежал электрический ток, и зуд с каждой секундой усиливался, а шар… Шар начал светиться изнутри – сначала едва заметно, так, что Вадим принял свечение за световые пятна галлюцинаций. "Наверное, когда через тебя пускают ток, и впрямь могут искры из глаз посыпаться",– решил Бакулин. Его руки прилипли к поверхности кристалла-шара, который начал накаляться и из чёрно-матового превращаться в прозрачный… Вадим изо всех сил старался повторять магические формулы, которые произносил Вождь. Бакулин впитывал в себя ощущения жадной пересохшей губкой: он вдруг почувствовал в себе небывалую жажду ВЛАСТИ – не просто власти над человеком, но всецелой ВЛАСТИ над духом его…
А свечение между тем стало таким ярким, что в радиусе трёх-четырёх метров можно было отчётливо разглядеть даже мелкие предметы… и струйку сизого дыма, исходящую изнутри магического шара. Однако дым вопреки ожиданиям Вадима не рассеивался в пространстве, а продолжал собираться в некой ограниченной области над шаром. Тут Бакулину вспомнились прочитанные в детстве сказки о джиннах, и, присмотревшись внимательнее к сизому облаку, Вадим обнаружил перед собой… Максимку! Облако достигло настолько высокой концентрации частиц, что стало физически осязаемым и… живым! Глаза Максимки открылись, и раб, тотчас узнав своего господина, повернулся к нему лицом и согнулся в низком поклоне. Вождь осклабился:
– Кто ты?!
– Я – твой вечный раб, мой господин…
– Теперь у тебя будет и второй хозяин.
Максимка недовольно повернул зрачки внутрь глазниц и сквозь свою полупрозрачную голову взглянул на Бакулина. Не увидев в человеке ровно ничего примечательного, призрак повернулся к Вадиму лицом так, как это сделала бы сова. Максимка вывернул шею на сто восемьдесят градусов и огрызнулся:
– Почему я должен служить… этому??– в голосе его явно слышался презрительно-уничижительный тон.
– Потому, что ты мой раб, и я так велю!
Максимка пустил зелёный едкий дым из всех отверстий своего призрачного тела.
– Я повинуюсь, мой могущественный господин…
Вадим явственно услышал, как Максимка злобно скрипит зубами, а дым… Конечно, дым он пустил из презрения к нему, Вадиму Владимировичу Бакулину!
– Да как ты со мной разговариваешь, смерд?!– взъярился Вадим.
– Я повинуюсь тебе…– Максимка согнулся в три погибели, и тут же в нос Бакулину шибанул запах тухлых яиц.– Приказывай…
– Ты омерзителен,– брезгливо поморщился Вадим, зажимая нос и рот рукой.– Твоя мумия выглядит и пахнет гораздо лучше тебя самого, хотя она подвержена гниению, а ты… Ты, зловонный дух… Ну-ка, ублюдочное отродье, расскажи мне о моём будущем!
Лицо Максимки исказила уродливая гримаса, отдалённо похожая на улыбку:
– Перед восходом солнца ты лишишься глаза и вместе с ним – возможности повелевать мной…
Бакулин сжал кулаки:
– Да как ты смеешь, трупный смрад, мне угрожать?!
– Я лишь говорю, о чём ты спрашиваешь, и всё,– зловеще ощерился Максимка.
Тут Вождь заподозрил неладное и отодвинул Вадима в сторону:
– А ну, дай я! А ты будь рядом, да гляди в оба!!
Вождь наложил руки на шар:
– Максимка, покажи мне тех людей, которые несут для меня угрозу…
Шар потускнел и из огненно-полыхающего превратился в фосфоресцирующе-тусклый.
– Что… Что это?– нетерпеливо засучил ногами Вадим.– И где же здесь угроза?! Туман какой-то…
И тут из густых клубов тумана выскочила молния стальной серебристой птицы. Пассажирский лайнер всё ближе, ближе, вот уже сквозь фонарь кабины можно различить лица пилотов… Вроде ничего необычного… Так, в сопровождении капитан Партийной Полиции. "Опять секретное донесение. Что на сей раз стряслось?"– СерГриг не любил получать спецпакеты, потому что их содержимое часто выводило его из себя… Так, а это что ещё за сюрприз?!
– Вот так красотка…– вожделённо разглядывая блондинку, примостившуюся рядом с капитаном, СерГриг не заметил текущей по подбородку слюнки.
– Максимка, крупный план, живо! И звук включи, я ничего не слышу!
– Не могу, он мне мешает.
