ГЛАВА 16



НАЧАЛО СРАЖЕНИЯ. ЭПИЗОД 1



Полковник Евдоков бросил нетерпеливый взгляд на циферблат: двадцать три часа тридцать минут. Значит, Ланкастер сейчас на посту, её смена.
– Отлично,– Бо'Пе потёр руки.– Сейчас я устрою ей проверочку.
Довольно причмокнув, Евдоков напялил фуражку и, откинув полог палатки, шагнул во тьму. Он уверил себя в том, что ненавистная ему особь – да-да, именно особь – несёт службу с нарушением устава, и подловить её на таком вопиющем безобразии будет всего лишь делом техники. А если и не удастся застукать Ланкастер не по уставу несущей службу, так хотя бы нервы ей потрепать.
Бо'Пе – как ему показалось, тихо и незаметно – подобрался к замаскированным землянкам с горючим, остановился и прислушался. Он нутром чуял: Ланкастер где-то рядом.
А накануне вечером по нерасторопности одного обалдуя на землю пролили целую бочку мазута. К счастью для провинившегося, никто из отцов-командиров не видел этого безобразия, и поэтому следы происшествия удалось скрыть, присыпав мазутную лужу землёй, травой и закидав сверху ветвями деревьев. Однако ближе к полуночи прошёл короткий, но сильный ливень. Благодаря глинистой почве мазут не впитался вглубь, когда же хлынул дождь, относительно небольшая мазутная лужица превратилась в грязное маслянистое вонючее месиво глубиной примерно по щиколотку. Это мутное озерцо образовалось как раз посередине центрального ряда землянок, вдоль которого обычно и курсировали часовые.
Конечно, Бо'Пе не знал о существовании мазутного болотца. Он шёл по центральному ряду, рыская глазами по сторонам в поисках жертвы.
А вот Оти про лужу знала, и поэтому ходила между землянками не вдоль, а поперёк рядов. Около двадцати трёх часов сорока минут лейтенант Ланкастер услышала чавкающие звуки, и в долю секунды превратилась в боевую машину…
Евдоков забрёл в самую середину мутного озерца, когда услышал за спиной оклик:
– Стой, кто идёт!?
– Это я, полковник Евдоков,– пренебрежительно прогундосил Бо'Пе и причмокнул.– Товарищ лейтенант, доложите мне о несении службы.
– Требую разводящего или начальника караула,– сухо отрезала Оти.
– Вы что себе позволяете, лейтенант?! Я Ваш командир, командир всей части!– набычился Евдоков и сделал шаг в сторону Ланкастер.
Сухо клацнул затвор автомата:
– Стой, стрелять буду!– предупредила Оти.
Бо'Пе не слушал и продолжал приближаться. Однако полковник успел сделать всего два шага, как ствол автомата в руках часового начал плеваться язычками пламени, и одна из пуль с противным визгом сбила с Евдокова фуражку и спесь. Не на шутку струхнувший Бо'Пе тут же кулем рухнул в мутную лужу, при этом он весь обделался мазутом снаружи, а свои штаны, вдобавок, испачкал и изнутри. Полковник выл и скрежетал зубами от ярости и бессилия, но подняться из грязи смог лишь тогда, когда на звуки стрельбы сбежалась куча вооружённых людей во главе с начальником караула, которым оказался никто иной, как майор Киллер.
– Она хотела убить меня!– зашёлся в истерике Евдоков.– Под трибунал её, вражину!
Майор Киллер попытался приблизиться к Бо'Пе вплотную, однако был вынужден остановиться в двух шагах от него. Поморщившись от нестерпимой вони, Киллер угрожающе прошипел:
– Не нарывайтесь, полковник! Караульный подчиняется только начальнику караула и разводящему, или Вы забыли Устав?! Благодарите Вождя, что её воспитали отличным стрелком и она сделала только то, что хотела сделать. В противном случае дырка была бы не в Вашей фуражке, а в Вашей гнилой безмозглой башке!
Бо'Пе завизжал боровом и затрясся в припадке бешенства: полковник понял, что опять проиграл… Однако обида, захлестнувшая Евдокова, оказалась сильнее страха перед Киллером. Бо'Пе решил: сегодня же он сдаст эту мерзкую особь Ланкастер со всеми её потрохами в особый отдел при штабе дивизии.
– Хватит, моё терпение лопнуло!– яростно отмывая с себя мазут и прочую гадость, Евдоков сочинял в уме кляузу поувесистей, чтобы особисты наверняка клюнули и приехали как можно скорее.
Едва отмывшись, Бо'Пе, нетерпеливо раздражаясь, натянул свежие штаны, схватил с вешалки рубашку и китель, и, сунув их подмышку, побежал в свою палатку.
– Ординарец! Связной! соедините меня поживее со штабом!
Евдоков нервно схватил трубку телефона почему-то враз вспотевшей ладонью и нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании. Наконец, дождавшись соединения, Бо'Пе возбуждённо брызжа слюной, пожаловался:
– Первый?! Я – Четвёртый! Считаю своим долгом сообщить, что мною выявлен долго и умело скрывавшийся в наших рядах враг Вождя и народа…

… Особисты приехали под утро. Штабной джип с четвёркой Партийцев вынырнул из густого предрассветного тумана словно призрак, и зловещие тени скользнули к палатке полковника мимо онемевшего от страха часового. У бедняги даже не хватило сил окликнуть Партийцев, как того требовал Устав, настолько он был напуган. Один из особистов – самый молодой – самодовольно и как-то наискось ухмыльнулся, польщённый произведённым эффектом. Партиец подошёл к часовому и, потрепав его по щеке, мрачно пошутил:
– Да минует тебя чаша сия…
В сопровождении полковника Евдокова особисты направились к караульному помещению, роль которого выполняла одна из землянок.
– Враг Вождя сейчас на посту, надо взять разводящего,– суетился Бо'Пе.
– Будет Вам, полковник,– майор-Партиец покровительственно похлопал Евдокова по плечу.– Мы её и так возьмём…
– Ошибаетесь!– вздрогнул Бо'Пе, которому почему-то очень не хотелось вести особистов напрямую к Ланкастер.– Вы не представляете, насколько она опасна! Сегодня ночью она меня подкараулила и пыталась убить, и если бы не моя реакция… Вот, видите?!– Евдоков протянул особисту пробитую фуражку.
Партиец повертел головной убор в руках:
– Хм… Тогда, действительно, лучше сходить за разводящим…

