ГЛАВА 12



НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ & СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ



… К обеду в часть прикатил Бо'Пе. Полковника изрядно растрясло в дороге, поэтому он, жутко оголодавший, первым делом припустил в столовую.
Поскольку обед подходил к концу, выбор блюд оказался весьма невелик; Евдокову же хотелось чего-нибудь эдакого, да повкуснее. Получив первое, второе и компот, он поинтересовался:
– А пряники у вас есть?
– Извините, товарищ полковник, только что последние забрали,– виновато оправдывался стоящий на раздаче прапорщик.
Последние пряники по воле рока оказались у экипажа Ланкастер. Четверо друзей сидели несколько поодаль и увлечённо беседовали, а потому не заметили Бо'Пе.
– Я, вообще-то, масло не очень люблю,– сказала Оти,– но с пряниками очень даже обожаю,– и девушка наложила на пряник толстенный слой масла.
Сержанты не отставали от своего командира.
– Ка-акой вкусный пря-аник,– жуя, пробасил Орк.
– Да, очень вкусный!– облизал пальцы Рид.
– Просто замечательный!– причмокивая, кивнул головой Ром.
И только тогда друзья заметили багровеющего Бо'Пе.
– Почему у вас столь скудный рацион?!– взвился Евдоков на прапорщика, от испуга втянувшего голову по самые плечи.– Да как вы смеете морить бойцов голодом?! Три наряда вне очереди!!!
– Есть, три наряда вне очереди!– обрадовался прапорщик: дело могло кончиться гораздо хуже.
Раскрасневшийся и напыжившийся полковник оказался слишком голоден, и лишь поэтому не стал чинить придирок экипажу Ланкастер. Бо'Пе молча пошёл обедать, однако по злобной морде Евдокова можно было без труда заключить, что за пазухой у него появился ещё один камень для ненавистной четвёрки…

… Когда Оти отходила от кухни, к ней подошёл старший лейтенант Гор и с возмущением сказал:
– Ланкастер, я слышал краем уха, о чём вы беседовали за обедом. Ты изучаешь чужую культуру, чужие обычаи…
Оти тут же гневно оборвала его; взметнувшиеся из её глаз искры-молнии обездвижили язык Гора. Приблизившись к офицеру почти вплотную, Оти отчеканила:
– Есть культура, и есть бескультурье. Носители знаний есть в каждом народе, большом или малом, и есть те, кто хочет этим народом править единовластно. Но пока человек обладает знанием, пока он хранит культуру и наследие предков, он остаётся человеком. А задачей любого диктатора прежде всего – после захвата власти – является уничтожение хранителей, искоренение всякого истинного знания… И тогда народ превращается в толпу, в быдло, которым легко управлять. Презирая и уничтожая культуру соседа, теряешь свою – именно на почве бескультурья к власти приходят гитлеры, пиночеты и сталины…
Тут к Гору вернулся дар речи, и он, сузив глаза, с ненавистью проскрипел:
– Да наша страна самая… передовая, самая образованная и… культурная! Она находится на первом месте в мире по выплавке стали, и на втором – по выпуску тракторов!
Оти с прищуром взглянула на заносчивого грубияна:
– Ну и что? А если я – гражданка какой-нибудь… Умбагве, и моя страна
выплавляет меньше всех в мире стали, а тракторов вообще не строят? Я что, по-твоему, не должна гордиться своей Родиной и любить её?! Все эти ваши места – никчёмная мишура, иначе выходит, что любить можно только большую сильную страну, а как только твоя отчизна в опасности и испытывает трудности, следует переметнуться на сторону сильнейшего, потому что слабый достоин лишь презрения. Так?!
– Конечно... То есть, нет. В том смысле, что слабого любить и уважать не за что.
– Значит, если Империя потерпит поражение от Конфедерации, ты станешь презирать и ненавидеть проигравшего? И как же ты будешь защищать то, что тебе ненавистно? Человек, переполненный ненавистью, уже созрел для измены: тряхни его хорошенько – вот тебе и готов предатель.
Глаза Оти гневно сверкали, и оппонент её не нашёл ничего умнее, чем попробовать угрожать:
¬¬¬– А ты не боишься, что за такие речи тебе лагеря светят?! Ты не патриот!
– Свободный человек отважен, раб прозябает в страхе,– спокойно и с достоинством ответила Оти.– Что же касается патриотизма, следует расставить точки над " i ": патриот любит свой народ и уважает другие, националист ненавидит все нации кроме той, к которой он сам и принадлежит. Неважно, представитель какой нации является носителем культуры, будь то нанаец, эвенк или кто-то ещё: всё это ветви одного дерева, и корень этого дерева – Человек. У бескультурья так же общий корень: звериная сущность, которая рвётся разрушать всё и вся на своём пути… У тебя и у каждого есть выбор, семена какого дерева сажать, ведь сказано: "Что посеешь, то и пожнёшь!" Иди, доложи об этом Евдокову…
– Сумасшедшая,– пятясь назад, Гор отшатнулся от Оти и быстрым шагом припустил прочь, то и дело оборачиваясь на ходу:– Дура!.. Долбанутая!..