– Кто "он"?!– начал выходить из себя Вождь и вдруг… встретился взглядом с капитаном. СерГриг почувствовал, что Партиец осознанно смотрит ему в глаза и изучает, как будто они сейчас друг напротив друга сидят вот здесь, в комнате. Ощущение было настолько сильным, что Вождь от неожиданности отшатнулся и оторвал руки от шара; изображение тут же размылось и исчезло.
– Вадим…– не своим, с хрипотцой, голосом проговорил СерГриг и надсадно закашлялся.– Ты… кха-кха-кха… запомнил бортовой номер самолёта?!
– Да!– услужливо ответил Бакулин.
Глаза Вождя слезились, и жутко першило в горле – до рези, до спазмов. СерГриг понял, что пропустил удар.
– А теперь срочно… кха-кха-кха… звони в мой элитный авиаполк… кха-кха-кха… Продиктуй номер и сообщи, что… кха-кха-кха… этот борт захвачен заговорщиками. Их цель – таран… кха-кха-кха… моей резиденции в кремле. Кха-кха-кха!!! Лайнер сбить, иначе головы снесу!
Вождь бурно надрывно закашлялся и не мог остановиться.
Вадим соединился с полком "Ястребов". Затем Бакулин позвонил в Министерство Информации.
–… Да, да, лайнер угнан заговорщиками и был сбит. Осветите этот вопрос во всех ракурсах, используйте все возможные средства…
СерГриг одобрительно похлопал Вадима по плечу: мол, молодец, сам догадался, без подсказки!
– Это неспроста,– сказал Вождь, с трудом прокашлявшись.– Кто бы он ни был, он сильный и опасный противник. И если можно избежать открытого столкновения, используй любые методы… кха-кха-кха… нельзя рисковать понапрасну. Ты меня понял?
– Да, отец!
СерГриг снова прилип к шару. Вадим, пристроившись сбоку, с интересом наблюдал за происходящим. А происходило вот что.

–… Кэп, по-моему, нас атакуют!– сказал второй пилот.
– О, дьявол… Какого чёрта?!
Капитан корабля, сам в недалёком прошлом военный лётчик, с риском сорвать самолёт в штопор бросил его в толщу облаков. Судя по визгу и крикам, в салоне появились убитые и раненые.
– Капитан, по нам стреляют!– испуганно возопила стюардесса по внутренней связи.
– Штурман, загерметизировать кабину!
– Есть, кабина загерметизирована!– отозвался штурман.
– Так, ребята, попытаемся уйти в облаках и где-нибудь сесть,– ободряюще произнёс капитан.
– Земля! Земля!!!– надрывался бортрадист.– Мы подверглись атаке! Что за дерьмо там у вас происходит?! Земля! Отвечайте!! Земля!!!
Земля хранила молчание. Бортрадист бесновался и негодовал:
– Проститутки! Вы что, оглохли?!

СерГриг и Вадим следили за погоней со всё возрастающим интересом и напряжением. Три звена лучших асов не могли свалить беззащитную тушу на протяжении тридцати шести минут! Уже зарозовело небо на востоке…
– Похоже, рановато списали такого хорошего… Такого отличного пилота на гражданку!– горячился СерГриг. – Ещё, гляди, уйдёт… Хорошо, что заговорщики не захватили бомбардировщик. Будь у них хотя бы один пулемёт…
Тут сквозь клочья облаков блеснула серебром сигара фюзеляжа. Два "ястреба" в тот же миг спикировали сверху, атакуя цель. А лайнер уже проваливался вниз, к земле, и снова скрылся из вида. "Ястребы" вошли в крутое пике, пытаясь настичь ускользающую добычу.
– Поддай ему! Поддай!!– суетливо размахивал кулаками Вадим.
Истребители были на самой границе облаков, когда из их толщи неожиданно вынырнула туша пассажирского лайнера. Вряд ли это было случайностью – скорее всего, капитан понял, что они обречены, и решился на таран… Ведущий звена перехватчиков даже не успел среагировать, и в небе вспыхнули два огненных шара, большой и поменьше. Вождю послышался многоголосый, полный ужаса предсмертный вопль… Ведомый попытался уйти от столкновения – пилот второго перехватчика уже считал, что спасся, когда в его самолёт врезался ещё работающий двигатель пассажирского лайнера. Над облаком расцвёл третий огненный шар…
Вадим, открыв рот, ошарашено смотрел, как в небе распускаются цветы из пламени и копоти. Да и Вождь явно не ожидал такого поворота событий и продолжал задумчиво вглядываться в шар. СерГриг открыл рот минуты через три.
– О, чёрт…– только и смог сказать он.– Здесь что-то не так.