Время приближалось к шести утра. Оти плыла в густых клубах тумана, и её движения сливались с его колебаниями, точно человек и туман стали одним целым. Оти полюбила играть в такие игры, воплощаясь то в воздух, то в ручей, то в пламя костра… И вот теперь она сама, являясь туманом, почувствовала, как шестеро вклинились в её пространство где-то на противоположной стороне складов ГСМ, которые она охраняла. Судя по тому, как чужаки разрывали клубящиеся испарения, Оти сделала вывод: один раздражён и агрессивен, четверо агрессивно-опасны, а шестой…
Шестого – своего разводящего – Оти увидела метров за пятьдесят. Пять смутно различимых теней крались метрах в пятнадцати позади него, и сквозь туман невозможно было различить, кто именно пожаловал на объект, хотя по моторике одной из теней Оти поняла: сюда припёрся полковник Евдоков…
– Стой, кто идёт?!
– Разводящий со сменой!
– Разводящий – ко мне, остальные – на месте!
Пять теней послушно замерли, однако Оти вдруг явно ощутила, что совсем скоро эти тени начнут приказывать ей, и даже будут думать, будто обрели власть над лейтенантом Ланкастер.
Разводящий прочавкал через мазутное болотце, в котором давеча искупался Бо'Пе, и остановился в трёх шагах перед Оти:
– Послушай, Ланкастер,– шёпотом сказал он,– я отношусь к тебе с искренней симпатией…
– Спасибо,– так же шёпотом ответила Оти, и уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке.– Ты не находишь, что выбрал довольно странный способ… и место, чтобы открыться мне?
– Наверное, да, но позже я вряд ли смогу это сделать. Ты будоражишь не только моё тело, ты занимаешь мой ум и сердце… Но дело не во мне. Дело в том, что Евдоков что-то наплёл про тебя особистам… Оти, смены караула не будет, я привёл их за тобой…
Евдоков нервно елозил начищенным до блеска сапогом по мокрой глине:
– Что они там так долго?! Сколько можно вошкаться?! Пора вести её сюда, к нам!
– Успокойтесь, полковник! А самое главное, не мельтешите, когда мы начнём действовать. Ясно?– самодовольно изрёк младший из особистов.
Глаза пожилого и более опытного майора хищно сузились:
– Так, он её предупредил… Надо было внезапно брать! Твою мать…– майор сплюнул под ноги.– Теперь наш выход. Разделись…
Две тени ушли влево, две скользнули вправо, а Бо'Пе присел на корточки – так, на всякий случай, ведь майор Киллер предупредил: особь сделала только то, что хотела сделать, а ведь пуля попала точно в центр кокарды… Евдоков зябко поёжился, достал из кобуры пистолет…