Орк, Рид и Ром стояли неподалёку и слышали всё. Едва Гор ретировался, сержанты подошли к Оти:
– Выражаем своё восхищение, командир!– улыбнулся Ром.– Враг с позором бежал, только пятки сверкали.
– Похоже, ты его сильно напугала,– поддакнул Рид.
Оти встряхнула чёлкой:
– Правда часто шокирует, правда часто причиняет боль и весьма горька на вкус, правда освещает тёмные кладовые, куда человек пытается спрятать от себя и от других свои недостатки и страхи. И человек избегает правды, потому что ему больно, когда он прикасается к ней, и он оказывается лицом к лицу со своими бедами и несбывшимися мечтам… Вот почему большинство людей в наши дни предпочитает жить во мраке невежества и заблуждений – пусть червём в навозной куче, лишь бы сыто, тепло, комфортно и подальше от света и свежего воздуха. Ведь свет обнажает, а ветер несёт перемены,– это опасно, в этом есть риск и нет гарантий, что завтра ты будешь жив. Когда человеческая жизнь подобна стремительному полёту птицы, какие могут быть гарантии безопасности? Налетевший внезапно порыв ветра сломает крылья, или птицу подстрелит охотник, или настигнет хищник – и птица обратится в прах, отдаст свои элементы земле. Вот почему многие люди выбирают жить в прахе подобно червям: гарантия их безопасности в численности и однотипности, и потеря одного или тысячи не нанесёт ущерба популяции в целом. Здесь очень мала вероятность, что из миллиардов тебе подобных сожрут именно тебя, а не другого… Так-то, мои друзья…

Орк любил Оти искренне и нежно. Постороннему человеку и в голову не могло бы прийти, что такой мрачный и угрюмый с виду тип способен вообще что-то чувствовать. И всё же Орк готов был следовать за своей подругой в огонь и в воду, да хоть в самое пекло адово…
Речь Оти всколыхнула память Орка, и он вспомнил себя, когда они были детьми.
Исполнилось им тогда лет по двенадцать-тринадцать. Как-то раз неразлучная четвёрка резвилась возле Дворца Культуры Офицеров (ДКО) – дети играли в салочки, носясь между цветочных клумб, разбитых перед центральным входом. Порой случалось так, что кто-либо из ребят в пылу игры ненароком наступал на растущие в клумбах цветы. Особенно часто такое случалось с Орком, который однажды и вовсе забыл повернуть и пропёр сквозь клумбу напролом. Одна Оти, ловкая, как обезьяна, умудрялась не сломить ни одного цветка.
Директором ДКО была некто Пончикова, полная противоположность своей фамилии: её зад,– впрочем, как и перед,– представлял собой плоскость, и сама она являла миру образец худобы. И нрав у неё был весьма стервозный: своего мужа-майора она держала в ежовых рукавицах, и офицеры предпочитали с ней не связываться – себе дороже.
И вот, привлечённая детским визгом и криком, вышла Пончикова на крыльцо, и – о небо!– увидела собственноручно взлелеянные клумбы в прямо-таки плачевном состоянии. После секундного замешательства она коршуном кинулась на детей и, схватив первого попавшегося, поволокла Оти на расправу в своё логово:
– Я тебе покажу, паршивка эдакая, как по клумбам бегать!
Мальчишки бросились на выручку:
– Отпустите её! Вы не имеете права!– кричал Ром.
– И она по клумбам не бегала!– размахивал кулаками Рид.
– Кыш, мелюзга!– рассвирепела Пончикова.– Я и до вас, мерзавцы, доберусь!
На крыльцо после окончания сеанса выходили офицеры, ставшие свидетелями финальной сцены.
Молчавший до этого Орк подкрался сзади и отвесил хорошего пинка под зад зловредной тётке:
– Ну, ты, женщина наилегчайшего поведения высшей степени! С тобой все спали, и я спал, и ещё буду спать!
Офицеры покатились со смеху, а Пончикова от неожиданной дерзости выпустила из когтей добычу и несколько секунд не знала, что делать: то ли поставить на место офицеришек, то ли изловить наглого мальчишку. Пока она стояла так, словно буриданов осёл, дети уже скрылись за углом ДКО.
– Спасибо…– коротко поблагодарила запыхавшаяся от бега и волнения Оти и крепко обняла Орка.

И тут же припомнился Орку другой эпизод, когда Оти спасла его от расправы.
Орк, будучи курсантом, вернулся в училище из увольнения немного подшофе. Курсант Косинов заметил это и тихонько исчез.
– Не иначе, доносить пополз,– Оти подошла к Орку и, привстав на цыпочки, что-то начала шептать ему в ухо.
Она не ошиблась в своих подозрениях. Не прошло и пяти минут, как Орка вызвал к себе "на разнос" начальник училища.
В кабинете начальника, куда зашёл Орк, находились ещё двое: отец и сын Кобецы, отвечающие за воспитательную работу в училище.
– А ну, дыхни,– приказал начальник.
Орк дыхнул.