А Бакулин торжествующе перевёл взгляд с шара на Максимку:
– Ну, что, дух с душком, выкусил?!– Вадим подошёл к окну и отдёрнул тяжёлую чёрную штору.– Видишь, мерзкий раб, вот и солнце встаёт. Не сбылось твоё предсказание…
… Оконное бронированное стекло разлетелось с оглушительным звоном, и в глаз Вадиму вонзился стальной клюв седого ворона. Если бы стекло стояло простое, Бакулин был бы сражён наповал…
Вадим дико заверещал и завертелся волчком, зажимая правый глаз рукой. Бакулин даже не пытался защищаться – он обезумел от боли и старался спрятаться, заворачиваясь в плотный чёрный бархат занавески.
Стая воронов со стальными клювами атаковала СерГрига. Однако Вождь, схватив со стены ритуальные кинжалы, ловко и грамотно отбивался. Вот упала на пол одна птица, затем вторая… Затем из рассечённой левой брови СерГрига брызнула кровь…
Ворон-вожак, выбивший глаз Вадиму, не участвовал в схватке. Схватка была лишь прикрытием. Седой ворон подлетел к жертвеннику, сел на шар и стал пристально вглядываться в него, выискивая точку резонанса. Наконец, найдя искомое, ворон что есть силы тюкнул клювом в нужное место в нужном направлении. Шар завибрировал и дал трещину. Ворон ударил по шару второй раз – сеть трещин проникла внутрь и почти вышла на поверхность с другой стороны. В этот момент Вадим, к своей чести, сумел взять себя в руки и, схватив тяжёлый золотой жезл, бросился в атаку на своего обидчика.
Третьего удара шар не выдержал и, жалобно дринькнув, рассыпался на множество хрустальных осколков, а в следующее мгновение на эти осколки упало тело седого ворона… А ещё через миг Вадим, получивший удар стальным клювом в затылок, упал рядом, и тут же кровь нападавшей птицы забрызгала одежду Бакулина – СерГриг разделался с последним из нападавших воронов.
Весь в чужой и своей крови, Вождь перетащил Вадима на мягкую тигриную шкуру и с помощью техник Цебо* привёл его в чувство. Едва придя в сознание, Бакулин мутным взглядом обвёл разрушенную комнату.
_____________________________________________________________________________
* – здесь: как магические, так и физические способы удержания человека на "этом" свете

– Где Максимка?..
Ответом ему были зловонные зеленовато-бурые клочья дыма. Хрустальная тюрьма, созданная Вождём, перестала существовать.
– Чёрт с ним, с Максимкой,– процедил сквозь зубы Вождь, бинтуя окровавленную голову названного сына.– Меня больше беспокоит, выжили те двое или нет…
СерГриг не заметил, что седой ворон приподнял голову. Вожака Вадим только оглушил, и сейчас птица приходила в себя. Старый ворон не стал обнаруживать своё присутствие, а тихо и незаметно поднялся, подошёл к окну и, вспрыгнув на подоконник, не мешкая спикировал вниз, к земле. Вождь услышал хлопанье крыльев и бросился на звук, но никого не увидел. Напрасно вглядывался он в пространство, выискивая ворона – над башней кружили, оглашенно каркая, лишь серые вороны.
– Немедленно прикажу перестрелять их. Всех! До последней твари… будь они прокляты!!!

* * *
















ГЛАВА 19



БИТВА ПОСЛЕ СМЕРТИ



Оти, Орк, Рид и Ром умирали.
Лёжа в гробах, свитых из чёрных шерстяных нитей, неразлучная четвёрка – на сей раз каждый сам по себе – неотступно следовала за голосом Ли.
Из глаз Оти ручьём лились слёзы, Ром и Рид стонали так, точно их плющила тяжесть обвалившихся могильных плит, и даже Орк – невозмутимый Орк!– тихонько подвывая и плача, шмыгал носом.
Друзья умирали не в понарошку – их смерть была более реальной, чем жизнь большинства живущих людей. Исчезая навеки для этого мира, они оставляли ему всё: любовь, радость, неосуществлённые желания, незавершённые дела… Оставляли всё хорошее и дурное, оставляли светлые и тёмные мысли – и навсегда уходили в небытие…
… Оти чувствовала, что с ней творится что-то ужасное. Вот закрыли крышку гроба – и исчез свет. Затем несколько ударов молотком, недолгая возня с верёвками – гроб коснулся дна могилы, и по паникующему сознанию ударили комья глины, бьющие о крышку. Звуки всё тише, тише… Исчезли и они, исчез воздух, истлело тело – и не осталось ничего.