… И тут началось. Тишину раннего утра взрезал скрежет крупнокалиберного снаряда, и грохнувший взрыв швырнул Евдокову в руки ногу молодого Партийца, а опытный майор-Партиец упал метрах в десяти со вспоротой грудной клеткой, и Бо'Пе увидел открытое пульсирующее сердце и угасающий взгляд особиста…
А Оти бежала во всю прыть и орала во всё горло:
– Боевая трево-о-га-а-а!!! По маши-и-на-ам!!!
Дальнейшие её слова, и крики оставшихся особистов с требованием остановиться, и безумные вопли раненых, и команды офицеров – всё потонуло в ревущем пламени. Взметнулись ввысь столбы огня – то рвались баки с горючим на складах ГСМ. От всеиспепеляющего жара туман вмиг отступил прочь под полог леса; в считанные секунды высохла и мазутная лужа.
Евдоков, здорово перепачкав штаны изнутри и снаружи, скачками припустил к штабной бронемашине. Бо'Пе и не помышлял о том, чтобы взять командование в свои руки,– полковника заботило лишь то, как спастись самому. Когда Евдоков добежал до своей палатки, два его ординарца уже запустили двигатель и дожидались своего командира. Бо'Пе с шумом протиснулся в люк и, поспешно задраив его за собой, дрожащим голосом приказал:
– В лес! Отходим в лес! Быстрее…
Противник грамотно проводил артподготовку, и, кроме того, разведка конфедератов сработала на высочайшем уровне. Первые же артиллерийские залпы сожгли все запасы горючего. Затем огонь был перенесён на склад боеприпасов. Когда начали рваться боекомплекты, никто не увидел в почерневшем от сажи и копоти небе взошедшего солнца… Более половины боевых машин оказались подбиты задолго до того, как до них добрались экипажи. "Безлошадные" танкисты отходили в лес вместе с пехотой. Кому везло, те взбирались на уцелевшие танки, которые словно облепленные муравьями жуки зарывались в джунгли.
Тем временем в расположении части продолжали рваться снаряды, убивая и калеча тех немногих, кто ещё уцелел. Оти удалось прорваться сквозь огонь разрывов к своей машине. Сержанты её давно ждали, и, едва лейтенант Ланкастер вскочила на броню, танк в тот же миг сорвался с места. Оти ловко, словно кошка, в несколько прыжков запрыгнула в башенный люк и в мгновение ока задраила его за собой.
– Капитан Ли, ответь!– были её первые слова, едва она натянула шлемофон на голову.– Это я, Оти Ланкастер!
– Рад тебя слышать, Оти! Отходи к ручью!
Рид развернул машину и, давя горящие палатки, направил танк к руслу ручья. Замысел Ли оказался предельно прост: воспользовавшись естественными складками местности, выйти из-под огня противника. Ручей протекал в довольно глубокой ложбине,– Ли уже увёл свой экипаж к лесу и от его кромки наблюдал за происходящим в расположении части.
– Это что ещё за чёрт?!– Рид резко осадил машину.
Откуда-то, словно из-под земли, перед танком возникли: два особиста, перемазанный копотью полковник Евдоков и два его ординарца. Штабная бронемашина чадила неподалёку, завалившись набок.
– Может, расстрелять их?– Ром повернул голову, и Оти увидела в его глазах решимость выполнить предложенное.
Вместо ответа она высунулась из люка:
– На броню! Живо!!– и снова скрылась в танке.– Хоть он и паскуда, нельзя действовать его методами, Ром, иначе сама такой стану.
А полковник Евдоков уже колотил рукоятью пистолета по командирскому люку и голосил:
– Я тре-бу-ю пус-тить ме-ня внутрь! Я при-ка-зы-ва-ю от-крыть люк!!
Евдоков продолжал колотить по броне, пока его не остановил один из оставшихся в живых особистов:
– Послушайте, полковник, Вам придётся объяснить: если Ланкастер, действительно, хотела Вас убить, то зачем она только что спасла Вашу шкуру?!
– Вы не понимаете!– на перекошенном злобой лице Евдокова поросячьи глазки не могли найти себе места.– Это она… специально, чтоб её не расстреляли!
– Но ведь расстреляют-то её только "благодаря" Вашему доносу, и, тем не менее она, зная это, всё-таки спасает Вас… А я бы расстрелял, а ещё лучше раздавил гусеницами – жаль на такое говно пулю тратить. Да и смердите Вы, голубчик, хлеще солдатской уборной.
Капитан-особист презрительно сплюнул, и жирный плевок попал Евдокову на сапог. У Бо'Пе не хватило мужества ни возразить, ни потребовать извинения. Сейчас его волновало только одно: лишь бы ненавистная ему особь вывезла его из-под огня вражеской артиллерии, а там уж он, Евдоков, разберётся и с Ланкастер, и с особистами…
Когда Рид вывел машину из-под обстрела, то под пологом леса Оти увидела два танка: капитана Ли и… майора Киллера.
– Рад видеть Вас, лейтенант,– раздался в шлемофонах голос майора.– Ба, да Вы ещё с таким эскортом!
… Артналёт стих так же внезапно, как и начался, однако в тылу – километра полтора дальше вглубь леса – разгорелся яростный бой с крупным диверсионным отрядом противника.
– Машины – стоп!– скомандовал Киллер.– Командиры – ко мне!
Едва танки остановились, Евдоков скатился с брони и, размахивая пистолетом, побежал к вылезшему из люка майору за поддержкой.
– Не останавливаться! Я приказываю отступать!– заголосил Бо'Пе и перешёл на визг.– И арестуйте эту мерзкую особь Ланкастер!!!
Майор Киллер стоял подле танка спокойно и незыблемо, словно сам был закован в броню, а рядом, брызжа слюной и нетерпеливо пританцовывая, размахивал пистолетом Евдоков:
– Вы что, майор, не слышали моего приказа?!– взвизгнул Бо'Пе в истерике.
– Я не понял, кто дал Вам приказ отходить?– злобно прищурившись, отрезал майор и неожиданно резким движением вырвал из рук Евдокова оружие.
– Что Вы себе позволяете?!..– затрясся в бешенстве полковник.
Майор Киллер предъявил подбежавшим особистам значок тайного агента Партийной Полиции, и те почтительно вытянулись перед старшим по званию.