– Пил,– заключил начальник.
Тут же взвились Кобецы и, брызжа слюной, поносили Орка на чём свет стоит. Так продолжалось минут пятнадцать: когда уставал орать побагровевший Кобец-отец, в дело вступал Кобец-сын и, пока он краснел и тужился, папаша остывал. Затем они вновь менялись ролями. Орк молчал, потупив взор, и не пытался оправдываться.
– Ладно, хватит!– начальнику надоело слушать поросячий визг Кобецов. – Ты-то сам, товарищ курсант, что скажешь в своё оправдание?
Орк немного помялся с ноги на ногу:
– Ну, это… Пошёл я в увольнение. Дай, думаю, в сауну схожу…
– Тебе что, нашей бани не хватает?!– истерично перебил Кобец-сын.
– Тихо!– остановил его начальник.– Вас я послушал. Теперь пусть он говорит.
Орк продолжил:
– Ну, пришёл я в сауну. Сижу, парюсь, никого не трогаю. Вдруг из пара высовывается рука со стаканом: "Ты уважаешь товарища СерГрига?! Выпей за его здоровье!" Вы же понимаете, я ведь уважаю товарища СерГрига! Как же я мог отказаться и не выпить за его здоровье?
Кобецу-отцу, открывшему было рот, пришлось его закрыть: старший прапорщик уважал товарища СерГрига и подумал, что в данной ситуации ему самому трудно было бы отказаться и не выпить за здоровье Старшего Брата. А как же иначе: не выпьешь, значит, не уважаешь! А за неуважение Вождя каждый знал, что бывает…
Кобец-сын хоть и не блистал умом, всё же сообразил: не его лейтенантское дело разбираться, прав в данном конкретном случае курсант Орк или нет. Одно имя Вождя приводило Кобецов в трепет.
В глазах начальника училища промелькнули лукавые искорки:
– Ну-с, товарищи офицеры и прапорщики, как вы составите рапорт? Какую формулировку предлагаете Вы, товарищ лейтенант?
Кобец-сын поморщился, словно от зубной боли:
– Я думаю… Думаю…– нерешительно мямлил он.
– Так что же Вы думаете?
– Думаю, что нельзя наказывать товарища курсанта за его преданность Вождю. Все мы уважаем товарища СерГрига, и… и…
– И?!
– Надо порекомендовать товарищу курсанту впредь избегать подобных мест,– выручил сына Кобец-отец.
Начальник отложил в сторону приготовленный к заполнению бланк рапорта:
– Вы согласны с товарищем прапорщиком, товарищ лейтенант?
– Так точно!
– Что ж, быть посему. Так что, товарищ курсант, идите в баню, а про сауну и думать забудьте. Всё понятно?
– Так точно!– гаркнул Орк.
– Все свободны,– начальник училища сел в кресло и занялся текущими делами.– А Вас, товарищ курсант, я попрошу остаться…

… Готовясь к заступлению в караул, четверо друзей узнали радостную новость: начальником караула будет не кто иной, как капитан Ли! Щёки Оти запылали румянцем: ей страсть как хотелось видеться с Учителем чаще, и каждой минутой рядом с ним она безмерно дорожила. Радость предстоящей встречи не могли затмить ни придирки Евдокова, ни злобное шипение завистливых и охочих до её тела офицеров.
Проходя мимо цветущей и сияющей Оти, старший лейтенант Гор ядовито усмехнулся:
– Чему радуешься?! Что, твою голову посетила очередная бредовая идея? Клянусь богом, скоро с тебя собьют всю спесь…
Закончить угрозу Гор не успел: неожиданно прямо из воздуха за его спиной материализовался капитан Ли.
– Ты говоришь: "Клянусь Богом!" Но как можно клясться тем, что тебе не принадлежит?! Ведь ты мог поклясться своей головой, пальцем, или, на худой конец, хотя бы своим имуществом – так ведь нет, ты лживо клянёшься Целым, частью Которого ты являешься! Это всё равно, как волосок на твоей голове клялся бы тобою – тем, кто его носит… А что для тебя волосок? Потеря одного безболезненна, а во время стрижки – так их вообще тысячи летят на пол. Человек, улучшая свой внешний вид, расстаётся с волосами легко. Так же и Бог, оставаясь в гармонии, не даёт ни малейшего шанса некоторым из людей остаться в живых…
От всепроницающего взгляда Ли старшего лейтенанта Гора бросало то в дрожь, то в жар. Гор не то чтобы не смел возражать капитану, он не смел даже думать.
Некоторое время Ли рассматривал Гора словно насекомое, насаженное на шпильку. Неизвестно, что именно он увидел в душе не на шутку струхнувшего старшего лейтенанта, только, брезгливо поморщившись, капитан отвернулся от Гора и обратился к Оти и её друзьям:
– Никогда… Никогда не верьте тому, кто клянётся Богом!
Гор, выпав из-под влияния взгляда Ли, поспешил удалиться. И как только горе-лейтенант ускользнул, Оти почувствовала изменения в пространстве: Ли и она словно оказались в неком энергетическом шаре, и не было больше никого рядом.