Оти пребывала в небытии целую вечность. Правда, говорить "пребывала" не совсем точно, ведь её не было… И однажды сквозь пустоту и черноту космоса Оти услышала голос, зовущий её. И её сознание потекло на этот зов, словно стремящийся к Океану ручей – постепенно ширясь и набирая силу и мощь. Оти не уловила момента перехода, когда её бесплотный дух обрёл физическое тело. Она видела свет и шла к нему в пустоте, и вскоре вышла из темноты, как будто переступила порог между прошлым и будущим. Оставив за спиной мглу и хаос, Оти продолжала идти и через некоторое время увидела впереди себя Учителя. Девушка догнала его и обняла с благодарностью; глаза её закрылись, но открылось внутреннее видение. В груди Учителя пульсировал колоссальной силы энергетический шар, похожий на солнце, и его энергия оказалась настолько мощной, что вспыхнул мозг Оти, и сердце её кричало:
ЛЮБЛЮ!..
Оти ещё чувствовала своё тело; обнимая Ли, она радостно шептала: "Мой Учитель…"– и тут же исправилась: "Я не держу тебя!"– и разжала руки.
И ЕЁ ТЕЛО ИСЧЕЗЛО.
Исчезло и тело Учителя – всё превратилось в пустоту, заполненную светом, и вошедшая в девушку энергия была во многом для неё новой и настолько неожиданной, как будто сердце вывернулось наизнанку и обняло собой всю Вселенную.
Оти воистину испытала, что есть Любовь и Свобода; девушка чувствовала радость того, что она есть, и дивилась, что может чувствовать в отсутствие тела. Ощущения оказались настолько полными и сильными, что, перехлёстывая через край, дезориентировали Оти – она просто потеряла себя в пространстве и во времени… И от всего этого она начала рыдать, и знакомый голос помогал ей вернуться в реальность и осознать себя "здесь и сейчас".
… Ли постепенно выводил друзей из состояния транса и несколько минут молчал, дожидаясь, когда они немного придут в себя и станут способны воспринимать действительность.
– Вот что, ребята,– нарушил молчание Мастер.– Возможно, больше нам никогда не удастся так пообщаться. Поэтому сегодня, здесь и сейчас, мне хотелось бы, чтобы каждый из вас, вернувшись с того света, нашёл бы в себе нечто… Нечто такое, чего не замечал ранее. То, что вы найдёте, не обязательно озвучивать – произнесённая мысль не есть истина… Я всё равно вас услышу.
Первыми "созрели" братья, причём одновременно, и капитану Ли стоило небольшого труда отделить ощущения и эмоции одного от мыслей и чувств другого.
– Как мне хочется громко кричать–
Наплевать, что откроются раны!
Отпустите меня, вашу мать*,
Знаю я – помирать мне рано!
Смотри, как меня пожирает огонь,
Как в сумерках пляшет по небу пламя…
Не надо меня хоронить – я живой,
Я просто сказал: "До свиданья!"
"Так, это более агрессивный Рид",– безошибочно определил Ли.
– Палач заботливо ко мне
придвинул плаху:
"Послушай,– нежно прохрипел
он в тишине,–
Готов отдать тебе
свою рубаху,
Коль слово Господу
замолвишь обо мне…"
"А это, конечно же, Ром",– догадался Ли. Мастер безошибочно различал близнецов: похожие внешне как две капли воды, они почти всегда принимали сходные решения и зачастую совершали одинаковые поступки, однако двигали братьями чаще всего разные мотивы и побуждения. Две родные души росли и развивались вместе, словно два сросшихся между собою яблока, и всё же одно из них оказалось более зрелым.
А дальше… Дальше Ли весьма изумился, услышав обращённую к Оти полную нежности и внутренней силы песнь сердца Орка:
– Прощай навек, мой милый друг…
Разбушевалась круговерть
Событий, и разорван круг
Священных чёток – это Смерть
Пришла за долею своей,
И жатву выкосит она,
И каждый в веренице дней
Испьёт судьбу свою до дна…
Мы все уйдём, и я уйду
В Ничто – в Нигде и Никогда,
И там, теряя плоть, найду
Того, кого искал всегда.
Неважно, долго ли мне жить:
Во тьме мерцает огонёк,
И я надеюсь сохранить
Тот Вечный Свет, что дал мне Бог…
И следом, почти сразу, зазвенел звёздный водопад, струящийся из сердца Оти:
– Он бывает циничен
и может мечтать,

_____________________________________________________________________________
* – разумеется, в данном контексте это словосочетание используется не в значении "я ваша мама"

И есть сотни причин,
чтоб его распять,
И есть сотни причин,
чтобы верить ему,
Но ни то, ни другое
ему ни к чему.