– Послушайте, капитан,– Киллер перевёл взгляд с Евдокова на особиста и обратно.– Доставьте этого паникёра и дезертира в штаб дивизии. При угрозе захвата в плен – пристрелите…
Бо'Пе вскинул сжатые в кулаки руки к небу и, потрясая ими, вскричал:
– Вы не имеете права!!!
Киллер вперил свой взгляд в зрачки полковника, отчего тот вмиг осёкся и скукожился:
– Властью, данной мне Вождём и Партией, Вы арестованы! При попытке побега будете расстреляны без предупреждения…
И, приблизив своё лицо к перекошенной от страха и ненависти харе Евдокова, Киллер предупредил:
– Тебе всё понятно… крыса тыловая?
Обернувшись к особистам, майор коротко бросил:
– Увести!
Когда три фигуры скрылись в зарослях кустарника, Киллер обернулся к ожидающим его Ли и Ланкастер.
– Итак, товарищи, по непроверенным пока данным враг прорвал нашу оборону и вклинился на глубину до десяти километров. По крайней мере, мы находились в пяти километрах от линии фронта, а бой идёт за полтора километра позади нас. Силы противника нам так же неизвестны. Теперь, что мы имеем: полный боекомплект и отсутствие запасов горючего. Ваши предложения?
Капитан Ли разровнял носком сапога почву под ногами и принялся чертить прутиком диспозицию:
– Вот русло ручья. Оно довольно извилистое и глубокое: с расстояния ста метров у танка видна только башня – если её обвязать ветвями, издали сойдёт за кусты. К тому же, не каждое орудие способно пробить башенную броню тяжёлого танка. Кроме того, мы получаем дополнительные преимущества благодаря возможности маневрировать по руслу: даже когда нас обнаружат, противник не сможет вести по нам прицельный огонь.
Майор одобрительно покачал головой:
– Хорошая идея, капитан!
Тут Оти указала жестом на приближающуюся группу уцелевших пехотинцев, четверо из которых волокли ящик с противотанковыми минами:
– Я предлагаю,– сказала она,– заминировать русло ручья по флангам, а пехоту распределить равномерно вдоль берега.
Пехоты набралось двадцать два человека, и потом ещё пришли три танкиста, все с разных экипажей,– они принесли ящик осколочных снарядов. Майор Киллер потёр руки в предвкушении битвы:
– Итак, дистанция сто пятьдесят метров. Ланкастер – левый фланг, Ли – правый, я – по центру. Вам, пехота: русло заминировать, распределиться равномерно вдоль линии обороны и окопаться.
Затем с башен танков сняли пулемёты и отдали их танкистам-"безлошадникам", которых Киллер поставил на самые крайние позиции:
– Будете выполнять роль ориентиров для капитана Ли и лейтенанта Ланкастер. В ста метрах от вас установят мины, и вам необходимо любой ценой оставаться на месте, чтобы Ли и Ланкастер при маневрах не подорвались на собственных "гостинцах"…
Небольшой сводный отряд управился с приготовлениями к бою довольно быстро. Пока "пехтура" окапывалась, подошло ещё четырнадцать бойцов, многие из которых хоть и были ранены, но могли держать в руках оружие.
Никто из горстки смельчаков не знал, где противник и когда ждать нападения. Потянулись долгие, равные часам минуты… Капитан Ли, спросив разрешения у майора Киллера, пришёл к экипажу Ланкастер. Оти несказанно обрадовалась:
– Учитель!– её глаза радостно засияли, и, немного смутившись, Оти продолжила:– Всё хотела спросить… Твой экипаж не ревнует тебя к нам?
– Нет, Оти. Они замечательные воины, но им не очень понятно то, чем я занимаюсь.
– Возможно, этот бой станет для нас последним,– спокойно проговорил Орк,– а я радуюсь тому, что мы избавились от Евдокова…
– Оти, ведь особисты приходили за тобой по кляузе полковника?– уточнил Рид.
– Да,– немногословно ответила она.
Ли дождался, пока друзья усядутся в круг, и сказал:
– Всякий человек свободен и вправе жить так, как он хочет, не посягая при этом на права и свободу другого человека.– Ли начал прутиком чертить на песке знаки и символы.– Наличие у некоего существа человеческого тела ещё не означает, что оно (существо) – Человек! Можно оправдывать своё малодушие и бездействие: мол, так сложилось, и ситуация была безвыходной… Однако из любой, даже "безвыходной" ситуации у тебя есть два выхода: ты можешь выйти из неё либо живым, либо мёртвым, и здесь главное не то, останешься ли ты в живых – главное, останешься ли ты Человеком…
Ром тяжело вздохнул:
– Мне бы очень этого хотелось… В смысле, остаться человеком… И мне чертовски хочется жить!
Оти бросила полный любви и преданности взгляд на Ли:
– И мне хотелось бы продолжить общение с тобой, Учитель…
– Да,– коротко подтвердил Орк.
– И мне тоже,– добавил Рид.
– Что ж,– Ли стёр все изображения.– Насколько способны вы, милые друзья, быть честными с собой? Готовы ли вы пойти на смерть за Истину, подобно Сократу?* И не воспользоваться шансом убежать после того, как приговор оглашён, а мужественно посмотреть в лицо смерти… И когда вы станете способными на это, воскреснут все ваши чувства, и даже больше: То, Что неизречимо, осенит вас Своей благодатью… Ведь только тот, кто готов умереть за Истину, и способен жить по-настоящему, в реальном мире. Большинство же людей тяготит себя иллюзиями… Сейчас я хочу провести для вас медитацию смерти. Надеюсь, вы осознаете нечто очень важное, и новое видение смерти сохранит ваши жизни в сегодняшнем бою…
Ли раздал каждому из четверых по чёрному шерстяному шнуру:
________________________________________________________________________
* – Критон, старый товарищ Сократа, организовал побег и явился в тюрьму, чтобы помочь философу скрыться. Сократ же отказался воспользоваться возможностью спасти свою жизнь: "Оставь это, Критон, и сделаем так, как указывает Бог".