– Я люблю тебя, Учитель,– прошептали её губы.
– И я люблю тебя,– ответили глаза Ли.
– Помоги мне… я устала противостоять всяким евдоковым, киллерам и горам. Меня обступает мрак, и если бы не ты…
– Отринь страх, Оти. Я хочу, чтоб ты знала: нет силы, способной уничтожить дух воина Света, но дух, сотканный тьмой, разрушить можно. Бывает так, что солнечную душу поглощает мрак, и тогда создаётся иллюзия, что она погибла… Это не так! Искристый жемчуг в мутной воде или занесённый илом невидим, но он есть! Так и душа: миллионы, а, может, миллиарды жизней она будет мерцать во мраке бездны невежества, пока зреющее семя Духа Огненного внутри неё постепенно не наберётся сил, достаточных для того, чтобы проклюнуться сквозь тьму и хаос. Иногда более сильный росток, устремляясь из чёрной липкой глубины вверх, к свету, встречает на своём пути спящие зёрна других душ и, толкая, пробуждает их. Поэтому, встречая на своём пути дремучего злобного человека, не осуждай его: час его души ещё не пробил. Ты можешь послать этой душе огненный импульс, и, если она готова проснуться – проснётся. Если же Дух ещё не созрел, оставь попытки вынуть семя сразу к свету – это сожжёт его: семя раскрывается во тьме…
– Но, Учитель, почему бывает так темно и больно?! Почему иногда возникает страх, что я больше никогда не увижу свет?..
– Твой росток ещё недостаточно окреп, но уже близок к поверхности. Оти, поверь: кто хоть раз увидел сияние своей души, обязательно выйдет на свет. Правда, скорость роста у всех разная, и здесь помочь себе можешь только ты сама, ведь никто за тебя не вырастет… Ребёнок, когда учится ходить, сначала держится за руку матери, а, отпустив её, много раз падает – и снова встаёт, и снова падает… Больно, конечно, падать, но иначе нельзя. Терпи, скрипи зубами – и вставай!

… Алексей на время отложил тетрадь и задумался. И было над чем: в последнее время – с тех самых пор, как он познакомился с Тором – что-то в его размеренной и тщательно им спланированной жизни начало необратимо меняться.
Алекс пока не мог сказать точно, что за перемены произошли или грядут в будущем, и всё же чувствовал, что мистические идеи нового знакомого проникают в его, Алекса, сугубо материалистический разум. Порой Алексей ловил себя на мысли, что начинает думать как они – те, о ком Тор так ярко рассказывал. Взять, к примеру, сегодняшнюю стычку с Циркулем, когда вечно раздраженный и недовольный Коля, чем-то обозлённый, решил сорвать зло на Алексее:
– Я – коренной житель Москвы,– произнёс Циркуль спесиво,– а ты – лимита безродная!
Циркуля злило ещё и то обстоятельство, что Алекс много читал: Коля терпеть не мог умных, как известно.
Алексей спокойно закрыл книгу и убрал её в стол:
– Ну и дурак же ты, Коля! Ты посмотри на детей: они ведь не делят своих друзей на москвичей и не-москвичей, немцев и евреев, и тому подобное…
Медбрат Коля, не имея храбрости "надавать по мордасам" Алексею,– чего Циркулю очень хотелось,– ушёл вымещать свою злобу на "заключённых".
Алекс раскрыл тетрадь и записал:
"Дети начинают делить людей на друзей и врагов тогда, когда их родители, одурманенные пропагандой политиков или проповедями священников, внушают своим чадам идею превосходства и исключительности – по расовой, национальной, религиозной или политической принадлежности… До той поры дети всей земли чисты и невинны… А многие взрослые, к сожалению, забывают, что каждый человек равен другому перед Богом – если это осознать, тогда о каком превосходстве может идти речь? И если кто-то продолжает настаивать на своей исключительности, это означает, что либо перед тобой сумасшедший, либо жадный глупец, добивающийся для себя привилегий, почестей, славы, а в конечном итоге – ДЕНЕГ и ВЛАСТИ!"
– Странно, раньше мне такое никогда не могло прийти в голову,– Алекс задумчиво почесал затылок и прикрыл тетрадь.– На сегодня, пожалуй, хватит!

* * *

ГЛАВА 13



ВСТРЕЧА ИСЫ С СОБОЙ



… На следующее дежурство Иса шла в приподнятом настроении. Подумать только – ещё недавно она вынашивала планы, каким способом лучше всего покончить с собой, а сегодня вдруг ощутила в себе страстную жажду жизни…
Как Иса и предполагала, зеленоглазый капитан появился в закатных лучах солнца, ближе к сумеркам. Девушка сначала не увидела, а, скорее, почувствовала присутствие этого человека и стала искать зеленоглазого взглядом среди серой мельтешащей толпы. И, хотя Иса готовилась к предстоящей встрече, она оказалась неожиданной: когда девушка встретила взор желанных сердцу глаз, невидимая сила отбросила её и вдавила в спинку вращающегося кресла, сидя на котором она работала. Тугой энергетический поток продолжал давить, и тогда Иса, не в состоянии его выдержать, закрыла глаза,– но и тогда она продолжала видеть ясный свет, изливающийся из глубины широких чёрных зрачков, окаймлённых зелёной радужкой…
… Когда Иса осмелилась поднять веки, зеленоглазый исчез. Девушка знала, что он здесь, рядом – растворился в толпе, и потому невидим. И она с нетерпением ожидала момента, когда вновь сможет прикоснуться кончиками пальцев к его шраму на щеке и ощутить ответное прикосновение на своей… До сих пор каждая клеточка её тела трепетала и искрилась от произошедшего недавно, и девушка надеялась, что это произойдёт и сегодня.