Он любим, но не понят:
его принять
Очень трудно, и больно
его терять.
Он ласкает улыбкой
людей сердца,
Но никто не помнит
его лица.
Он идёт по пескам,
по траве сырой,
То снега его жалят,
то жарит зной…
Он ручается только
за миг один,
Он себе и слуга,
он и господин,
И его молчанье
набатом бьёт
В сердце тех, кто дыханием
звёзд живёт…
– Учитель, я люблю тебя,– в завершение беззвучно прошептали губы Оти.
– И я люблю тебя,– так же беззвучно ответил Ли.
Оти услышала его слова своим сердцем – и улыбнулась по-детски наивно и лучезарно, переполненная радостью от ощущения бытия…
– А теперь,– негромко произнёс Ли,– я расскажу притчу. Пусть она не покажется вам далёкой от предстоящего боя…

… По тропинке, ведущей через болото, шёл дровосек с вязанкой дров, и вдруг навстречу ему – колдунья. Старая ведьма жила одна в глухой чащобе и редко показывалась на люди, а коли и показывалась – жди беды.
– Эй, ты, отнеси дрова ко мне в хижину!– приказала она дровосеку.
– Тебе что, сучьев в лесу мало? Сама себе наберёшь, не обломишься. А мне некогда, дома жена и дети ждут…
– Да чтоб у тебя руки отсохли!– рассвирепела колдунья.
И в тот же миг у дровосека отсохли руки, и упавшая вязанка дров больно ударила проклятого по ногам. Дровосек застыл в ужасе, ведь его руки и топор кормили всю семью; колдунья же, напротив, до того развеселилась, что сгибалась в три погибели от смеха. И так она хохотала и злорадствовала, что не удержалась на тропе и, оступившись, упала в трясину и немедленно стала тонуть.
– Спаси меня, дровосек!– кричала ведьма.– Что хочешь, проси, только вытащи меня отсюда!
А руки дровосека, что плети, висели под колдуньиным проклятьем – так она и утонула…

– Проклиная кого-то, ускоряешь приближение собственной смерти. Даже когда вы будете на волосок от гибели, не проклинайте своего врага.– Ли коротко вздохнул и пружинисто поднялся.– По машинам!
И тут же, словно многократно усиленное эхо, над небольшим отрядом раздался голос Киллера:
– По машинам! Приготовиться к отражению атаки!! Стрелять только по моей команде!!!
… К смерти невозможно привыкнуть – по крайней мере, к собственной. Как её ни жди, она приходит внезапно, и тогда каждый оставшийся миг жизни – если, конечно, человек успевает это осознать – принимается как высочайший дар свыше…
Сквозь дым и копоть догорающего лагеря показалась голова вражеской колонны. Впереди ехали два мотоциклиста и бронемашина на гусеничном ходу, затем шёл тяжёлый танк, далее несколько крытых тентом грузовых автомобилей, и снова танк, и снова автомобили… Позади некоторых грузовиков скакали по ухабам орудия среднего калибра.
Небольшой разношёрстный отряд от стройных рядов противника отделяло немногим более пятисот метров открытого пространства. Конфедераты устремились в прорыв и до поры до времени не замечали занозы, засевшей в крепко сжатом кулаке атакующего войска.
Дорога шла по кромке леса почти параллельно ручью, за которым примерно в ста метрах начинались болотистые луга, непроходимые для техники. Поэтому, не беспокоясь за тыл, Оти всё своё внимание сосредоточила на третьем танке: первый, по её расчётам, возьмёт на себя Ли, а со вторым разделается Киллер. И когда головной танк колонны был готов вот-вот скрыться за поворотом уходящей в джунгли дороги, прозвучала долгожданная команда:
– Огонь!!!
Оти почувствовала, как её живой бронированный монстр выплюнул из своего хобота сноп искр и сгусток расплавленного яда. Отравленный плевок проник куда-то в брюхо вражескому броненосцу, отчего его тут же вывернуло наизнанку – по-видимому, детонировали боеприпасы. Многотонная стальная башка взлетела в воздух, точно оторванная невидимым великаном-исполином, и с хрустом упала на следовавшую позади танка машину, подминая под себя тент и сидящих в кузове людей. Вспыхнул и головной танк, а средний, потеряв правую гусеницу, волчком завертелся на месте. Киллер не стал добивать его – ещё успеется! Нельзя позволить противнику опомниться и развернуть орудия.
– Осколочными по машинам – огонь!!!– рявкнул майор.
После второго залпа отряд засекли. Выползающие из леса танки конфедератов боевым строем двинулись в сторону ручья, а позади них замельтешила высыпавшая из грузовиков пехота. Орк успел влепить ещё один заряд под разворачивающееся в их сторону орудие: левое и правое колёса полетели в разных направлениях…
– Перенести огонь на танки!..