– Свяжите кончики и сделайте из нитей контуры наподобие гробов, и ложитесь в эти гробы…
Ром и Рид начали острить в своём репертуаре: будет ли им предоставлено право время от времени навещать этот бренный мир? Оти возмутилась и, не выдержав, встала из гроба и шикнула на Рида:
– Так, умер?! Рот закрой и разлагайся!
Через несколько секунд все улеглись. Тогда Ли прикрыл глаза и продолжил:
– Устраивайтесь поудобнее и расслабьтесь…

* * *

ГЛАВА 17



НАЧАЛО СРАЖЕНИЯ. ЭПИЗОД 2



Ранним утром Тор вышел на окраину заброшенной деревушки. Высокий бурьян частоколом стоял вдоль порастающей травой дороги, асфальтовое покрытие которой в некоторых местах полностью разрушилось. Скособоченные домишки зияющими ранами выбитых оконных проёмов всасывали в себя густой туман, ползущий с болот. На приусадебных участках кое-где ещё встречались редкие культурные яблони, окружённые зарослями одичавшей малины и смородины. Тор поспешил пройти деревню насквозь, нигде не останавливаясь, уж больно мрачно и уныло всё выглядело и скорее напоминало погост, нежели человеческое жилище.
Вскоре деревенька осталась за спиной, и Тор бодрым шагом продвигался вдоль дороги. Первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь сосновые хвоинки, и густой лесной воздух опьяняли, мешая Тору видеть и слышать. Да и шутка ли – человек впервые так вот, свободно и легко, шёл по утреннему лесу. Он мог дышать полной грудью и слушать пение птиц, мог смотреть на небо сквозь раскидистые лапы сосен, а мог упасть лицом в густую траву и наслаждаться исходящим от неё ароматом… Тор мог делать всё, что ему заблагорассудится, потому что теперь он был свободен! Он нарвал небольшой букетик и время от времени нюхал его, и ему нравилось, как смешивающиеся запахи разных цветов щекочут ноздри…
Внезапно пространство загустело и воцарился полумрак, хотя солнце продолжало светить так же ярко. В грудь Тору пахнул ледяной холод, и все звуки куда-то враз исчезли. Тор уловил каким-то надчувственным восприятием, что со спины надвигается нечто большое, таящее в себе угрозу – но не для него, а для той опасности, которая выжидающе затаилась впереди и совсем рядом…
Всё это Тор осознал в доли секунды и не заметил, как оказался на земле. Он не слышал выстрелов, но видел, как срезанные пулями ветки и листья опадают вниз.
Стреляли с трёх направлений. Тору повезло: он упал в ложбинке, и пули не могли его задеть. Тор немного отполз назад и слегка приподнялся, не высовываясь, однако, из травы. Нападавшие не заметили его перемещения и короткими перебежками приближались к тому месту, где засекли Тора.
– Ну и влип же я!
Тор понял, что вляпался основательно: его выследил не какой-нибудь там армейский патруль, проводящий штатную зачистку секторов. Чёрные мундиры ясно говорили о том, что группа карателей целенаправленно прочёсывала именно этот, а не другой, участок леса. По своим жизненным наблюдениям Тор знал, что из клещей карателей-Партийцев практически нет шансов вырваться. Ведь многие пытались бежать с таёжной каторги, однако через несколько дней в лагерь привозили изрешечённый пулями труп и для острастки на пару-тройку суток вывешивали его на ворота…
И тут Тор услышал шелест крыльев летящей низко над землёй стаи. Вороны шли плотным клином на бреющем полёте, порой касаясь лапками травы. Стая пронеслась над лежащим человеком, и в шёпоте поднятого ею ветерка Тору почудилось знакомое имя: "О-о-о-р-су-у-у-л…" Спустя несколько секунд до ушей Тора донеслись звуки беспорядочной пальбы, а затем воздух разрезал безумный человеческий крик. По характеру оружейной трескотни Тор понял, что один автомат выбыл из игры. Тогда Тор немного смелее выглянул из травы…
Тор Партиец, который ближе всего к нему подобрался, теперь лежал на земле: его постигла участь тигра-людоеда. Правда, теперь обретшие плоть птицы стали уязвимы для пуль и ножа, и довольно много окровавленных покалеченных тел воронов лежало вокруг распотрошённого Партийца. А стая, завершив дело, поднялась в воздух и устремилась ко второму карателю. Пулемётчик исступлённо жал на курок и истошно вопил: "А-а-а-а!!!" Ряды воронов быстро редели: Партиец оказался хорошим стрелком. Вороны тут же сменили тактику: стая рассыпалась в разные стороны и продолжала атаковать. Неизвестно, чем бы всё закончилось для воронов, но тут в пулемётной ленте переклинило патрон. Судорожным движением пулемётчик попытался выбить патрон затвором, и это ему удалось, однако время было упущено: первый из воронов сбил с карателя фуражку и рассёк ему клювом бровь – и началось… Здоровенный детина, по-видимому, хорошо владел приёмами рукопашного боя. Засверкали на солнце клинки, и распоротые ножами птицы грудами валились на траву. Однако же и среди воронов нашлись асы, и вскоре детина ослеп. Дальнейшее оказалось делом техники: точность плюс холодный рассчёт. Только Тор этого уже не видел.
Едва пулемётчик и вороны сошлись в поединке, третий Партиец, не на шутку струхнув, решил оставить поле боя: он был явно не готов к встрече со столь необычным противником и поспешил к небольшой бронемашине, замаскированной мхом и лапником. Тор заметил сверкающие пятки струсившего карателя и, недолго думая, побежал следом, по пути прихватив автомат и подсумок первого Партийца, заклёванного воронами. Ещё продолжал злобно отлаиваться пулемёт, когда Тор понял: теперь всё зависит только от него самого. "Нельзя дать ему добраться до машины! Тогда его ни вороны, ни пули не возьмут…"– и Тор ещё прибавил ходу, хотя секундой ранее думал, что это выше его сил. Тор словно плыл по воздуху, превратившись в ветер, и даже как будто не дышал,– просто воздушные потоки нагнетали кислород в его кровь напрямую, минуя лёгкие. И когда запаниковавший Партиец открыл бронированную дверцу и уже занёс ногу, чтобы переступить через порог, Тор настиг его: в отчаянном прыжке он прикладом дотянулся до затылка карателя. Удар получился смазанным, и всё же достаточным для того, чтобы отправить противника в нокаут.
… Тор не знал, что из всей стаи уцелело всего девять птиц, в том числе старый ворон-вожак. Не видел он и того, как птицы начали клевать рассыпанные по земле стреляные гильзы и поедать их, и вскоре клювы воронов приобрели металлический блеск и прочность стали. Левое крыло вожака, немного оцарапанное ножом, слегка кровоточило. Имели ранения и все другие птицы: у кого был выбит глаз, у кого не хватало пальцев на лапке… Раны больше не зарастали, и павшим не суждено было воскреснуть… Ворон-вожак видел, как человек, которого защищала стая, переоделся в форму Партийца. Ещё, по-видимому, что-то сломалось в душе оставшегося в живых карателя, потому что он безропотно подчинялся приказам чужака: они вдвоём сели в бронемашину и поехали в сторону Города. Вороны, подкрепившись свежим мясом и слегка передохнув, отправились в путь. Им во что бы то ни стало следовало выполнить ещё одну очень важную миссию, для чего к утру следующего дня нужно было быть в Столице.

… Партиец, находящийся под суггестивным воздействием Тора, вёл машину, а сам Тор целиком отдался всплывающим из подсознания ощущениям: он вспомнил лица четверых из выживших Хранителей – Орсула, Дарка, Мулдрода и своё. Остальные лица, если они и были, терялись в тумане… Затем вспомнились Тору и все его Знания, которыми он владел, будучи Хранителем. Вспомнилась Тору и встреча с той, кого он обещал дождаться. И Ключ, который он носил в себе, нестерпимо зудел внутри, порой до желания разорвать грудь и избавиться от него раз и навсегда… Затем подсознание закрылось от дальнейшего просмотра, а следом угомонился и Ключ,– они предоставили Тору возможность разобраться с тем, что он получил, однако и малой доли знаний оказалось слишком много. Перегруженный впечатлениями, мозг не выдержал нагрузки и дал команду "отбой": Тор забылся неровным, полным обрывочных видений сном. Он не мог бы сказать точно, что именно ему тогда снилось. Однако последнее сновидение Тор пережил так, словно всё происходило наяву,– так случилось потому, что во сне он повстречался с Орсулом…