С наступлением ночи Иса вышла из гомонливой духоты аэровокзала в сумеречную тишину прохлады. Девушка постояла немного, пока глаза привыкли к темноте, и направилась в близлежащий парк – туда, где три дня назад она и зеленоглазый были вместе.
"Странно,– спрашивала себя Иса,– почему я не узнала его имени? Он такой… необыкновенный… А я даже не могу позвать его – для меня он Безымянный Таинственный Незнакомец. И мне почему-то верится, что я встречалась с ним раньше… вот только где и при каких обстоятельствах? И кем я была тогда?"
Последний вопрос заботил Ису гораздо больше всего остального на свете. Она была даже согласна не знать имени капитана вовсе, лишь бы получить ответ на то, кто она есть на самом деле… и пересекались ли в прошлом линии их судеб?
– Я могу помочь тебе в том, что касается тебя лично.
Голос капитана прозвучал громом среди ясного неба: Иса не слышала приближения зеленоглазого – он появился настолько бесшумно и неожиданно, словно вырос из-под земли.
– Ой!..– колени Исы подкосились, и она едва устояла на ногах.
Капитан ловко подставил руку, на которую девушка сначала опёрлась, а затем взяла её и прижала ладонь зеленоглазого к своей груди. Иса молчала, но глаза её кричали:
– Я хочу быть твоей!
– Понимаю,– ответил капитан.– Ты ждала встречи со мной.
– Да!– страстно выдохнула Иса.
– Я хочу предложить тебе встречу куда более интересную.
– Разве такое возможно?– в голосе Исы прозвучало сомнение.
– Конечно. Я хочу предложить тебе встретиться с собой.
Иса залилась смехом. Щёки её, и без того пунцовые от волнения, раскраснелись ещё больше.
– О, да, конечно!– сказала она, едва перестав смеяться.– Только, прошу, будь вместе со мной и ты…
– Это как получится. От меня не зависит, пустят ли меня к тебе в то твоё путешествие.
– Я думала, тебя никто в целом мире не может удержать.
Капитан многозначительно посмотрел наверх и с расстановкой произнёс:
– ОН – МОЖЕТ!
Иса встрепенулась:
– Расскажи мне о Нём!..
– То, о чём ты просишь, не имеет слов, не имеет выражения – это можно передать лишь в молчании, а у тебя его нет.
Иса обиделась и надулась:
– Я умею молчать!
– Просто закрыть рот не значит молчать: в твоей черепной коробке продолжают кричать сотни твоих желаний тысячами голосов – какое тут молчание?! Ты постоянно оцениваешь: одно плохо, а другое хорошо, но пока в тебе присутствует оценочное мышление, о молчании не может быть и речи. Оно приходит тогда, когда ты безоговорочно принимаешь мир и всё, что с тобою происходит…
Иса опечаленно вздохнула:
– Кажется, я начинаю понимать… Скажи, не помешает мне то, о чём ты сейчас говорил… встретиться сегодня с собой?
– Будем надеяться. Но прежде нам надо кое-кого выпроводить отсюда.
Зеленоглазый обернулся и поманил пальцем серую тень, притаившуюся в кустах сирени. Тень повиновалась и подошла, оказавшись – при ближайшем рассмотрении – одним из приставленных к Исе "хвостов".
– Разве ты не видишь, что зреет заговор?– строго спросил у соглядатая капитан.
– Что? Заговор?! И кто же осмелился?!!
– Ты считаешь себя умным человеком. Если это действительно так – открой глаза и увидишь; если не увидишь – значит, твоё мнение о себе слишком завышено.
Зеленоглазый издевался над приставленным к Исе шпиком: капитан терпеть не мог доносчиков. Когда же соглядатай попытался открыть рот, капитан легонько стукнул его пальцем в середину лба, отчего глаза у "хвоста" сбились в кучу.
– Иди и смотри,– зеленоглазый напутствовал свою жертву, поддав серому человеку в штатском под зад коленом.
Партиец, не задавая никаких вопросов, послушно пошёл.
– Далеко он направился?– полюбопытствовала Иса.– И где остальные? Снова спят?
– Зачем повторяться?– усмехнулся зеленоглазый.– Пусть сегодня все занимаются тем, чем и положено.
Иса внимательно осмотрелась: она и зеленоглазый находились в середине круга, по радиусу которого на расстоянии около ста шагов от центра двигались Партийцы.