Это были последние слова Киллера, которые слышала Оти. В следующую секунду по броне башни проскрежетал снаряд и, взорвавшись, начисто срезал антенну, под самый корень.
– Орк, бей крайнего левого! Рид, сразу после выстрела меняй направление движения!– сквозь звон в ушах кричала Оти.
Крайний левый танк атакующих клюнул носом и, содрогнувшись, замер. Однако из-за него тут же выполз другой и, не мешкая, выстрелил. Только метил он, по всей видимости, в танк майора: башня танка конфедератов оказалась повёрнута немного боком по отношению к танку лейтенанта Ланкастер. Орк не преминул воспользоваться удобным моментом, и довольно удачно: посланный им снаряд угодил в стык между орудием и башней, отчего ствол пушки вражеского танка безжизненно повис. Механик-водитель конфедератов немедленно дал задний ход, пытаясь вывести беззащитную машину из-под огня. В это время капитан Ли, разделавшись с единственным своим "оппонентом", "угостил" ретирующийся танк выстрелом сбоку. Из моторного отсека повалил густой чёрный дым, а из открытых люков – спасающиеся танкисты.
Надрываясь, злобно гавкали пулемёты на флангах, по всей линии обороны сухо трещали автоматы… Внезапно Рид остановил машину:
– Командир, к нам гонец.
– Что ему нужно?– кричала немного оглохшая Оти.
– Говорит, по руслу к нам гости идут.
– Ну, так пойдём, встретим. Орк, приготовь подарок, а то неудобно как-то гостей с пустыми руками встречать.
Рид двинул машину вперёд по дну ручья.
– Вижу его!– вскричала Оти, наблюдающая через смотровые щели командирской башенки.
– А я – нет,– пробасил Орк.
Берега ручья в данном месте шли в гору, и, к тому же, русло довольно круто изгибалось. Над почти отвесными берегами виднелись лишь макушки башен, а вскоре и они пропали из вида.
Два врага – танки лейтенанта Ланкастер и конфедератов – выскочили друг на друга из-за излучины словно две разъярённые пантеры и ударили одновременно, практически не целясь. Оба снаряда угодили в башни. Грохнули взрывы, с оглушительным звоном и скрежетом пытаясь разодрать броню… У Оти из ушей потекли две тонкие струйки крови.
– Рид, отходи назад,– прошептала она, стараясь усилием воли разогнать круги перед глазами.– Рид, назад!
А Рид уже и сам увидел распластавшееся на берегу тело в чёрном комбинезоне. Убитый танкист даже мёртвый не выпускал из рук гашетку пулемёта, и не сдвинулся ни на шаг со своей позиции, как и приказывал майор Киллер. Оти узнала его: старший лейтенант Гор…
Вражеский командир танка принял отступление Оти за победу. Видимо, он решил, что вывел из строя её орудие, и теперь противник не может стрелять, а потому спешит скрыться. Конфедерат бросил свой танк в погоню, однако не проехал он и десяти метров, и сразу две удачно поставленные мины вздыбили землю под его брюхом.
– Вперёд!– приказала Оти.
Рид подъехал поближе, и Орк в упор всадил в агонизирующую машину кумулятивный заряд. Изо всех щелей вражеского танка повалил густой едкий дым и следом вырвались языки пламени.
Заговорил пулемёт Рома, срезающего выбегающих из-за танка врагов. Но их было слишком много, к тому же бегущих поверху Ром не мог достать никоим образом.
– Рид, давай назад! Нас сейчас гранатами забросают!!
Оти видела, как к убитому Гору подбежал солдат имперских войск и, отцепив руки мертвеца от пулемёта, принялся поливать свинцом наседающую пехоту конфедератов. Оти узнала рядового – им оказался тот самый солдат-замухрышка, которого она потчевала яйцами… Только теперь он был весь в копоти и с окровавленной повязкой на голове.
– Орк, осколочными! Пли!!!
Пулемёт Рома и орудие Орка вымели из русла всех нападавших. Те, кто наступал поверху, оставшись без огневой поддержки танков, отошли. Наступила невообразимо жуткая тишина… И вдруг Оти, повинуясь необъяснимому внутреннему позыву, выскочила из люка. Орк хотел поймать её за ногу, но не успел:
– Стой, ты куда?!
Оти не слышала его. Она вообще ничего не слышала.
Подбежав к оторвавшемуся от пулемёта солдату, она отстегнула с груди медаль "За доблесть и отвагу":
– Это тебе. Бери, ты заслужил.