… Учитель и ученик неспешно прогуливались по одной из трёхсот шестидесяти аллей-лучей, разлетающихся от белокаменного храма во все стороны света.
– Орсул… С тех пор, как мы воротились из похода, я чувствую, словно над всеми нами нависло проклятие. Особенно не нравятся мне слухи, которые расползаются среди людей подобно гангрене.
– Не совсем точное сравнение,– Орсул перебил ученика, чтобы поправить его.– Руку или ногу можно ампутировать и тем спасти больного. Однако как ты представляешь в целом организме общества "ампутацию" людей, мозги которых заражены гангреной ненависти, возникшей и развившейся из-за жадности и глупости? Ты вытрясешь из них душу?
– В мои планы не входит производство зомби,– насупился Тор.– Я не могу определить, что мне делать со своими ощущениями. В последнее время я чувствую, что зреет нечто отвратительное, с чем я никогда не примирюсь, вот только не знаю, что именно… Причём, Орсул, это не только мои предчувствия. Некоторые простолюдины начинают упрекать Хранителей в свалившихся на них бедах…
– В том нет твоей вины, Тор. Причина кроется в упадке нравов. Желание стяжать и сутяжничать распространяется среди людей быстрее, нежели желание пестовать Дух свой… Человек, полный изъянов, ищет таковые в других, чтобы оправдать свои собственные.
– Надо издать закон, запрещающий…
Орсул пристально посмотрел на Тора, отчего тот замолчал и не смог закончить фразу.
– Невозможно запретить людям быть глупыми, невозможно заставить их поумнеть – даже под страхом смерти,– покачал головой Орсул.– И всё же ситуацию ещё можно изменить и отвести угрозу духовного рабства.
– Как?
– Только благодаря росту, упражнению, воспитанию в себе высших задатков человек способен реализовать свою потенциальную свободу. В противном случае он как бы отрекается от своего дара. Тогда, действительно, над ним тяготеют низменные инстинкты и общественные условия. Он оказывается неспособным противопоставить что-либо ни своей биологической природе, ни своему окружению.*
– А в чём будет заключаться моя задача?
– Будь честным с собой. Никогда не лги себе, даже если придётся обмануть другого. Запомни это НАВСЕГДА…

… Тут бронемашину тряхнуло на дорожной выбоине, и Тор проснулся: они подъезжали к Городу. Конечно, Тор волновался, ведь он никогда не бывал в городах для свободных людей и не очень чётко – лишь в общих чертах – представлял, чем отличаются свободные города от городов-колоний.
С Партийцем Тор решил расстаться на свалке у окраины.
– Здесь тебе самое место,– Тор вышел из кабины и, морща нос от вони, обошёл машину спереди и влез по капоту на крышу.– А чтобы ты осознавал, что с тобою происходит… Внимание! Сейчас я досчитаю до трёх, и ты станешь самим собой! Раз! Два!!
________________________________________________________________________
* – это высказывание принадлежит Александру Меню, православному священнику, убитому за свои прогрессивные взгляды. Мень был своего рода Коперником или Бруно, и на его проповедях всегда присутствовало много народа, в то время как соседние приходы пустовали. Естественно, такое положение дел очень не нравилось "коллегам по цеху", поспешившим объявить Меня еретиком и вероотступником.
Три!!!
Тор щёлкнул пальцами, и открытые глаза смотрителя закона открылись ещё шире: офицер никак не мог взять в толк, что он делает посреди помойки. А дальше произошло то, чего после так и не сумел объяснить Партиец главному Смотрителю Кремля…
Сверху, прямо сквозь броню – словно то была не сталь, а растаявшее масло – просунулись две руки и, схватив офицера за уши, потянули его наверх. Когда голова оказалась над поверхностью крыши бронемашины, руки отпустили Партийца, а башка… Башка так и осталась торчать, словно закованная в колодки. Офицер стоял в раскоряку на полусогнутых ногах на полу кабины, причём ему очень мешало кресло между ног, на которое теперь нельзя было ни сесть, ни встать коленями на сиденье, так как ноги упирались в спинку… Если же Партиец пытался расслабиться, стальной хомут вокруг шеи тут же давал знать о себе резкой непереносимой болью.
– Ну, что, повелитель судеб…– услышал офицер обращённые к нему слова.– Почувствуй себя в шкуре тех, над кем ты и тебе подобные… В общем, я оставляю выбор за тобой: хочешь жить – живи, желаешь умереть – пожалуйста!
Тор водрузил на голову офицера дырявый ночной горшок:
– Это тебе головной убор, чтобы бестолковку не напекло,– Тор похлопал Партийца по жирным лоснящимся щекам.– Я хочу, чтобы последние часы своей никчёмной жизни ты прожил осознанно.
Партиец заскулил от унижения и бессильной ярости. Офицер не видел своего обидчика в лицо, а потому, даже когда… даже если его освободят, то он не сможет дать следствию никаких примет преступника.
– Вот именно,– Тор прочитал мысли Партийца,– ты меня не видел. И хорошо знаешь, что подобной оплошности тебе не простят. Тебя загрызут псы из твоей же своры. Сначала будут пытать как врага народа, а затем убьют.
Тор вошёл внутрь бронемашины и вложил в руку Партийца штык-нож:
– Если у тебя хватит смелости, можешь сделать харакири. По крайней мере, умрёшь достойно…
И, не попадая в поле зрения офицера, Тор направился в Город.