– Не беспокойся,– капитан погладил волосы прижавшейся к нему Исы.– Они никого к нам не подпустят.
– Как тебе это удаётся?– Иса с восхищением заглянула в зелёные глаза.
– Как-то само собой получается. Такому можно и за десять тысяч лет научиться, а за двадцать – и подавно.
Иса засмеялась, восприняв слова зеленоглазого за шутку. Ей вообще было легко и хорошо с ним – она была влюблена! И так много хотела она сказать своему спасителю…
– Однако же, мы отвлеклись,– оборвал мечты Исы зеленоглазый.– Разговоры оставим напоследок, а сейчас пора за дело. Ты готова?
– Да.
– То, что я тебе предлагаю, потребует высшей степени самоотдачи, иначе не получится. Согласна ли ты, несмотря ни на что, идти до конца?
– Я согласна.
– Что ж, тогда начнём.
Капитан сел в дза-дзен и жестом пригласил Ису расположиться напротив. Девушка повиновалась. Затем она закрыла глаза, и, увлекаемая звуком голоса зеленоглазого, целую вечность – как ей показалось – раскачивала огненную стрелу своего позвоночника: острие её царапало череп изнутри до тех пор, пока Кто-то Безначальный не спустил тетиву Лука Судеб, и стрела, с шипением вырвавшись из тела Исы, стремительно унеслась в бесконечные просторы Вселенной…

… Поздний вечер, стадион, льёт дождь, светят прожекторы: ИГРА!!! Матч по американскому футболу. Яростный накал страстей, рёв трибун,– свист и улюлюканье болельщиков достигли апогея! Заключительная фаза игры, и ни одна из команд не поставила завершающую точку… И вот теперь, в это мгновение, два игрока рвутся по правому флангу к воротам соперника. У одного – мяч, и он стремительно летит по самой бровке поля; второй прикрывает первого своим корпусом. Этот второй, Жан, не коренной американец – у него только вид на жительство, и ему нужна победа своей команды, чтобы тренер, коренной американец в пятом поколении, ходатайствовал за него о продлении визы либо, что ещё лучше, о присвоении Жану статуса Гражданина свободной Америки…
Дождь хлещет по лбу, заливая глаза. Ноги разъезжаются и буксуют в грязевой жиже вытоптанного и утрамбованного бесконечным падением тел поля. Ворота близко: последний рывок, и вот она, ПОБЕДА!!! Жан видит, как его партнёр начал смещение к центру поля: словно в замедленной съёмке, поплыли в воздухе крупные дождевые капли, голос трибун размазался по пространству и тоже как бы "поплыл"… И вдруг пах Жана пронзила жгучая боль: удар бутсы оборвал его замедленный полёт и резко припечатал Жана лицом в грязь. Рёв трибун выключился – осталось только изображение, расплывающееся от боли и дождя. Жан увидел того, кто его сбил с ног: тот игрок стоял на месте и смотрел на валяющегося в грязи человека. На короткий миг взгляды их встретились, и вдруг Жан вспомнил, ЗАЧЕМ он здесь…
НЕ ДЛЯ ИГРЫ.
Вонзающие в Жана взгляд глаза чадили тяжёлым адовым огнём, и мутные кровавые отблески сполохов преисподней змеиным шипением вырывались наружу сквозь яростно стиснутые челюсти:
– Ты знаешь, ЗАЧЕМ я пришёл…
То был не вопрос и не утверждение, а, скорее (Жан испытал быстро чередующийся жар и холод), требование отдать что-то очень дорогое… Но что?
Противник переступил через поверженного игрока:
– Встретимся в раздевалке,– и, впечатывая в грязь свои следы, пошёл с поля: игра закончилась поражением для команды, игравшей с ним.
Жан, лёжа в луже под проливным дождём, понял это, не глядя на табло: над ним склонилось радостно-измождённое лицо его одноклубника, втиснувшего мяч в ворота соперника на последних секундах. Он протянул Жану руку и коротко бросил:
– Вставай.
Жан, уцепившись за чёрную кисть, принял вертикальное положение, и
… ЩЕЛЧОК…
Жан ещё помнил, как доковылял до раздевалки, а дальше… Что было дальше?!
Все люди – вдруг, разом – куда-то исчезли, замигал и погас электрический свет, и раздевалка погрузилась во тьму. Жан на ощупь побрёл к выходу, даже не переодевшись: ПРЕДЧУВСТВИЕ толкало его двигаться. Только вот, странное дело, почему-то вместо металлических шкафов Жан натыкался на каменные стены, и ему приходилось поворачивать там и туда, где и куда всего несколько минут назад не было пути…
– О, Дьявол!..– вскрикнул Жан, сильно ушибив мизинец правой ноги.
За спиной Жана раздался вкрадчивый женский голос:
– Чего ты хочешь?
И тут по стенам и сводам пещеры поплыли малиновые блики.
Жан, обернувшись, очень удивился увиденному: позади него никого не было… но кто тогда говорит с ним?
– Чёрт бы меня побрал, что здесь происходит?!