Солдат растерянно хлопал ресницами – он тоже узнал лейтенанта Ланкастер:
– А как же…– начал было он.
– То, что было, быльём поросло,– Оти хоть и не слышала солдата, но по его лицу догадывалась о его сомнениях.– Бери, говорю. Если бы не ты, нас бы просто гранатами и "зажигалками" закидали. Ты нам жизнь спас, так что…
Оти прикрепила медаль к гимнастёрке рядового и, поцеловав его в прокопчённую заросшую щёку, побежала обратно. Она успела подсчитать на бегу: семь чадящих танков противника на территории их бывшего лагеря, три – у леса, плюс один – в русле ручья. Итого одиннадцать.
– Одиннадцать?!– удивился Рид.
– Весьма недурно!– заулыбался Ром, обнажив блестящие белые зубы на чёрном, как у негра, лице.
Орк довольно крякнул и почесал голову, забыв в радостном возбуждении снять шлемофон.
– Ещё четыре машины и два орудия калибра семьдесят шесть миллиметров,– громко добавила Оти, к которой постепенно возвращался слух.
– Это не считая пехоту,– сказал Ром.– Хотя, сколько наших погибло, тоже никто не считал…
– Да, задали мы им жару,– Рид отстегнул с пояса фляжку, сделал большой жадный глоток и передал воду по кругу.
– Задать-то задали,– вздохнул Орк,– но ещё две таких атаки, и мы останемся без снарядов.
– Тогда будем уходить в джунгли, сколько хватит топлива,– Оти любовно погладила орудийный затвор.– Если повезёт, доберёмся до своих "на коне", а нет – пешком дойдём.
– Если повезёт,– тихо проговорил Ром.– Если повезёт…
Оти поудобнее расположилась в командирском кресле и устало прикрыла глаза.
– Орк, будь добр,– попросила она,– растолкай, когда начнётся. Я должна немного отдохнуть – голова кругом идёт… Ром – в наблюдение…
Через минуту Оти провалилась в короткий сон, и в который раз встретилась там с капитаном Ли.
– О чём ты хочешь узнать сейчас?– спросил он.
– О любви, Учитель. О человеке, которого любишь…
– Ты задумывалась когда-нибудь, как следует относиться к любимому человеку? Что ради него и для него следует делать, а чего делать не следует ни при каких обстоятельствах? И если любовь – это состояние полёта, стремительного полёт сокола, то разве можно держать любовь взаперти? Это всё равно, что держать взаперти ветер… Конечно, ты можешь поймать птицу, но птица в твоих руках будет лишь иллюзией полёта. Любовь без свистящего в крыльях ветра – не любовь, а самообман. И если ты пытаешься удержать рядом с собой любимого человека, а он так же старается удержать тебя – разве тем самым вы не обрезаете у любви крылья, без которых она перестаёт быть любовью? Сокол без крыльев – не сокол…
Ли схватил Оти за ногу и начал трясти:
– Проснись, Оти!– пробасил он голосом Орка.– Они опять прутся…

Войскам Конфедерации нужно было позарез пройти, чего они не могли сделать. Близлежащая местность на сотню километров в любую сторону славилась своими топями, болотистыми лугами и непроходимыми для большинства техники джунглями. И посему каждая дорога была дорога, и ценилась даже не на вес золота – на вес воздуха, так необходимого для дыхания. А наступление конфедератов на участке фронта шириной в двадцать километров задыхалось из-за горстки безумцев, засевших в русле ручья. Задержка подкрепления более чем на три часа привела к тому, что войскам Империи удалось зацепиться за небольшую речушку и удерживать рубеж. Каждый час усиливал обороняющихся и ослаблял атакующих. Эффект внезапности улетучился.

… Третья атака конфедератов захлебнулась в крови, как и две предыдущие. Погиб майор Киллер: после того, как в башню его танка попало пять снарядов, броня не выдержала и раскололась. Шестой снаряд завершил дело,– его осколки измолотили в фарш наводчика орудия и майора. Чудом выжившие при этом механик-водитель и пулемётчик перешли в пехоту.
Ближе к концу третьей атаки обороняющихся выручила авиация. Имперские асы разогнали ряды бомбардировщиков, спешивших проутюжить русло ручья: они сбили четыре "бомбовоза" и два истребителя прикрытия, при этом потеряв троих. На поле битвы, где утром ещё царил мир, нельзя было смотреть без содрогания. Догорающие обломки самолётов, дымящиеся глыбы распотрошённых танков, стоны раненых и тихие холмики убитых – всё потонуло в сладковато-приторном запахе крови и горелого человечьего мяса.