Спустя час Тор шагал по нарядным чистым улицам, отмечая про себя большое сходство жителей свободного Города и города-колонии. В глазах многих так называемых "свободных" граждан Тор видел страх и желание убежать, оградить себя от реальности. Впрочем, большинство людей так и поступало, спрятавшись за ширму иллюзий.
Тор не спеша прогуливался по Городу, слушая, о чём говорят люди. По большей части их разговоры были пусты. Вот, шумно тараторя, прошли две товарки. Они отправились в магазин за покупками и по дороге судачили о каком-то сериале.
– Досмотрела вчера последнюю серию. Согласись, "Подвиг Партийца" так реалистично снят! Кулачьё и всякая там интеллигенция особенно. Недаром этих всех живоглотов и паразитов Партиец к стенке ставил…
– И правильно делал! С этими кровопийцами и умниками только так и следует поступать! Жалко вот только его. Убили режиссёры Партийца, а зря. Но и врагов он сколько поубивал! Герой…
– Ничего, в День Рождения Вождя этот сериал снова начнут показывать.
– Да?! Вот здорово! Надо посмотреть… Обязательно, а то я первые два месяца не видела…

… На землю неспешно опускался вечер, когда Тор прибыл к аэровокзалу. Некоторое время он походил поблизости, изучая сам объект, подступы к нему и пути возможного отхода. Дождавшись сумерек, Тор собрался, сделал вдох-выдох и вошёл внутрь.
Жизнь в утробе вокзала кипела и бурлила. Гомонливая суета резала Тору уши, и ему потребовалось пять-шесть минут на то, чтобы привыкнуть к пожирающему спокойствие ритму. Немного освоившись, он начал поиск по тем приметам, о которых говорил ему Орсул. Тор нашёл кассу с указанным номером и подошёл к её окошку. И едва Тор бросил взгляд сквозь стекло, вмиг обомлел: он настолько был поражён красотой сидящей за компьютером девушки, что начисто забыл и кодовую фразу, и отзыв… Девушка, почувствовав на себе взгляд, оторвалась от работы, повернула голову к незнакомцу, и их глаза встретились. С большим трудом Тор смог извлечь из памяти нужные слова и в который раз изумился дару предвидения Орсула: откуда он мог знать, что эти слова настолько будут соответствовать восприятию ученика?
– Встречаются такие глаза, которые призывают к постижению, и я хотел бы познать, кто Вы есть…– не своим от волнения голосом проговорил Тор.
Его слова пронзили девушку электрическим разрядом. Иса – а это была она – подпрыгнула на сиденье и выгнулась вольтовой дугой:
– У меня… есть молодой… человек…– заплетающимся языком ответила девушка,– которому не понравится, если меня будет постигать кто-то другой… Но спасибо Вам! Спасибо за внимание…
Со стороны казалось, будто капитан Партийной Полиции пытается обольстить и соблазнить красивую девушку, а та вежливо ему отказывает.
Капитан, любимец Партии и женщин, продолжал настаивать:
– Не важно, что нравится кому-то другому,– парировал он,– важно, что нравится Вам самой.
Посторонние наблюдатели видели: крепость пала. Девушка поставила табличку "технический перерыв" и скрылась в глубине кассы. Вскоре её заметили выходящей из здания аэровокзала, и шла она горделивой вызывающей походкой, держа под руку капитана Партийной Полиции.
Один из "хвостов" поторопился немедленно доложить Оло Гоуну о несанкционированном доступе к телу. Остальные шпики поспешили за подкреплением: наученные горьким опытом встреч с зеленоглазым капитаном, они не рискнули самостоятельно задерживать и этого. Во-первых, он мог оказаться настоящим, тогда скандал неизбежен, тогда снова получать зуботычины и пинки… Во-вторых, что гораздо страшнее, если очередной капитан–Партиец окажется таким же исчадием ада…

… Когда Тор с Исой вышли из душного помещения на улицу, каждый из них испытывал лёгкое пьянящее головокружение. Иса решила, что виной тому – спёртый воздух внутри и свежий снаружи. Девушка не хотела признаться себе, что подобное состояние приходило к ней всегда, когда она влюблялась: так случилось и с Остом, и с зеленоглазым капитаном, а теперь вот и с этим… Иса испугалась того, что не успеет узнать имени нового незнакомца, и он исчезнет так же, как и зеленоглазый…
Остановившись, девушка повернулась к своему спутнику и, взяв его за руку покрепче, скороговоркой выпалила:
– Я Иса, а ты?!
Тор услышал, как от напряжения хрустнули костяшки её пальцев.
– Тор,– коротко представился он.
Иса с облегчением вздохнула:
– Слава Богу! Я дождалась тебя, но в ожидании я так страдала… Так страдала… Как распятый на кресте Иисус, принявший мучительную смерть за грехи человеческие!
– Иса, на самом деле Иисуса никто не распинал. Его мученичество на кресте выдумали церковники – таким образом они обосновывали необходимость страдания своих прихожан: дескать, если сам Господь терпел муки, так вам, рабам божьим, и подавно следует терпеть… Всё это внушение проводилось с одной целью: ложь о распятии Христа примиряла людей с мыслью о необходимости страдания, и эта мысль действительно делала их рабами, но не божьими, а рабами служителей церкви. Тех, кто утверждал, что возможно наслаждаться жизнью и при этом быть любимым Богом, церковники объявляли еретиками… и убивали. Нестрадающий Бог мешает обогащаться!
Иса отшатнулась от Тора:
– Что… Что ты говоришь?!
– Я привык, что правда шокирует людей порой больше, чем орудия пыток. Иса, Христа никто не распинал – он умер своей смертью в Индии. В Кашмире есть деревня Пахалгам*, там его могила. В той же деревне и могила Моисея…
– Откуда ты можешь знать…– пыталась возразить Иса.
Девушка некоторое время недоверчиво молчала. Наконец, не выдержав тишины, снова взяла Тора за руку:
– Но… Если Его не распяли, значит… Значит, Он не Бог?! Тогда к чему все устремленья?! И где искать мне Вечный Свет?!
Тор нежно погладил кончиками пальцев тыльную сторону ладони Исы, и, глядя ей в глаза, ответил:
– Нет Бога, кроме Бога, и проповедники Его – всего лишь слепцы, слышавшие как-то, что есть свет. Не имея возможности увидеть Его, они лишь возвещают о Его существовании. Слушай проповедников, но не следуй за ними: иди к Богу сама, ибо на пути к Нему нет поводырей…
Тор продолжал вглядываться в глаза Исы и, восхищённый девушкой, взмыл на крыльях своей души в такие выси, где всё видится иначе. И там, в глубокой синеве бескрайнего неба Тор вдруг ощутил себя причастным к тайне Вселенской Любви. Душа его встрепенулась и взволновалась так, как волнуется странник, после долгих лет скитания возвратившийся на родину. Так и Тор: он словно стоял на пороге своего дома и слышал Голос, звук которого переполнял радостью сердце скитальца… Голос обращался к нему, и, прислушавшись, Тор разобрал слова. Не в силах более сдерживать изливающийся из его сердца светящийся поток, Тор обнял девушку и с головой окунулся в её глаза. От его взгляда земля стала ускользать у Исы из-под ног, и, чтобы не упасть, она прильнула к Тору, уткнувшись лицом в его грудь. Мужчина погладил шелковистые светлые волосы женщины и, по-мальчишески робея, спросил её:
– Позволь подарить тебе…– и замолчал, не зная, как обозначить то, что он желает подарить.
Иса молчаливо кивнула в ответ. Обнявшуюся пару окутало зеленоватое сияние, и девушка ощутила в своей груди растекающийся свет, и сквозь пульсирующую мелодию сердца Иса услышала обращённые к ней слова Тора:
– Встреча мне подарила
прозрение:
Пусть всё сбудется
в жизни твоей!
Чтоб несло тебе радость
общение
Среди преданных сердцем
друзей,
Чтобы ты была солнцем
согрета
Даже в лютую стужу
зимой;
Будь здорова – на
долгие лета!–
________________________________________________________________________
* – Пахалгам – дословно "деревня пастуха", ведь Иисус обычно говорил: "Я пастух, а вы овцы…" (по книге Ошо "Мессия": М.,2002, изд-во "София", том 1, стр. 249)