– Первоначально ты был ближе к истине,– раздался тот же вкрадчивый голос за спиной Жана.– И я, пожалуй, соглашусь принять твоё предложение, коль скоро оно сделано добровольно…
Малиновый недобрый свет разгорелся ярче и запахло серой.
Жан резко обернулся:
– Ты кто?!
– Ловец душ человеческих.
Жан увидел перед собой прекраснейшую из всех девушек, которых ему когда-либо доводилось видеть, и эта девушка манила его, звала притронуться к себе и овладеть в неистовом исступлении упругим обнажённым телом, которое было словно выточено из слоновой кости.
– Владей мной! Возьми меня… а я взамен возьму немного, но много дам!
Жан чувствовал каждой клеточкой своей, как вожделение волнами растекается по жилам, разнося по телу сладострастную истому, и щекочущие призывы внизу живота превратили часть его плоти будто бы в кость.
– Чего же ты ждёшь?– девушка, слегка приседая, раздвигала бёдра, показывая Жану свои прелести и готовность слиться с ним в экстазе.– Ну же…
Её пальцы запорхали по её телу, а как будто бы по телу Жана, ибо он наяву ощутил будоражащую дрожь от неземных ласк и упоительного блаженства, особенно, когда девушка тронула маленький бугорок чуть ниже лобка: Жан вмиг взмок с головы до пят и что есть сил пытался сдержать накатывающую на него оргазмическую волну…
БОЛЬ.
… Резкая боль в паху вбросила в мозг Жана стадион, дождь и сбившего его с ног нападающего противника:
"Ты знаешь, зачем я пришёл… Знаю?!"
– Так зачем же?
Девушка перестала корчиться в оргазмической агонии и, во мгновение ока охладев и отрезвев, потребовала:
– Отдай мне свою душу, взамен проси что угодно. Советую взять БЕЗГРАНИЧНУЮ ВЛАСТЬ и стать моим наместником на земле, а я буду приходить к тебе, когда захочешь… Ты ведь меня ХОЧЕШЬ, правда?
Своды пещеры огласились раскатистым хохотом Жана. Девушка насторожилась:
– Ты чего?
Ей явно не пришёлся по нраву смех мужчины, который – она знала!– был целиком… почти целиком в ЕЁ Власти!
Смех оборвался так же внезапно, как и начался.
– Ты чересчур навязчива и прилипчива, как смола,– ответил Жан.– И, наверное, знаешь поговорку: коготок увяз, и птичке конец… Так что я, пожалуй, проживу без твоего общества…
ДИКИЙ УТРОБНЫЙ РЁВ
оглушил Жана и сбил его с ног, словно вблизи разорвался снаряд, и взрывная волна швырнула и впечатала человека в стену.
Ужасный монстр-оборотень с жуткими глазами душил Жана, не прикасаясь к нему:
– Глупец! Ты мог служить мне добровольно и наслаждаться теми благами, что давал Я тебе! Жалкое людское отребье, вы между наслаждением и страданием выбираете наслаждение страдать! Так страдай… а Я тебе помогу. Впрочем, ты можешь избежать смерти, если взамен себя приведёшь ко мне другого… или другую. Мне нужен человек, в котором ещё есть душа – и ты свободен.
И ТЫ СВОБОДЕН!
– повторил Дьявол, и Жан в багровом полумраке уловил очертания игрока команды противника.
– Иди,– обратился к нему Дьявол, и, проводив взглядом удаляющуюся согбенную фигуру, на какой-то миг упустил из вида свою новую жертву.
А когда он повернулся, чтобы терзать, пытать и мучить, в левый глаз ему вонзился нательный медный крест Жана – одним стремительным отчаянным прыжком человек сумел преодолеть немыслимое для него расстояние… Об этом Жан, пожалуй, задумался бы на поверхности земли-матушки.
Здесь не оставалось времени думать. Казалось, что время кончилось: вот песок пересыпался из верхней колбы в нижнюю – И ВСЁ. Время вышло.
GAME OVER
– Ты проиграл.
Дьявол зашипел, заскрежетал, заклокотал, и его вытекший жёлтый глаз прожёг глубокую дыру в каменном полу подземелья, где лежало бездыханное тело Жана.
– ТЫ ПРОИГРАЛ,– обратился к Дьяволу голос сверху.– Вставай, Жан.
Дьявол взвыл от обиды и унижения: он не должен, НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ УБИВАТЬ ТЕЛО!!! А теперь над душой человека, лежащего на полу, у него нет власти… Бессильная ярость и тысячелетняя зависть обуяли Дьявола: он проиграл… опять.
– НО ТАК БЫЛО НЕ ВСЕГДА!– Дьявол злобно потряс кулаками и, обретя облик человека, направился на поиски того, кого можно соблазнить или запугать… Конечно, сознательное и добровольное служение Дьявол – как и Бог – ставят превыше поклонения, вызванного принуждением и страхом.
Дьявол криво ухмыльнулся в то самое время, когда грустно улыбался Бог.