Прибежал наводчик орудия капитана Ли:
– Пора отходить. У нас ни одного снаряда не осталось. Через две минуты закончим разминирование русла – и уходим! Всех, кто может самостоятельно передвигаться – на броню…
– А остальные?– Оти обвела глазами место сражения, высматривая спасшего их рядового. Наконец, нашла: солдат деловито снаряжал патронами пулемётную ленту.
Наводчик капитана потупил глаза:
– Я остальных не видел… в живых. С нами двое из экипажа Киллера и рядовой пехоты. Собирай, кого найдёшь, и снимаемся…
– Обожди… Орк, дай ему снаряд.
Затем Оти послала Рома поискать живых, а сама подошла к пешему пулемётчику:
– Как тебя зовут?
– Ким, товарищ лейтенант,– ответил солдат, продолжая набивать патронами ленту.
– Ким… А меня – Оти. Извини, что я тогда тебя так… яйцами…
Ким едва заметно улыбнулся:
– Ты же сама сказала: то, что было, быльём поросло. Хотя… я тогда здорово струсил – думал, под трибунал подведёшь.
– Если бы я так сделала тогда, то сегодня ещё в первую атаку нас забросали бы гранатами. Так что мы квиты.
– А дальше?– Ким закончил снаряжать ленту, вставил её в пулемёт и встал.
– Постараемся вырваться, Ким. Давай на броню, и… постарайся выжить.
… Ром нашёл только одного сержанта: он мог сам ходить, и руки были целы, только вместо глаз – кровавое месиво.
– Ким, присмотри за ним,– попросила Оти и обратилась к раненому:– А ты, сержант, держись покрепче. У нас есть ещё два снаряда… Так что прорвёмся!
Ланкастер запрыгнула в люк, и танк тронулся с места. Впереди замаячила разбитая боевая машина майора Киллера.
– Вот, засранец, раскорячился!– пробурчал Рид.
Действительно, танк майора Киллера стоял весьма неудобно. Слева его можно было объехать, только выбравшись на берег, что означало стать мишенью для десятка орудий, а то и больше. То есть, вылезти наверх означало наверняка умереть.
– Рид, ты можешь обойти его справа?– поинтересовалась Оти.– Что-то у меня нет желания высовываться.
Рид что-то прикинул в уме:
– Если осторожно, то можно.
Орк повернул башню в сторону возможного появления преследователей и дослал снаряд в казённик – на случай, если кто-нибудь сунется в русло ручья.
– Как там дела?– спросил Ром.
Оти выглянула из люка наружу. Танк капитана Ли отошёл и дожидался их под пологом леса. Тогда она перевела взгляд в сторону противника.
– По-моему, они догадались, что мы пытаемся смыться. Зашевелились, гадёныши.
Рид осторожно, сантиметр за сантиметром, продвигал танк по крутому берегу. Одно неверное движение, и многотонная махина опрокинется.
– Орк… Орк!– позвал Рид.
– Чего тебе?
– Даже если сейчас кто-нибудь появится сзади, не вздумай стрелять! Кувырнёмся сразу…
– О, чёрт!– проскрипела зубами Оти.
Из-за кромок деревьев вынырнула вторая волна бомбардировщиков. Они направлялись в сторону фронта, но, видать, у двоих из них был другой приказ – пара штурмовиков отделилась от общей стаи и полетела к руслу ручья.
– Ким, зарой их в землю!
– Хорошо,– Ким коротко кивнул головой и пристроил пулемёт на ствол пушки.– Сейчас…
Друг другу навстречу ринулись два смертоносных роя. Пушки штурмовиков были мощнее, но солнце висело за спиной Кима, и светило стало его союзником.
У Оти из оружия остался только бесполезный в данном случае пистолет, поэтому она предпочла не рисковать понапрасну и спряталась в люк, хотя прекрасно понимала всю иллюзорность защиты. Бомбы, насколько она знала, раскалывают броню танка сверху так же легко, как молоток разбивает грецкий орех…
Ланкастер не видела, что происходит снаружи, но услышала вой подбитого штурмовика, который быстро приближался. Когда рёв падающего самолёта стал невыносимым, Оти закрыла ладонями уши, и… она хотела сжаться от страха смерти, но нашла в себе мужества и сил переступить через него. Страх ушёл, навсегда уступив место спокойствию в груди и заливающему сознание вечному негасимому свету…
Оглушительной силы взрыв потряс берег ручья. Взрывная волна далеко разметала клочья упавшего самолёта и перевернула ползущий по склону танк. Оти ударилась головой о крышку люка, затем упала на Орка, снова ударилась обо что-то головой – и свет в её глазах померк…

* * *