И всегда возвращайся
домой.
Дом твой там,
куда просится сердце,
Где улыбка растопит
печаль;
Дом твой – ПУТЬ,
открывающий дверцы
В Небеса,
в запредельную даль –
Во Вселенную,
где живёт Вечность,
Где однажды
мы встретимся вновь
На дороге
через Бесконечность…
Я ДАРЮ ТЕБЕ
МИР и ЛЮБОВЬ!
Иса долго молчала, пытаясь справиться с головокружением. Когда ей удалось, наконец, немного привести в порядок свои чувства, она спросила:
– Зачем ты это делаешь?
– Мне нравится. Разве нужна причина?
– Ты прав: нет, не нужна…
И они больше часа гуляли в роще, держась за руки.
– А теперь, Иса, скажи мне: когда самолёт в столицу?– нарушил молчание Тор.
Иса подумала и назвала номер ближайшего рейса и время:
– Лайнер отлетает в четыре часа. Только я сомневаюсь, что у нас получится купить билеты и пройти регистрацию…
– Нам не понадобится ни то, ни другое. Ты можешь привести меня к нашему самолёту?
– Могу, но нас не пропустят,– возражала Иса.
– Веди!
Иса заметила, что Тор начал меняться в лице и ощутила рядом присутствие чего-то большого и сильного – настолько сильного, что не возникало желания ни говорить, ни сопротивляться… И тогда девушка поняла – да, рядом с ней действительно тот, кто способен выдернуть её из когтистых лап Оло Гоуна. Она решила довериться Тору всецело и ни о чём не спрашивать.
Иса и Тор прошли сквозь ораву полицейских, несущихся галопом на поимку опасных преступников. Возглавляла их женщина-"хвост", которая едва не сбила Ису с ног, даже не заметив её. Затем Иса провела Тора через служебный ход на лётное поле – и опять они остались незамеченными, только сотрудники аэровокзала и охраны удивились: почему ни с того ни с сего открываются и закрываются двери? Далее путь беглецов пролегал между ангарами. Вывернув из-за угла одного из них, Иса и Тор неожиданно нос к носу столкнулись с караульным из роты оцепления. Рука солдата дёрнулась было к спусковому крючку автомата, да так и застыла: остекленевшие глаза бессмысленно глядели в ночную темноту… Тор хотел свернуть ему шею, но Иса остановила:
– Умоляю!– вцепилась она в руку Тора.– Сохрани ему жизнь!..
– Он нас успел запечатлеть осознанно. Его нужно или убить, или стереть информацию из его мозга. На второе у нас нет времени.
– Я прошу тебя, не надо… Он же нескоро очнётся, мы будем уже далеко. А он такой молодой, ещё совсем мальчишка…
– Зря ты это,– сурово произнёс Тор.– Всё равно Партийцы его убьют, только сначала будут жестоко пытать.
И, не трогая солдата, Тор с Исой направились на розыск трапа, который вскоре и был найден с дремлющим в нём водителем.

… Штурман похлопал капитана корабля по плечу:
– Смотри, командир!
Капитан бросил взгляд сквозь толстое стекло фонаря кабины: на трапе, подъезжающем к служебной двери лайнера, стоял Партиец с пакетом в руке.
– Видать, что-то срочное. Открывай!..
Трап пристыковался к люку. Штурман открыл дверь:
– Странно, здесь нет никого…
Второй пилот сердито проворчал:
– Хорош дверями хлопать! У меня от сквозняков насморк появляется.
Капитан удивлённо посмотрел на штурмана:
– И правда, чего дверь-то нараспашку?
– Да так, показалось…
В разговор вмешался бортрадист:
– Кажется – креститься надо!
– Всё, прекращаем болтовню,– капитан надел шлемофон.– Готовимся ко взлёту…
Через тридцать минут лайнер, оторвавшись от бетона взлётной полосы, помахал Городу белоснежным крылом и взял курс на Столицу. Полёт начался как обычно, только бортрадисту почему-то казалось, что просторная прежде кабина стала невообразимо тесной, а он всё никак не мог понять, почему…

* * *