– Принуждение и страх,– злорадно рассмеялся Дьявол,– заставляют людей бояться Бога и наказаний Его, и Страшного Суда, главным судьёй которого будет Он… И люди, боясь оступиться, начинают служить… СЛУЖИТЬ МНЕ!– ибо за страхом грехов своих не видят дороги в Царствие Божье! Если б только знали они, недостойное подобие Бога, что Он любит и принимает их всех, какие они есть, то не стали бы служить мне. Но мне удалось – МНЕ УДАЛОСЬ!– внедрить в сознание людей СТРАХ, и покуда страх даёт мне власть над их душами, им никогда – НИКОГДА! – не попасть на встречу с Богом!!!
– Постой,– услышал Дьявол голос за своей спиной.
Дьявол обернулся. Перед ним стоял – как живой!– убитый им Жан.
– Спасибо,– сказал Дьяволу Жан.– Ты дал мне понимание.
Дьявол почувствовал себя закованным в цепи.
– Ты дал мне свободу,– продолжал Жан.
На плечи Дьявола навалилась вся толща сводов его подземелья.
– И… мне кажется, ты рано собрался уходить,– говорил Жан,– но всякое живое существо имеет право жить свободным… И я не держу тебя, как ты не можешь держать меня или кого-либо ещё. Свобода вырастает из Любви, а Любовь есть Бог. Спасибо тебе и… до свидания.
Тело Жана засеребрилось, стало истончаться и, теряя вес, отрываться от земли.
– … в гости к Богу не бывает опозданий. Встретимся у Него,– успел сказать Жан – и исчез.
А Дьявол сел на каменный пол подземелья и безудержно, горько расплакался…

… Иса открыла глаза и смотрела на звёзды до тех пор, пока они не начали исчезать на светлеющем небосводе. Несколько часов – с тех пор, как она вернулась в себя – Ису раздирали противоречивые чувства. Наконец, не выдержав, девушка подошла к зеленоглазому:
– Я знаю,– начала она, теребя клапан его нагрудного кармана,– что мужчина может воплотиться в женщину, а женщина – в мужчину… Но почему я родилась вновь, если Бог призвал меня к Себе?! Я ведь не должна была рождаться!
– Ты заблуждаешься, Иса,– ответил капитан, обняв её за плечи.– На самом деле к Богу приходят даже те, кто служит Дьяволу, ведь рано или поздно каждая душа устаёт творить зло и делать одно и то же. "Греша" против Дьявола, ради интереса и подстрекаемая любопытством душа начинает творить добро… И если человек рождается вновь – хороший ли, плохой ли, неважно – значит, его путь ещё не завершён. Душа приходит творить Добро или Зло – из Верхних сфер или Нижних,– но пункт назначения и место встречи едины, а земля – это всего лишь промежуточная станция на пути между Жизнью и Смертью к Абсолюту… Или, если тебе удобнее, к Богу.
Иса уткнулась лицом в грудь зеленоглазого: её била крупная дрожь.
– Меня тошнит,– жалобно простонала она.– И голова кружится.
– Ничего, пройдёт. На, попей,– капитан протянул Исе фляжку.
Девушка трясущимися руками отвинтила крышку и жадно припала губами к горлышку: ей нестерпимо хотелось залить бушующее в груди пламя, и желание это было настолько велико, что Иса не обратила внимания на жуткий запах и резкий вкус снадобья. Вскоре зелье подействовало, и Иса немного пришла в себя:
– А если я хочу… если я стану делать добро, что тогда?
Зеленоглазый устало улыбнулся:
– Вопрос не в том, будешь ли ты делать добро или нет. Вопрос в том, зачем ты будешь это делать: из желания получить выгоду или прославиться, или же ты будешь творить добро, даже если оно тебе в убыток, и непонявшие тебя плюнут тебе в лицо… в лучшем случае, а в худшем – приколотят гвоздями к кресту. И даже если никто никогда не узнает о твоём деянии, готова ли ты отдать жизнь за право жить так, как велит тебе сердце?
– И что же мне делать? Как мне жить теперь… со всем этим?!
Капитан впился зрачками в зрачки Исы:
– Никогда… НИКОГДА никем не повелевай – никем, кроме себя!
– И это всё?!– ошарашено вытаращила глаза Иса.– Так просто?.. Но ты мне не ответил! Что мне теперь делать? Как сейчас поступать?
Иса прижала руки зеленоглазого к своей груди и ощутила разливающееся по сердцу тепло.
– Жить… А там разберёмся,– шептала Иса, смежив веки: голова шла кругом и уезжала из-под ног земля.– Жить…
Откуда-то сверху к сердцу Исы потянулась завихряющаяся золотистая воронка. Девушка успела услышать обращённые к ней слова зеленоглазого:
– Только тогда, когда желание отдавать возобладает над жаждой получать, ты сможешь продолжить восхождение к вершине своего Духа.
И едва острие воронки коснулось Исиного сердца, весь мир растворился в золотистом сиянии – и сознание Исы вместе с миром исчезло… Лишь в глубине Космоса продолжала звучать и звать последняя фраза Жана:
– … в гости к Богу не бывает опозданий. Встретимся у Него…

* * *